Страница 41 из 64
― Ого, пятьдесят лет ― это очень долго, ― сказала я.
Я наблюдала, в какой любви живут мои родители, но совместная жизнь на протяжении пятидесяти лет для меня непостижима. Трудно поверить в существование такой любви, когда в раннем детстве познаешь такое количеством разрушений, которые происходят от любви.
― Но все же недостаточно, ― сказал Сильвестр Этель, положив руку на ее ногу, которую она крепко обхватила своей ладонью.
― Брак ― это обязательство, ― сказала Этель, глядя остекленевшими глазами между мной и Остином. ― Обязательство любить друг друга даже в трудные времена. Обязательство не сдаваться и бороться друг за друга, даже когда другой ведет себя так, словно не заслуживает этого.
― Я, конечно, не заслужил того, как за меня боролась твоя бабушка. ― Сильвестр улыбнулся нам. ― Уверен, что Остин никогда бы не женился на женщине, которая не будет бороться за него так же, как Этель боролась за меня, хотя уверен, что ему придется нелегко, ― сказал он со смехом.
Я попыталась рассмеяться вместе с ним, но комок застрял у меня в горле, и я изо всех сил старалась не издать ни звука.
― Знаю, нам не удалось познакомиться до вашей внезапной свадьбы, ― сказала Этель. ― Но даже за то короткое время, что я тебя знаю, вижу, какая ты замечательная женщина, и знаю, как Остин ценит брак.
― Он всегда утверждал, что женится только тогда, когда поймёт, что нашел ту единственную, с которой сможет провести всю жизнь, ― добавил Сильвестр.
Каждое слово пробивало дыру в пузыре отрицания, который я создала за последнюю неделю. Мы проводили каждую минуту, наслаждаясь друг другом, и я старалась не загадывать на будущее. Но когда передо мной находилась Этель со слезливой улыбкой, складывалось ощущение, что передо мной одновременно предстало прошлое, настоящее и будущее.
Я вспомнила слова Остина, сказанные утром в Вегасе, его панику, когда пришло сообщение от бабушки. Вспомнила его разочарование и страсть. Все начало складываться. В то утро я не понимала его, сейчас, когда увидела тех, кто его воспитал, все стало понятно.
Очень жаль, что от этого знания не стало легче.
― Фух, ― вздохнула Этель, вытирая глаза. ― Я, должно быть, устала. Я всегда становлюсь эмоциональной, когда устаю.
― И когда выпиваешь, ― пробормотал Сильвестр, за что получил шлепок по руке.
― Не думаю, что один бокал вина заставит меня плакать.
― Слава богу. А то ты бы плакала каждую ночь, ― пошутил он.
Она закатила глаза.
― Как я и сказала, люби их, даже когда они этого не заслуживают.
Каким-то образом мне удалось рассмеяться, несмотря на то, что чувство вины все туже и туже сжимало грудь.
― Ну, я оставлю вас двоих на ночь. Кофе будет готов утром, и я приготовлю завтрак.
― Вам нужна будет помощь? ― спросила я.
― Я не из тех женщин, которые отказываются от помощи, так что, если ты не против, я была бы рада. И после завтрака мы сможем заставить наших мужчин прибраться, ― пошутила она.
― Мне нравится ход ваших мыслей, ― сказала я, подмигнув.
Они попрощались и оставили нас с Остином наедине. Я изучала истертое дерево там, где оно не было прикрыто ковром. Все, что угодно, лишь бы не смотреть в глаза, которые, как я чувствовала, призывали меня поднять взгляд. Молчание тянулось так долго, что я подумала, может быть, Остин заснул. Но потом он прочистил горло, и я поняла, что он все еще ждет, когда я посмотрю на него.
― Рэй...
― Они потрясающие, ― начала я прежде, чем он успел что-либо сказать.
Каким бы ужасным ни было молчание, уверена, что, что бы он ни планировал сказать дальше, будет еще хуже.
― Да, они замечательные. Мне с ними повезло.
Наконец, взяв себя в руки, я перестала пялиться в пол, обнаружив, что даже при тусклом освещении гостиной его ярко-зеленые глаза смотрят прямо на меня.
― Ты не рассказывал, что тебя воспитывали они.
«Ты никогда не спрашивала», ― шептало мое подсознание, вбивая в голову, что я была дерьмовой подругой.
Остин тяжело выдохнул, раздувая щеки.
― Это довольно длинная история. Не знаю, с чего начать.
От него исходило напряжение, он провел рукой по волосам и отвернулся, избегая моего взгляда.
― Расскажи краткую версию, ― предложила я.
― Ну, я никогда не видел свою маму. Она ушла, как только я родился, отец умер, когда мне было тринадцать. Вот тогда-то бабушка и дедушка взяли на себя ответственность.
― Мне жаль.
Слова были бесполезны, но я не могла ничего выдавить из себя, кроме этого, потому что в груди слишком сильно ныло. Представление о том, как много потерял Остин, вызвало физическую боль, словно тиски вокруг сердца.
― Не стоит. Я имею в виду, посмотри на меня. Я вроде как классный, ― пошутил он.
Боже, благослови отношения, которые мы создали благодаря шуткам и подтруниванию над всем серьезным. Благодаря этому из любого конфликта или сложной темы мы легко находили выход. Почти из любой ситуации. Я не была уверена, как мы найдём выход из этого брака.
Но это были будущие проблемы, и теперь, когда Этель не было рядом, разрушая мое отрицание, я могла начать собирать все обратно. Начиная с того, чтобы ухватиться за оливковую ветвь, протянутую им.
― Думаю, ты не так уж плох.
― Не так уж плох? ― усмехнулся он. ― Ты не слышала историю о том, как я восемь месяцев был главным упаковщиком в местном продуктовом магазине?
― Круто было бы, если девять.
― А ты слышала про мои баскетбольные награды?
Я рассмеялась.
― Ты имеешь в виду ту, которую тебе вручили, потому что ты отстой?
― Эй, я был в команде, чтобы все остальные выглядели лучше.
― Ты такой благородный.
Остин пожал плечами.
― Как и сказал ранее, я классный.
― Хорошо. Думаю, с тобой все в порядке. ― Он поднял кулак вверх. ― А теперь отведи меня в постель. Я устала.
― С удовольствием.
Пока он находился в маленькой ванной в холле, я не спеша рассматривала каждую фотографию и плакат в его комнате. Каждая из них рассказывала о нем чуть больше. Каждая проливала свет на то, как мало я знала о нем.
Я успокаивала себя тем, что находила незначительные вещи, которые подтверждали, что я хотя бы кое-что о нем знаю. Плакат его любимой группы «Нирвана». Стены в комнате выкрашены в его любимый голубой цвет. Геометрическая форма, изображающая океан ― его любимое место отдыха.
Но все это было, в лучшем случае, для успокоения души. Я понятия не имела, что Остин был отличником, произносящим прощальную речь, или что он выиграл конкурс орфографии, или что он, судя по фото, прошел через ужасающую фазу ношения брюк, которые были настолько широкими, что выглядели так, будто в них размещался цирк.
Ладно, это мне можно было и не знать.
Как насчет того, насколько он ценит супружеские обязательства?
Я очень хотела отгородиться ото всего, но не могла, как бы ни старалась.
― Тебя что-то заинтересовало?
Я оторвалась от изучения его стола и чуть не захлебнулась слюной при виде его обнаженной груди. Напомнив себе, что его бабушка и дедушка находились прямо по коридору, я заставила себя оторвать взгляд от изучения каждого выступа его живота.
― Только твоя порноколлекция.
Остин рассмеялся, откидывая одеяло для нас обоих.
― Звездные войны? ― спросила я, изучая персонажей на постельном белье.
― О, да. Я очень хотел стать Ханом Соло (прим. пер.: Хан Соло (англ. Han Solo) ― один из главных героев киносаги «Звёздные войны»), когда вырасту.
Я рассмеялась, забираясь на кровать рядом с ним. Он выключил свет и улегся, прижавшись ко мне, поскольку наша кровать была меньше двуспальной. В темноте, со звуками улицы, проникающими через приоткрытое окно, я пыталась воспринять информацию, вихрем проносившуюся в моей голове, о мужчине рядом со мной.
Его дыхание выровнялось, и я решила, что Остин спит, пока он не провел своим мизинцем по моему. Я улыбнулась, ощутив этот контакт, и переместила свой палец, чтобы соединить наши пальцы. Благодаря простому прикосновению и теням вокруг нас, было легче быть серьезной ― легче говорить о своей вине.