Страница 1 из 62
Черные Шипы
Рина Кент
Перевод: _ellefox_ (Wattpad)
К глубокой, необузданной любви, которая не подчиняется никаким правилам.
Примечание автора
Привет, друг-читатель,
Если вы не читали мои книги раньше, возможно, вы этого не знаете, но я пишу мрачные истории, которые могут расстраивать и беспокоить. Мои книги и главные герои не для слабонервных.
Эта книга содержит темы консенсуального неконсенсусного. Я надеюсь, вы знаете свои триггеры, прежде чем продолжить.
"Черные шипы" — это вторая книга дуэта, и она не является самостоятельной.
Пролог
СЕБАСТЬЯН
Шесть лет.
Если ты слаб, ты мясо. Если ты силен, ты ешь мясо.
Мама купила картину с этой пословицей, написанной жирным шрифтом кандзи.
Я не думаю, что она действительно понимает, что означают эти слова. Она, вероятно, подумала, что это красиво и подходит к декору нашего дома, и решила купить ее.
Мама такая. Ей нравятся вещи сверхбыстро, но так же быстро они их ненавидят. И она не очень хорошо говорит по-японски, но папе не нравится, когда я говорю это при ней.
Он супергерой, мой папочка, а супергерои не любят заставлять других людей чувствовать себя плохо.
Но, как и все супергерои, он все время занят. Мама и папа усердно работают, поэтому я могу есть и заниматься с друзьями.
Хотя у меня особо нет друзей. Они называют меня «Блонди» со странным английским акцентом, потому что у меня светлые волосы и зеленые глаза, как у «фрика».
Я спросил папу, почему у меня не азиатские глаза и черные волосы, как у всех остальных, и он сказал мне, что это потому, что я американец, а не японец. Но я родился в Токио, и это все равно не делает меня азиатом?
Это глупо. Я должен выглядеть как они, чтобы никто не смеялся надо мной.
Или игнорировал меня.
Мама говорит, что когда у них будут деньги, они переведут меня в международную школу, где есть такие же иностранцы, как я. Но я просто хочу повеселиться со всеми в моем классе.
Они странно смотрят на меня, когда мама приезжает, чтобы забрать меня в середине дня.
Обычно я прихожу домой последним. Сегодня я ухожу пораньше.
Моя симпатичная учительница, Сатоми-сенсей, берет мою маленькую ручку в свою. У нее короткие волосы и мягкая улыбка, как у ангелов из моих сказок на ночь.
Сенсей провожает меня до двери, и все шепчутся о "Блонди", которая уходит.
Я не избавлюсь от этого.
— Теперь всем сидеть тихо, — сэнсэй смотрит на них через ее плечо и говорит по-японски. — Себастьян-кун встречается со своей матерью. Хорошо?
— Хорошо! — вторят они.
— Не беспокойся о них, — она улыбается мне.
— Ладно, — бормочу я по-японски и смотрю себе под ноги.
Поскольку я говорю и по-английски, и по-японски, иногда мне требуется больше времени, чтобы понять, что я должен сказать, поэтому я просто молчу.
Сэнсэй проводит меня через дверь класса, где по коридору ходит моя мама.
— Все в порядке, миссис Уивер? — спрашивает ее Сэнсэй.
Мама перестает ходить и улыбается. — Все отлично. Мы просто очень скучаем по Себастьяну и хотим вместе пообедать.
Ее золотисто-русые волосы ниспадают ей на спину и всегда привлекают всеобщее внимание, когда мы находимся на публике. Это и ее имя, Джулия.
Она оттягивает меня от Сенсея и обхватывает мою липкую руку.
Я не успеваю помахать, пока мы спешим по коридору. Ее каблуки так шумят в пустом коридоре школы. Она кланяется в знак приветствия директору и одному из учителей, и я делаю то же самое.
Как только мы исчезаем из поля зрения, ее улыбка спадает, а нижняя губа дрожит. Она выглядит как персонажи аниме до того, как они заплачут. Как Гон из Hunter X Hunter, когда он не смог найти своего отца.
— Мамочка, у меня еще уроки, — говорю я по-английски.
Ей не нравится, когда я говорю по-японски дома, хотя папу это устраивает.
— Не сегодня, милый, — она ерошит мне волосы, но они жесткие и причиняют боль.
— Но сэнсэй не любит, когда мы отсутствуем.
— На этот раз она простит тебя, — она проводит меня на заднее сиденье нашей машины.
Мои глаза загораются, когда я вижу, кто сидит за рулем. — Папочка!
— Эй, чемпион, — он оборачивается и улыбается мне.
Мой папа, Николас Уивер, мой лучший друг. Когда я сказал ему, что у меня нет друзей в школе, он сказал, что будет моим временным лучшим другом, пока я не найду других. Но он всегда будет занимать первое место.
Он протягивает в мою сторону кулак, и я отбрасываю свою желтую сумку в сторону, чтобы ударить ее, хихикая, когда мама возится с моим ремнем безопасности.
И тут я замечаю, что рядом со мной что-то есть.
Картина.
Картина с жирными буквами кандзи на ней, которая должна быть в нашей гостиной.
Я наклоняю голову набок и читаю это снова, вслух, по-японски: — Если ты слаб…ты мясо. Если ты силен…ты ешь мясо.
— Хороший мальчик! — восклицает папа с переднего сиденья. — Твой кандзи становится лучше, Бастиан.
— Я второй в своем классе!
— Это мой мальчик, — он ухмыляется, но натянуто, точно так же, как мама раньше погладила меня по голове.
Убедившись, что я надежно пристегнут к сиденью, она садится впереди, и папа уезжает от моей школы.
— Почему картина здесь? — я хмурюсь.
— Это семейное наследие, Бастиан, — мама смотрит в зеркало бокового обзора, выглядя рассеянной. — Это должно было поехать с нами.
— Но этого не должно быть в машине.
— Это будет там, где мы этого хотим. Хорошо, милый?
— Хорошо. Куда мы идем?
— В какое-нибудь новое место, — папа улыбается мне в зеркало заднего вида.
— Но я не хочу чего-то нового. Я хочу быть с сэнсэем.
— Перестань быть сопляком, Себастьян! — нетерпеливо огрызается мама.
— Я не сопляк, — я надуваю губы.
— Нет, ты не такой, — папа смотрит на нее, затем улыбается мне. — Ты наш хороший мальчик.
— Но мама назвала меня сопляком.
— Она не это имела в виду. Верно, Джулия?
Мама вздыхает, затем оборачивается и дает мне открытую коробку сока. — Нет, милый. Мне жаль.
— Все в порядке, мамочка, — я хватаю бутылку сока и делаю глоток, болтая ногами и натыкаясь на мамино сиденье.
— У тебя будут друзья в том месте, куда мы отправимся, чемпион.
Я чуть не давлюсь соком, когда мои глаза вылезают из орбит. Когда я говорю, я растягиваю слово: — Правда?
— Правда. Мы все начнем сначала. Что ты думаешь?
— Хорошо! — я подпрыгиваю на своем сиденье, раскачиваясь взад-вперед.
Мама ставит саундтреки к аниме, и я подпеваю им, пока пью свой сок.
Иногда папа поет со мной, и я хихикаю, потому что его японский такой забавный. Мамин тоже. Я думаю, это потому, что они из Америки и выучили японский, когда были старше, в отличие от меня.
Я не знаю Америку. Папа сказал, что мне это не нужно, потому что мы никогда туда не поедем.
Мы едем долго, проезжая мимо множества людей и высоких зданий, похожих на призраков. Через некоторое время я устаю петь.
Мне кажется, я засыпаю, потому что, когда я просыпаюсь, папа и мама тихо разговаривают, как они обычно делают, когда не хотят, чтобы я знал ‘взрослые’ вещи.
Но я уже не такой маленький. Я большой мальчик и тоже хочу знать взрослые вещи.
Поэтому я смотрю сквозь полузакрытые глаза и притворяюсь, что все еще сплю.
Мама поворачивается на своем месте и смотрит на папу, пока он сосредоточен на дороге. Капли пота покрывают ее лоб и линию роста ее ярких, как солнце, локонов. Если у нее пот на волосах, она, вероятно, скажет нам, что у нее «плохой день» позже.
Ее дрожащие пальцы снова и снова перебирают пряди. — Может, тебе стоит позвонить своему отцу, Ник.
Папа крепче сжимает руль. — Я мертв для своих родителей. Я не могу просто позвонить им.
— Но это вопрос жизни и смерти. Конечно, они помогут своему первенцу.