Восходящая бессмертная (ЛП)

Торн пошел с ней в ногу, но заметил: «Ты до сих пор не сказала мне, зачем Харпер привел тебя сюда и что ты проверяла».

«А точно. ". Она сделала паузу, нерешительность ненадолго отразилась на ее лице, но, наконец, вздохнула и сказала: «Ну, я, кажется, немного чувствительна к мыслям».

— Ты имеешь в виду чтение мыслей? — спросил он сухо.

Стефани покачала головой. «На самом деле это не тот случай, когда их нужно читать. По крайней мере, не для меня, — уточнила она. «В основном это как будто кто-то включил радио, и я не могу его не слышать. Только, как правило, все в доме, как и во всех соседних домах, включили радио на полную мощность и все орут для меня постоянно, громко, подавляющие безумие столкновений звуков и мыслей».

Пока она говорила, глаза Торна расширились. Она описывала то, что казалось ему совершенно ужасным, но делала это веселым голосом.

— Это сводит с ума, — призналась она все еще бодро.

— И все бессмертные испытывают это? — нахмурившись, спросил Торн, думая, что это объясняет, почему многие из встреченных им бессмертных были мрачны и обычно молчаливы, им было нечего сказать. По крайней мере, таковыми были мужчины, которых он часто встречал. Женщины обычно были противоположными, но даже некоторые из них были расстроенными. Ну он мог понять, почему они были бы такими, если бы их умы постоянно бомбардировались мыслями других людей.

«Нет. Насколько я понимаю, большинство бессмертных могут это блокировать, или они не такие громкие для них, или им нужно блокировать только тех, кто находится в непосредственной близости. К сожалению, я чрезвычайно чувствительна или что-то в этом роде, и улавливаю всех в радиусе более мили и не могу их заблокировать».

Брови Торна сошлись вместе и опустились при этой новости. Это звучало не очень приятно. Мысли всех в радиусе мили, звучащие в твоей голове, как связка громких радиоприемников, и ты не можешь их заблокировать? В городе это могут быть мысли тысяч людей, льющиеся в голову, как конкурирующие радиоприемники, играющие через окно. Он не думал, что сможет это вынести. Он не знал, как она это делает, и начал беспокоиться, что ее веселая манера говорить об этом может быть признаком психической неуравновешенности, что было бы чертовски плохо. Женщина была красива и казалась умной. Было бы печально, если бы ее чувствительность или неспособность блокировать эти голоса свела ее с ума.

Отбросив на время эту мысль, он медленно рассуждал: «Итак, тест состоял в том, чтобы увидеть, будешь ли ты меньше слышать мысли на такой огромной территории между тобой и соседями?»

— Точно, — кивнула она. «Харпер изолировал их дом звукоизоляцией и многими другими вещами, чтобы заблокировать эти мысли для меня, а затем заставил меня пожить там пару недель самостоятельно, чтобы посмотреть, поможет ли это».

— И как? — с любопытством спросил Торн.

«Не совсем, — призналась она, а затем призналась, — звукоизоляция и прочее помогали, когда я была моложе, но с возрастом стали бесполезны. Мне казалось, что с каждым годом я слышу все больше и дальше, — призналась она с первым признаком недовольства с тех пор, как они начали об этом говорить. «Но пребывание за городом действительно помогло. Поскольку дома отделены полями, поблизости меньше людей, с которыми мне приходится иметь дело, и это помогает», — заверила она его.

Торн кивнул, не удивившись этому. — Значит, узнав об этом, Харпер и Дрина построили для тебя второй дом?

«О черт возьми, нет!» — твердо сказала Стефани, хмуро взглянув на него за предположение. — Как будто я позволила бы им это сделать.

Подняв одну бровь, Торн спросил: — Значит, второй дом всегда был здесь?

«Нет.» Она покачала головой. «Когда я сказала им, что все отлично, идеально, и я ничего не слышу в доме, они…»

— Подожди, подожди, — прервал ее Торн. — Ты только что сказал мне, что это не работает.

— Это не так, — заверила она его. «Я соврала.»

Торн нахмурился.

— Хмурься на меня сколько хочешь, но я солгала ради них, — сказала она, как будто равнодушная к его мнению. «Они все ужасно беспокоились обо мне, боялись, что я сойду с ума и бла-бла-бла». Она пожала плечами. — А здесь было хорошо. Поскольку в моей голове было так мало чужих мыслей, у меня действительно могла появиться одна или две собственные мысли, и головные боли значительно уменьшились».

— Понятно, — пробормотал Торн, и он действительно понял. У него была семья, которая тоже беспокоилась о нем. Вот почему он был здесь, в Канаде, а не дома на своем острове. Чтобы мама и Мария перестали за него волноваться.

«В любом случае, как я уже говорила, я сказала им, что это было здорово, и все было великолепно, и они сразу же предложили мне дом и землю в качестве подарка на день рождения».

Брови Торна снова поднялись из-за безумно щедрого предложения.

— Но у меня есть гордость, — серьезно сказала Стефани. «Все годами беспокоились и работали, пытаясь облегчить мне жизнь. Дэни и Декер, Элви и Виктор, Харпер и Дрина и все остальные потратили кучу денег, пытаясь помочь. Они даже пытаются «не думать», когда я рядом, чтобы не перегружать меня». Сказав это, она тихо усмехнулась и сказала ему: «Я знаю это, потому что слышала, как они думали: «Ни о чем не думай». Очисти свой разум, чтобы не обременять ее лишними мыслями».

Стефани покачала головой. «Поэтому я отказалась от дома. Сказала им, что я бы предпочла, чтобы они сохранили его, чтобы они могли приезжать, когда захотят, и что я куплю у них заднюю часть участка и построю свой собственный дом с видом на озеро, — сказала она ему, а затем поморщилась. «Конечно, Харпер возмущался, не соглашался с этим. Он хотел сделать это для меня. Но я настояла, что не хочу чтобы меня облагодетельствовали, а также они могут приезжать в гости часто, но спать в своем доме, где, между ними и мной будет изоляция, их мысли не будут меня беспокоить.

«В конце концов, это была единственная причина, по которой он сдался», — призналась она. «И он все же немного вмешался. Я должна была заплатить за все, но он наблюдал за строительством, чтобы убедиться, что они сделают все быстро и правильно. Что я очень ценю, так как благодаря ему они построили мой дом быстрее, чем отремонтировали его. Я смогла переехать сюда чуть больше года назад. И вот мы здесь».

Торн с удивлением огляделся и увидел, что, пока она говорила, они дошли до конца обсаженной деревьями дорожки, пересекли двор и подошли к второму дому, который был зеркальным отображением того, в котором он остановился. Прошли через крытую веранду, где их ждал главный вход.

С любопытством он окинул взглядом ландшафт, отметив линию живой изгороди в передней части внутреннего дворика, четыре небольших ступеньки, ведущие на большую площадь, покрытую каменной плиткой, открытую беседку с потолочным вентилятором и фонарями, которые давали укрытие от солнца длинному столу и шести стульям рядом с ним. В десяти футах(3 м) справа от беседки, перед углом дома, был пруд, окруженный высокой травой и цветами, а между ним и домом шла широкая тропа, ведущая к лужайке перед домом. Дом, который протянулся на добрую сотню футов (30 м), прежде чем закончиться у пляжа. Футах в тридцати (9 м) впереди и слева от открытой постройки была закрытая беседка. Она была примерно восемнадцать футов(5,5 м) на двенадцать футов(3,6 м), верхние шесть футов(183 см) были увенчаны зарешеченными окнами, и сплошной была только нижняя часть. Он стоял под небольшим углом, с видом на озеро и тропинку, по которой они только что пришли.

Торн огляделся с некоторым удивлением. Все здесь было зеркальным отражением дома, в котором он остановился. Даже растения, кусты, цветы и трава были похожи. Они были не совсем одинаковыми — цвета здесь были красными, розовыми и пурпурными, а не желтыми, которые преобладали в другом доме, а трава была другого сорта, — но в остальном это было отражением двора дома, в котором он остановился.

«Зайдешь?»

Торн огляделся и увидел, что Стефани уже вошла в дом и смотрит на него через открытую дверь.