Сталь

— Не относится, — засмеялся Келли, вытер переносицу и сложил полотенце.

«Какие все-таки странные парни», подумал он в то же время.

Мастерская Келли была какая-то совсем необыкновенная. У людей, впервые вошедших сюда, без сомнения возникала мысль, что это вовсе и не мастерская, что это просто так, для отвода глаз, что мастерская где-то там позади, а может быть и за десять километров отсюда. Ни привычного шума и грохота, ни яркого пламени — ничего. В горнах стояли железные сосуды, и негры сквозь глиняные трубки вдували в них воздух. В сосудах энергично кипело и бурлило, из отверстия подымалось высокое голубовато-белое, а затем ярко-белое пламя. Негры что-то бросили внутрь. Пламя уменьшилось, окружилось каймой бурого дыма. И наконец один только бурый дым.

— Готово, — сказал Келли.

— Какая-то колдовская кухня, — прошептал невысокий.

— Да, они все говорят, что я колдун и сумасшедший. Мою мастерскую сколько раз хотели ломать.

— Я не понимаю, — сказал невысокий, — как же вы плавите без огня?

— В этом-то и дело, — заволновался Келли. — С огнем вы много не наплавите. То, что вашими старыми способами сделаешь в 4 дня, у меня готово в 20 минут.

— Я этого все равно не пойму, — вдруг как-то грубо и насмешливо сказал невысокий парень. — Мы люди простые. Можете и не объяснять. Нам ни к чему. Ну, чего тут делать?..

— Вилли! Вилли, поди сюда на минуту…

В дверях стояла женщина и махала рукой.

— Моя жена, — сказал Келли.

— Вилли, иди же сюда.

Он нехотя подошел, улыбающийся и очень веселый.

— Вилли, не смей им ничего объяснять. Вилли, я тебя очень прошу. Я тебя знаю. Ты сядешь вечером на крылечко и начнешь все выбалтывать. Ты помни, Вилли…

— Дорогая, не мешайся не в свое дело. Мне приятно хоть раз поболтать с веселыми парнями. Неужели ты этого не можешь понять? А лишнего я им ничего не скажу. Тем более, это простые парни. Они ничего не поймут.

Вечером на крылечке все трое закурили трубки (в комнатах курить не позволялось), слегка поговорили о негритянском вопросе, о преимуществах виргинского табака и совершенно незаметно перешли к изобретенному Келли способу.

— Вы понимаете разницу между чугуном и железом? — начал он объяснять. — Разница совсем простая. Просто в чугуне много углерода, а в железе мало, совсем почти нет. Вы понимаете: углерод — это такой элемент, ну например это графит, то, чем карандаши пишут, или вот в углях, это тоже углерод, но только с примесями, не чистый. Вот если из чугуна выжечь углерод, это и будет железо.

— Выжечь, — сказал высокий и засмеялся. — А огня-то у вас и нет.

— Ну и к чему огонь? — заволновался Келли. — Вы знаете, что такое горение? Это, когда углерод соединяется с кислородом. Кислород — это газ, он в воздухе. Значит, если я в жидкий чугун буду вдувать воздух, кислород воздуха соединится с углеродом чугуна, произойдет горение, углерод сгорит, и остается железо. Очень просто. Вы знаете, я это сам придумал. Я уже опыты потом делал для проверки, а заранее знал, что это правильно. Это так просто. Как никто раньше не додумался? Конечно чугун приходится расплавлять, иначе соединения не будет, но температура совсем низкая, чуть выше точки плавления. А как начнешь воздух вдувать, тут она и подымается. Если б у меня деньги были я бы все в большом масштабе построил, а то у меня дутье немного слабое. Можно в одном сосуде сварить в 20 минут 15 тонн. Здорово, а?

И он с восторгом хлопнул нового работника по колену. Тот брезгливо отодвинулся и спросил:

— А железо ничего — приличное?

— Чудеснейшая сталь. Я ее называю «пневматическая», значит воздушная. Очень хороша! Особенно для котельных листов. Вообще на все, где нужна крепость. У меня покупают Скреве и Стиль в Цинциннати. Может слышали. Сталь — высокая марка.

— Нет, в Цинциннати я не бывал. И вообще ничего не слышал.

Глава четвертая

— Вилли, проснись!

Келли подымает голову, глаза раскрыты, но ничего не видят.

— Скорей, скорей, — говорит он. — Этот нелепый Джон пустил пар вместо воздуха. Он заморозит литье…

— Вилли, проснись же, — говорит миссис Келли плачущим голосом. — Никакой плавки нет. Что ты бредишь по ночам вместо того чтобы спать, как все люди.

Келли садится.

— Не сердись, дорогая. Мне снилось, будто этот растяпа…

— Этот растяпа сбежал, понимаешь, — кричит миссис Келли. — Я пошла перед самым сном взглянуть везде ли заперто и вижу у них свет. Вот думаю, спят со светом, жгут хозяйские свечи, ни с чем не считаются, устроят пожар. Открываю дверь, чтобы сделать им внушение и, представь, — там пусто. Ни людей, ни вещей — один воздух и меблировка… Оденься по крайней мере, пока я рассказываю. Время терять нечего.

— Что ж я могу сделать, если они ушли?

— Что ты можешь сделать? Вон твой башмак, вон, возле комода. Не копайся ты так. Ты понимаешь, они не дождались жалования и сбежали. Значит, они унесли кой-что поважнее денег. Они унесли твое открытие. И нужно бежать догнать их, наказать их, растерзать их…

— Я же не знаю, где их искать. И чего ты злишься, все равно сейчас уже поздно.

— Вот шарф, закутайся. Ничего не поздно, собаки их найдут и догонят. Пусти собак по следу. Беги.

Две ищейки ждут у дверей. Их держит белая служанка, потому что ни один негр не смеет подойти к ним. Эти ищейки специально дрессированы на охоту за людьми. Если раб сбежит от хозяина, страшные собаки погонятся по его следу, по лесам, по болотам, по степи.

По лесу, по лугу, к берегам реки Кумберленд приводят собаки Келли. У воды след теряется. Вода смывает всякий запах. Собаки беспомощно смотрят на хозяина.

Перевозчик ничего не знает.

— Кого я возил? Да разве всех упомнишь, мистер Келли. Мне бы только заплатили, а кто платит, это мне без интереса. Кого ж я возил вечером? Миссис Уинскрайт возил. У нее внучка заболела, так она к доктору торопилась. Женскую школу возил. Натрещали у меня эти девчонки, до сих нор в ушах звенит. С пикника возвращались. Двух парней возил…

— Каких парней?

— Да разве упомнишь, мистер Келли? Обыкновенные парни, без всякой приметы. В роде как лодки для воскресного катания. Только что все разноцветные, а то никакой разницы. Однако тот, что пониже, такой пронзительный. Не иначе, думаю, он мне фальшивую монету подсунул. И что же бы вы подумали, сэр, действительно одна монетка фальшивая. Не хочу грешить, может это не он, может, это девчонка. Однако знать ничего нельзя.

— Вот вам другая монета. Куда они ехали?

— Да разве можно знать? Однако я думаю, что они в Питтсбург торопились на нью-йоркский поезд, потому что все опоздать боялись. Но однако между Питтсбургом и Нью-Йорком расстояние достаточное. Где высадились, не знаю, сэр. И сели ли на поезд, этого я сказать не могу, мистер Келли. И может они вообще в Европу собрались или там на луну? Пронзительные такие парни.

Мистер Келли поворачивает домой.

Здесь след обрывается.

Больше мистер Келли не встречался со своим таинственным работником.

Один раз он еще увидел его, т. е. собственно даже не его, а только… или может быть ему это показалось И встречей это тоже нельзя назвать… А впрочем это случилось через 10 лет.

Вскоре Келли разорился.

Отчасти виною этому была война, отчасти непрактичность и неумение вести дела. Ему пришлось продать свой завод в Эддивиле.

Только несколько лет спустя ему удалось вступить в компанию с Джемсом Вардом из Детройта и Даниэлем Моррелем из Джонстоуна. Моррель оценил выгоды нового способа и предоставил Келли часть своего завода для опытов, которые начались в 1858 г. Здесь Келли построил первый опрокидывающийся конвертер.[1]

1

Конвертер — особая оригинальная печь, имеющая форму груши. Эта форма обусловливается особенностями процесса и противодействует расплескиванию брызг раскаленного металла. Первоначально употреблялся неподвижный цилиндрический сосуд. В настоящее время делают опрокидывающиеся (на цапфах) конвертеры.