Один в поле...

Мои самокопания прервала вернувшаяся Эльба, собравшая таки всех ребят.

— Шиша! — голос у нее крайне встревоженный. А на руках держит ещё одну девочку. Совсем малышку, годика три. Ровесницу моей Евы. — Тут еще одна девочка с температурой. Она вся горит. И не отвечает. Словно не в себе.

Я подскочил к ней и заглянул в лицо ребенку. Взгляд расфокусированный, на лице нездоровый румянец. Прикоснулся ко лбу. М-мать твою за ногу! У этой температура еще выше чем у младшей из сестер.

— Найди там одеяло почище и укутай е. И воды вот дай напиться. Мы сейчас срочно домой выдвигаемся. Там хоть лекарства есть. Ксю, помоги тете Эле.

Девочки нырнули в логово и деятельно там засуетились. Я же повернулся к приведенным Эльбой детям. Пятеро. (Странно, Ксю говорила, что кроме них тут — пятеро детей, а если считать больную малышку, уже шесть получается.) Четверо мальчишек и ещё одна девчонка. Самый старший из них примерно ровесник нашего Дани. Лет двенадцати. А может даже и постарше. Хотя нет. Вряд ли. Просто он такой… Мордастенький. Сам-то он чистый и здоровый. Остальные дети — заметно младше. От пяти до десяти лет все.

— Кто тут Старший? — рявкаю я, уставясь в лицо мордастому.

— Ну-у-у… Я, наверное… — неуверенно тянет тот, огладываясь на остальных.

— Так какого х. я у тебя тут творится? Почему у тебя дети при смерти? Немыты, некормлены, даже воды нормальной у них нету!

— А я-то при чем? Они сами по се…

Хрясть…!!!! Каюсь, не удержался и зарядил ему по зубам. Аж с ног сбил. Ну да, невелик подвиг бить того, кто заведомо слабее и младше тебя, но бушевавшее во мне раздражение, таки прорвалось наружу.

— Ты, б…ь, старший! Ты за всё тут отвечаешь! Они еще маленькие, они многого не понимают, а ты раз самый старший — должен им всем помочь. Понимаешь? Помочь! Больше-то некому! А ты… Вставай, с-сука. Ну? Поднимайся! Что ты сделал в поселке? Умерших похоронили? Отвечай!

— Мы… это… — скулит он, держась за морду. Опять оглядывается на остальных, подавшихся назад, подальше от грозного меня детей. — мы с Олей маму с папой в сарай оттащили…

— И всё? — аж задохнулся я от возмущения. — А остальные? Все так и лежат? При плюсовой температуре? А у детей даже чистой воды нет напиться? — Хрясть! Следует еще одна оплеуха. Скорее даже подзатыльник. Но от всей души. Он аж на карачки вперед рухнул. — Неудивительно что у вас все белеть начинают. Как ещё все не перезаболели?

— Щиша, мы готовы, — Эльба выходит с кульком в руках.

— Щас, две секунды, — согласно киваю я ей. И снова поворачиваюсь к мордастому — Короче, Толстый, я сейчас увожу заболевших девочек, а ты вместе со всеми остальными собираешь всех умерших в поселке в одном месте. Неважно, где кто чей. Всех собрать! Ты меня понял? Не слышу ответа!

— Да… - прохныкал он.

— Через пару часов я вернусь и скажу что делать! Все. Приступать! Бегом!!!

Развернувшись я полез в логово выводить больную Окси. Девочка была слаба, но послушно накинула куртку и, слегка пошатываясь, вышла на улицу. Блин, да она не дойдет похоже! Нести, наверное, придется. Осилить бы… Все-таки силенки у меня тут далеко не те же, что и раньше. Хорошо хоть старшая девочка, Ксения, хоть и больна, но еще на ногах держится.

— А можно мне с вами?

У входа нас поджидал один из мальчишек. Пожалуй, самый старший после того мордастого. Лет десяти-одиннадцати. Лицо живое, улыбчивое.

— Я что-то неясно сказал насчет трупов? — рычу я в ответ.

— Так я не СээМПовский, — ничуть не тушуясь отвечает тот. — Я так-то с Введенки. Я оттуда сбежал, думал найти где нормальную компанию. А сюда я только вчера забрел. Думал тут осесть, но мне не понравилось. А вы вроде нормальные. Вот я с вами и хочу.

— Не сейчас, — уже мягче, но непреклонно отвечаю я, — сейчас самое важное здесь — трупы похоронить. Собирайте умерших. Присмотри за этим… «Толстым». Если все хорошо сделаешь — заберу тебя. Всё, иди…

Девочку действительно пришлось нести. На полдороги она стала спотыкаться и, наконец, совсем рухнула. Тут же поднялась, но сил у девочки явно уже не оставалось. Пришлось подхватывать на руки. Пустяки. Я вон Малинку вытащил, которая раза в два тяжелее была. Вытащим. Эльба свою малышку, кстати, несла на руках всю дорогу. Ну там-то совсем малявка еще. Да и Эльба куда сильнее меня самого в нынешнем исполнении. Ксю мужественно семенила за нами.

На подходе к Малиновке, видимо увидев нас, из сторожки выскочил Рыжик.

— Что случилось? — спрашивает, кося взглядом на новоприбывших. — Кто это?

— Так, Антон, пост оставляешь и сейчас же летишь к нам. Дане скажешь, чтоб немедленно, вот прям сейчас затапливал баню. До жары топить не надо. Просто, чтоб вода тепленькая была и тепло. Но срочно! Настя пускай ящик с медикаментами достает и к домику Евы несет. У нас — больные. Там больничку сделаем. Давай, Рыжик, бегом! Чтоб, когда мы доползем, там уже всё готово было. Потом вернешься на пост.

Глядя на припустившего парнишку, я лишь поудобнее перехватил девочку на руках. Маленькая-то она маленькая. Легкая. Но, с каждым пройденным метром веса в ней словно добавлялось. И мы вновь неспешно поплелись дальше.

Ну, а когда добрались-таки, тут-то неторопливое течение времени разом и кончилось! Закрутилось в целом ворохе насущних дел. Пока Эльба с Настей отмывали всех трех девочек в бане (запашок от них шел неприятный. И не мылись они, похоже, ни разу за все время, да и во время болезни метаболизм работает по другому), мы с Даней в самом срочном порядке занимались переустановкой в Евином доме. Дошел-таки и до него черед. Всё! Больше резерва жилья у нас нет совсем.

Ну а занимались мы превращением дома в некое подобие больнички. Ну, или лазарета, как я себе это представляю. Всю гражданскую мебель с первого этажа мы вынесли. Печь, само собой, осталось. И, даже больше — тут же была растоплена. В комнате решили устроить палату. Пришлось побегать по поселку, чтоб подобрать три более-менее однотипных кровати. (Даже с кроватями дефицит! Народ все больше старые диваны на дачи в последнее время вывозит.) Нашли. Между ними поставили три тумбочки (тоже дефицит. Не делают таких больше. Не советские времена.) Постели были заправлены новейшим, свежим, только что распакованным постельным бельем.

В общем, когда девочки привели отмытых больных — палата была уже готова. Можно лечить. А некому! Что я знаю о детских болячках? Да нихрена не знаю! И, как же лечить собираешься? Чтоб не навредить при этом. Ох, грехи наши тяжкие. Ну как я сам бы лечился? Таблетку ибупрофена каждой, чтоб сбить температуру и унять боль. (Блин, а трехлетке можно ли? Читать инструкцию? А что если нельзя? Не лечить вовсе? Но она и так уже совсем плоха. В полузабытьи. Если ничего не делать, боюсь велик шанс, совсем ее потерять. Эх, была не была. Всем по таблетке.) Затем уложить в кровати и дам им отлежаться. Ну влажный компресс на лоб, девочки и сами догадаются. Температуру померить. (пользы от этого действия немного конечно) Ну это чисто психологически помогает. Дети видят, что их лечат. Да и мне все таки понятнее видно в динамике, падает температура или нет.

Все больные девочки (кстати, почему заболели одни только девочки?) послушно выпили таблетки. Никто не капризничал и не хныкал. Видимо сил на это уже не оставалось. И, даже, трехлетняя проглотила без концертов. Даже удивительно. Спустя час, убедившись, что температура у всех троих спала, (пусть еще не до нормы, но все-таки) я решился, таки, оставить их. Собрав всех троих своих помощников объявил, что еду в СМП, наводить там порядок.

Расклад им такой. Даня — по прежнему остается на дежурстве с ружьем. Эльба смотрит за больными. Поить их почаще. Можно чаем с малиновым вареньем. Настя, мол, выдаст вон — только скажите, сразу же… Насте: приготовить им что-нибудь поесть… Что-что… Ну бульон куриный свари. Первое средство для ослабленного организма. Считай что то же лекарство. Конечно, с современных стерильных бройлеров бульон не тот. Вот в советские времена. Курицы, которые продавались в магазинах, выглядели страшно. Тощие, узловатые, синего цвета. Зато бульон из них получался то что надо! Но, как говорится, за неимением гербовой пишут на оберточной. Вари из того что есть. Если что — вы все знаете где я. По пустякам не дергать, сами разберетесь, но если что то уж совсем экстраординарное произойдет, тогда зовите.