Страница 53 из 64
― Звучит как очень веская причина, ― с сарказмом согласился я.
Рэй рассмеялась, пожала плечами, но ничего не добавила. Увидев возможность узнать Рэй получше, я ухватился за нее и осторожно прощупал почву.
― Ты никогда не говоришь о своем отце.
― Говорить особо не о чем.
― Я бы мог задать миллион вопросов по этому поводу.
― Миллион? ― спросила она с преувеличенным шоком.
Я рассмеялся над драматизмом, прозвучавшем в ее голосе, мне нравилось все в этом моменте. Бесспорно, я безумно хотел каждую секунду находиться в ней, но именно подобные разговоры сделали нас нами. Такие моменты заставили меня поверить, что мы сможем стать мужем и женой. Утренние разговоры, обнаженные в постели с кофе и узнавание друг друга с игривым подшучиванием.
― К примеру, я знаю, что твой отец не твой биологический отец, но я понятия не имею, как он и твоя мама познакомились.
Рэй улыбнулась, но улыбка не достигла глаз, она отвернулась. Пока она изучала кофе в своей кружке, я изучал ее, затаив дыхание, безмолвно призывая ее открыться. Рэй рассказывала мне многое ― к сожалению, больше, чем я хотел знать. Например, подробности о месячных или о том, как проходят свидания, но она не говорила о том, что касалось ее прошлого.
Может быть, теперь, когда она узнала мое прошлое, и перед нами открылось будущее, ей будет достаточно комфортно, чтобы рассказать мне.
― На самом деле в их истории нет ничего романтического, ― пробормотала она, пожимая плечами. ― Они познакомились в женском приюте, где были волонтерами. Папа был волонтером, потому что там жила его бабушка, когда ей нужна была помощь. А мама старалась уделять время им после того, как мы встали на ноги, потому что они приютили нас, когда нам некуда было идти после того, как мама, наконец, ушла от моего жестокого отца.
Хлоп: Удар в сплетение, выбивающий воздух из груди.
Бах: Я мысленно шлепнулся на задницу.
Каждый из них воздействовал на мое тело так сильно, что мне пришлось переместиться на кровати, чтобы напомнить себе, что это не настоящие удары.
Я должен был догадаться, но как я мог? Рэй отвлекала своей открытой честностью, но при этом никогда не выдавала ничего слишком личного. Никто не избегал своего прошлого так тщательно, если в нем есть что-то хорошее.
― Рэй...
Я с трудом подбирал слова, прекрасно понимая, что ей не нужна жалость или сочувствие, но не мог притвориться, что меня это не трогает.
Она махнула рукой.
― Ничего особенного.
― Нет, это не так. ― В обычной ситуации я бы позволил ей отмахнуться, но сейчас она была моей женой. Не Рэй ― моя лучшая подруга, которую я люблю много лет, а моя жена. Я хотел узнать ее со всех сторон, и мне нужно было, чтобы она знала, что может быть уязвимой со мной, и я не буду считать ее слабой. ― Должно быть, это было тяжело пережить. Эта ситуация делает твою силу еще более удивительной.
Наконец, удача оказалась на моей стороне, Рэйлинн повернулась и улыбнулась.
― Это было трудно, ― призналась она, с достоинством принимая мое сочувствие.
Я подумал, что на этом разговор закончится, но, сделав глубокий вдох, она шокировала меня, продолжив:
― Я не очень много помню с тех пор, как была маленькой. По большей части, воспоминания ― словно вспышки. Помню, как однажды, войдя в дом, увидела, что он прижимает маму к кровати, а когда мы попытались убежать, он прижал нас к двери и не отпускал, пока она не пообещала остаться. Когда он вышел из себя и ударил меня учебником по руке, она, наконец, решила, что с нее хватит. Думаю, когда пытаешься объяснить семилетнему ребенку, что у него сломана рука из-за учебника, все становится на свои места, ― попыталась пошутить она.
Но я не мог даже притворно рассмеяться. Из моих легких словно вышибло весь кислород. Мое сердце колотилось, пытаясь компенсировать недостаток кислорода.
― Господи, Рэй. Я очень сожалею.
Я с трудом выдавил из себя эти слова. Если бы она быстро не покачала головой и не приподняла обнаженное плечо в попытке пожать плечами, я бы подумал, что она меня не услышала. Черт, я едва слышал себя из-за пульсирующего прилива крови, затмевающего все, кроме нее и ее признания. Я снова задался вопросом, почему не знал этого? Почему позволял ей столько раз уходить от ответа? Если бы я только знал.
Если бы я знал что? Что бы это изменило?
Щёлк.
Знание этой информации изменило все. Всё встало на свои места, заполнив важнейший пробел в понимании Рэй. Она говорила о том, что хочет быть свободной, но, возможно, она на самом деле не хотела быть свободной. Возможно, она сдерживалась, потому что боялась ― потому что не хотела повторить то, через что прошла ее мама.
Все это время я пытался убедить ее в обратном. Я показывал ей, что мы можем быть необузданными и свободными вместе, но, возможно, мне нужно было показать ей, насколько безопасно ей будет со мной.
Все это приобрело гораздо больший смысл.
То, как она избегала чего-то серьезного, даже не попытавшись.
То, как испугалась меня и обвинила в том, что я был тем, кем не был, когда вышел из себя в Вегасе.
То, как запаниковала прошлой ночью, когда я прижал ее к кровати.
Черт. Я поморщился, испугавшись, что облажался, а она только и ждала момента сказать мне об этом.
― Из-за... ― начал я, боясь спросить, но нуждаясь в этом. ― Поэтому ты оттолкнула меня прошлой ночью? Из-за своего отца?
― Хах, ― разразилась она свирепым, словно у бешеной собаки, смехом. ― Нет, за это можно благодарить Боди.
Вы когда-нибудь катались на одном из этих гигантских кораблей-качалок, которые раскачиваются взад-вперед на маятнике, заставляя ваш желудок опускаться и снова подниматься к горлу? Эмоции, вызванные этим разговором, напомнили мне об этом аттракционе.
Кроме того, аттракцион еще и вращался.
И дергался.
И переворачивался вверх тормашками.
И находился в огне, в то же время окунаясь в арктический холод.
Пока его било током.
― Что? ― прошептал я.
― Оу, я имела в виду... ― заикаясь начала Рэй. ― Ничего важного.
Тьма охватила мое зрение, и я изо всех сил пытался дышать.
Ее глаза расширились от правды, написанной на ее лице. Осознав, в чем она призналась, ее прекрасные карие глаза затуманились, как это было в течение последнего года, когда она встречалась с Боди. Я не мог понять, что ее мучило, но теперь видел это ясно как день ― стыд. Словно хорошо отлаженный механизм, она моргала, пытаясь опустить ту самую стену, за которой пряталась каждый раз, когда я слишком пристально смотрел на нее.
Только не в этот раз.
Черт. Нет.
На этот раз я не собирался отступать.
― Все время. Весь этот год. Я, бл*дь, видел это. Наблюдал, как это происходило, и позволил этому случиться.
Я едва прошептал эти слова, но правда царапнула мне горло, словно я кричал.
― Нет, Остин, ― отрицала она, яростно качая головой. ― Ты не позволял. Ты не знал.
― Да, ― сказал я громче, все это бурлило, ища выход. Очевидные признаки обрушились на меня. Тело ломило от осознания того, что происходило весь последний год. Нуждаясь в движении, я поставил кружку на прикроватную тумбочку, не обращая внимания на расплескавшийся кофе. Откинул одеяло и встал, вышагивая, не обращая внимания на свою наготу. ― Я все это замечал. Я, бл*дь, видел, Рэй. Я все видел и позволил этому случиться, потому что не удосужился поверить своим ощущениям. ― Я запустил пальцы в волосы и потянул. Что угодно, лишь бы ослабить давление. ― Все потому, что мне было невыносимо смотреть на тебя с кем-то другим. Все потому, что я просто, бл*дь, не мог пересилить свои чувства и упустил из виду очевидное.
Рэй отставила свою кружку в сторону более аккуратно, чем я, и встала на колени посреди кровати, прижимая простыню к груди.
― Остин, я мастер маскировки, ясно? ― Когда я попытался возразить, она покачала головой. ― Вся эта ситуация имела медленное развитие, и он не избивал меня или что-то в этом роде.