Страница 10 из 16
Верзила не мог больше терпеть и, согнувшись пополам, вылил из себя два литра грязной воды. Мучимый сушняком, он выпил ее сразу, как только проснулся, не разобрав, что именно это ведро Дейнар и Хлок использовали намедни для мытья пола.
Хринг положил руку на рукоять меча. На его сапоги, отнюдь, правда, не сияющие, попало несколько капель.
Крукс побелел почище известки. Через мгновение двухметровый лось вылетел из зала, сопровождаемый многоэтажными проклятиями, и врезался в стену.
– Помни о котле! – рыкнул Хринг и захлопнул двери, чтобы предаться мыслям о будущем.
Проще говоря, он собирался прикончить бочонок с пивом и вздремнуть.
Ансива вытаращила глаза.
– Ты сперла Лезвие Зари?
– Ага. Давно хотела… тьфу, хотел… хотела…
– Дай посмотреть!
Шэни нехотя протянула сестре свой трофей и ревностно следила, как та вертит его в руках и присвистывает.
На ножнах из красного дерева красовались золотые эльфийские руны и традиционная ботаническая вязь. Рукоять и гарду кинжала украшали драгоценные камни, самые крупные из которых, бриллианты, сверкали в солнечных лучах.
– Хринг сойдет с ума, – сказала Ансива.
Шэни ловким движением выхватила у нее Лезвие Зари, вынула из ножен.
– Надеюсь, у него мозги съедут набекрень, – сказала она.
– Так ты за этим ходила в зал?
– Ага. Неплохая компенсация за годы унижений. Сколько раз меня обделял Хринг во время дележа?
Ансива потерла подбородок, куда ее укусил комар.
– Не меньше, чем меня.
Эльфийка любовалась легендарным оружием и совершенно не стеснялась сестры, которой подобной компенсации не досталось. Последнюю реплику она пропустила мимо ушей.
– Может, – сказала Ансива, глотая слюнки. Кинжал, по самым приблизительным прикидкам, стоил два сундука с золотыми монетами, и этого ее воровская душа забыть не могла ни при каких обстоятельствах. – Может… продадим его?
– Продадим? – Эльфийка сунула кинжал в ножны и спрятала их под плащом. – Я похожа на дуру?
– Но… я ведь тоже…
Договорить не дал чародей. Старик выскочил из дома, словно его ошпарили, и, преодолев двор по диагонали, подбежал к лошадям.
Шэни и Ансива сидели верхом, в «дамских» седлах, и готовились к отъезду. Приготовления заняли много времени, но, наконец, закончились.
Старик забыл лишь пару вещей.
– Ну, ласточки мои, пора, – прошамкал он, не замечая, как принцессы смотрят на него – свысока, в соответствии с требованием аладийского этикета. – Уф… Держите! Чуть не забыл!
Чародей протянул блондинкам два деревянных амулета на шелковых шнурках.
– Наденьте под одежду, на шею и носите всегда, – сказал он, глядя строго, как полагается любящему дедушке, который отправляет внучек в опасное путешествие.
– Что это за дрянь? – спросила Шэни, разглядывая подарок.
– Здесь волосы настоящих принцесс, те, что вы срезали. Без них чары рассеются, помните об этом. Как только вы удалитесь от моего дома на большое расстояние, удерживать волшебство будут только они.
Ансива покривилась.
– Ты раньше не говорил!
– Ну какая разница, раньше или не раньше! Носите и все, если не хотите, чтобы наш план провалился!
– Ладно, в чем проблема, – сказала Шэни, вешая шнурок на шею и пряча его под одеждой.
– И еще! – грозно сверкнул глазами чародей.
– Еще? – зло пискнула Ансива, напоминая крысу, которую прищемили дверью.
– Через две недели чары потеряют свою силу в независимости от того, будут на вас амулеты или нет.
– Что??? – разом вскрикнули принцессы.
– А вы что думали – вечно будете околачиваться при дворе Пиннера? Волшебство имеет свое начало и свой конец, кисоньки. И вам не следует забыть об этом. К концу двухнедельного срока вы обязаны покинуть Долерозию.
– Вот блин, – проворчала Ансива, прикидывая, сколько же придется вкалывать. Получалось – и день, и ночь.
– Соблюдайте осторожность. Не болтайте лишнего. Если что, говорите, что частично потеряли память. Вам и так удалось сбежать от кровожадных головорезов и за одно это они обязаны будут целовать вам ноги.
– Проверим, – сказала Шэни, думая, что это будет забавно. Ноги ей еще никто не целовал, эльфы в особенности.
– Теперь езжайте, – сказал чародей, отворачиваясь, чтобы промокнуть глаза платком. – Все запомнили?
– Запомнили! – фыркнула Ансива. – Слушай, магистр, сколько можно долбить одно и то же?
Балимор махнул рукой, готовый разрыдаться. Вот не думал он, что вдруг привяжется к этим проходимцам и начнет кукситься при расставании.
Может, возраст? Может, не дайте боги, влюбился?
– Ладно, бывай, – сказала Шэни, трогая лошадь пяткой. – Жди нас через две недели. Или раньше.
Балимор оглушительно высморкался и замахал платком вслед удаляющимся лошадиным задницам. Задницы набирали скорость, исчезая в дымке горизонта и оставляя после себе явственно ощутимую ностальгию.
Когда они исчезли, чародей вернулся в дом и закрыл дверь.
Старость он представлял себе по-другому.
И странно – только сейчас вдруг ощутил свое неимоверное одиночество.
От дамского седла у Шэни разламывалась спина, боль все сильнее сковывала бедра. Ругаясь, пока, в основном, мысленно, принцесса гадала, что будет дальше.
Ансива – просто возмутительно! – наоборот, блистала счастливой улыбкой. Блондинка глазела по сторонам, на всю катушку используя новое, невиданное визуальное восприятие.
Шэни пыталась подражать сестре, но ничего особенного не заметила, кроме того, что угол зрения увеличился. Глаза у девиц, что ни говори, огромные.
От дома чародея до границ Долерозии было около пятнадцати километров. Маршрут Балимор разработал самостоятельно и нанес его на карту, обозначив четкой пунктирной линией.
– Ваша сила в скорости, – говорил старик. – Не знаю, как сильно расширил Хринг район поиска. Хорошо, если эти дороги еще не попали в поле его зрения, но будьте готовы ко всему.
Дейнар и Хлок заверили чародея, что уж с этим они как-нибудь разберутся. Под плащами, так чтобы можно было сразу пустить в ход, заколдованные разбойники спрятали мечи и ножи. Правда, теперь привычное оружие казалось им неудобным и тяжелым. Шэни с удивлением отметила, что любимая убивалка походит больше на средних размеров бревно. Видя, как девица пытается размахивать мечом, Балимор заметил:
– Твоя рука теперь раза в три меньше.
Все было меньше, не только руки. Дейнар не переставал изумляться переменам и ужасаться им же. Особенно его тревожили физиологические особенности, ответственные за то, что чародей назвал «половыми особенностями». Из объяснений Балимора разбойник понял только одно: вопрос в том, кто стоит, а кто присаживается, чтобы справить малую нужду.
– Теперь так и будет, – ответил чародей на заданный шепотом вопрос. И закивал с таинственной улыбкой, от которой у Дейнара мурашки побежали по спине…
Отъехали километров на десять. Старые лесные дороги прилично заросли, но просматривались неплохо.
День выдался по высшему разряду. Тянуло прилечь где-нибудь в тенечке и поспать, вслушиваясь в пение птиц.
И вообще – как прекрасна природа! Сплошная поэзия!
Ничего подобного Дейнар раньше за собой не замечал, и подобные мысли его пугали. Вот что Балимор имел в виду, когда говорил о «полном» превращении.
– Эльфы они что – помешаны на флоре и фауне, каждый дурак знает, – сказал чародей, – поэтому будьте готовы к неожиданностям. Таким, например, как дикое желание перевязывать бинтами сломанную веточку или выхаживать повредившего лапку лисенка.
Сестры внимали, чувствуя подступающую тошноту.
– Помните, – добавил Балимор, – если вы не уедет из Долерозии к сроку, вы навсегда останетесь в эльфийском образе, а пленницы в замке, наоборот, превратятся в разбойников.
– Ну и пусть, – сказала тогда Ансива. – Чем плохо жить по-королевски?
– Да? – усмехнулся чародей, пытаясь вычесать из бороды паутину. – Но тогда вам придется выйти замуж и нарожать детей.