Страница 39 из 64
― Проклятье, ― прохрипел я. ― Посмотри на себя, ты принимаешь меня, хотя такая набухшая и тугая.
Ее сиськи колыхались с напряженными сосками, а затем я наблюдал, как ее киска медленно продвигается вниз по моей длине с каждым движением бедер. Мне потребовалось приложить неимоверные усилия, чтобы не поторопить её.
― Ты такой большой, ― хныкала она.
― Скажи-ка, Рэй. Не слишком ли я велик для этой маленькой киски? ― бросил я вызов.
― Нет, ― выдохнула она. ― Боже, нет. В самый раз.
― Тогда покажи. Покажи насколько хорошо я подхожу.
― Помоги мне.
Мне не нужно было повторять дважды. Мои бедра взметнулись вверх одновременно с тем, как я заставил ее опуститься.
Ее крик отозвался в моей груди, вонзаясь в мое тело так же, как и ее ногти. Словно ей только и нужно было, чтобы я вошел в нее, и она оказалась сверху.
Она раскачивалась вперед-назад, затем немного приподнялась и закрутила бедрами. Ее грудь подпрыгивала при каждом движении, и я подумал, что мог бы умереть самым счастливым человеком ― с ее влажным жаром, погружающим меня в забытье, и ее обнаженным телом надо мной, словно богиня, стремящаяся к своему удовольствию.
Жар пробежал по позвоночнику до самых яиц, и я понял, что долго не продержусь. Особенно когда она потянулась назад и начала перекатывать их в своей маленькой руке.
― Твою мать, ― проворчал я.
Рэй улыбалась, как распутница, что только усиливало удовольствие. Отдавая столько же, сколько получал, я просунул большой палец между ее складок и потер клитор, пока она не сбилась с ритма и не кончила. Тугие пульсации ее п*зды потянули меня за ней.
Каждая клеточка моего тела взорвалась от эйфорического кайфа, и я не был уверен, что когда-нибудь смогу оправиться. Удовольствие все тянулось и тянулось, пока я, наконец, не пришёл в себя. В то же время Рэй рухнула на меня и перекатилась на бок.
Я двинулся, чтобы обнять ее, но в последнюю минуту остановился.
― Мне нужно привести себя в порядок.
Не открывая глаз, она указала на свою прикроватную тумбочку.
― У меня в ящике есть влажные салфетки.
― Всегда готова, ― пошутил я, делая все возможное, чтобы заглушить внутренний вопрос о том, почему ей нужно всегда быть готовой.
― Нет, ― сказала она сквозь зевок. ― Я не привожу сюда парней. Моя кровать ― мое святилище. Я держу салфетки на случай, если буду мастурбировать.
От ее признания у меня в горле застрял комок. У меня никогда не было проблем с сексуальностью Рэй. Конечно, бывали случаи, когда я ревновал, но она так открыто рассказывала о своей сексуальной жизни, что следовало смириться с этим ― это было ее частью. Думаю, я не ожидал обрести нечто подобное с ней ― это уникальный момент, созданный только для нас, что делало его еще более эмоциональным, ― но я не сказал этого вслух.
― На это зрелище я бы с удовольствием посмотрел, ― игриво сказал я.
Она одарила меня ленивой улыбкой, свернувшись у меня под боком, как только я снова устроился рядом с ней.
― С удовольствием покажу тебе это.
― Я припомню тебе это, ― пообещал я. Ее глаза снова закрылись, а дыхание выровнялось на грани сна. ― Хочешь привести себя в порядок?
― Нет. Я никогда никому не позволяла кончать в себя, и мне вроде как нравится ощущать твою сперму у себя между ног.
Ох*еть.
Если раньше я думал, что был счастлив, то это было ничто по сравнению с этим моментом. Черт, Рэй так устала, что я даже не был уверен, что она вспомнит об этом утром. Но мне было все равно. Я умру, помня её слова, прокручивающимися в моей голове. Сглотнув растущий ком в горле, откинул ее волосы со лба, чтобы посмотреть на нее, лежащую у меня на груди.
― Я с радостью добавлю еще, когда захочешь.
― Позже, ― пробормотала она. ― А сейчас нам нужно отдохнуть.
― Да, мэм.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Рэйлинн
― Почему я не знала, что ты вырос на скотоводческой ферме?
Остин рассмеялся с водительского сиденья, бросив на меня быстрый взгляд, который вызвал трепет в моей груди, который я пыталась игнорировать в течение последней недели.
Прошлая неделя была другой, но в то же время во многом такой же.
Мы по-прежнему переписывались, шутили и подтрунивали друг над другом. Он продолжал закатывать глаза каждый раз, когда я просила его сфотографироваться для социальных сетей. Я продолжала пытаться вытащить его из зоны комфорта и вытворять со мной разнообразные дикие штучки.
Только теперь мы делали все эти вещи между самым лучшим сексом в моей жизни. И в эти моменты именно он толкал меня на дикие поступки. Я все еще ждала, когда Остин выполнит свое обещание и трахнет меня в задницу. Каждый раз, когда мы соприкасались, я задерживала дыхание, ожидая, что он скажет, что время пришло. Я была удивлена тем, как сильно хотела этого, как никогда раньше. Но раньше я никому настолько не доверяла.
Я доверяла Остину, и это делало безумные вещи с интенсивностью нашего траха. Мы вели себя отчаянно, прикасаясь друг к другу при каждом удобном случае. И мне было интересно, как мы проведем эти выходные у его бабушки и дедушки.
― Ага. Ты забыла про яблоки.
― Остин ― сборщик яблок.
― И доярка.
― Неудивительно, что ты так хорошо управляешься с грудью, ― поддразнила я.
Его развратная улыбка посеяла хаос между моих ног. Так было всегда, и каждый раз меня поражало то, что Остин способен на такую улыбку.
На самом деле, за последние несколько часов я поняла, как мало о нем знаю. Как я могла так много пропустить? Несмотря на то, что мы извинились друг перед другом за сказанное в Вегасе тем утром, иногда это все равно всплывало в памяти. И иногда это заставляло меня сомневаться.
Возможно, за его словами крылась какая-то правда. Он назвал меня эгоисткой, и вот я здесь, со своим лучшим другом и не знала, что он вырос, собирая яблоки и доя коров.
― Какой у тебя любимый сорт яблока? ― спросила я, решив узнать все, что только можно.
― Гренни Смит или Макинтош.
― Омойбооооооог, ― простонала я. ― Гренни Смит ― очень вкусные. Особенно в сочетании с...
― Арахисовой пастой, ― закончил Остин.
― Точно.
― Дедушка влюбится в тебя.
― А кто бы не влюбился? ― Я откинула волосы и захлопала ресницами.
― Такая скромница, ― сказал он, смеясь.
― Ладно, значит, твои бабушка и дедушка вели хозяйство, бабушка училась в колледже и была бухгалтером?
― Ага. Дедушка говорит, что у нее хватило мозгов, чтобы их хозяйство не захирело.
― Большинство женщин такие, ― сказала я, подмигнув, прежде чем прокрутить в голове факты, которые мне следует знать. ― Мне известно основное. Ты был футбольной звездой в средней школе, работал в редакции ежегодника и был признан самым популярным. Подожди, ― выдохнула я. ― Ты был королем выпускного бала?
― Занял второе место.
Я снова ахнула, прижав руку к груди.
― Вот дураки.
― Знаю. Придурки.
― Итак, есть ли что-то еще, что я должна знать?
― Рэй, мы знакомы много лет. Все будет хорошо. Не переживай.
Ему легко говорить. Он знал обо мне все, потому что был бескорыстным другом, слушающим мои бесконечные рассказы, и уступал моим прихотям в отношении ухода за лицом и шоу, которые мне нравились.
― Кроме того, мы уже на месте.
Хруст шин по гравию вывел меня из состояния ненависти к себе и сомнений.
Я не совсем знала, чего ожидать. Большую часть жизни я прожила в городе и объездила весь мир, и о ферме знала в лучшем случае из фильмов.
Небольшой дом, представший передо мной, не разочаровал. Это был двухэтажный фермерский дом, полностью белый, с самым милым крыльцом и качелями. Он был потертым, но ухоженным и украшенным красивыми розовыми цветами в горшках. Чего я не видела в фильмах и не ожидала, так это холмов за домом с горами, возвышающимися вдали.
― Здесь прекрасно, ― вздохнула я.