Страница 5 из 33
Я брожу по ярмарочной площади. Хруст ломкой травы успокаивающе звучит под моими тонкими белыми тапочками. Мои ноги чешутся от мелких уколов травы, но я не возражаю. Я краду упаковку сахарной ваты, когда продавец не смотрит, и убегаю со своим лакомством. С удовольствием отщипываю сладкие, сахарные пушинки от рожка и кладу их в рот, наблюдая за посетителями.
Я уже улавливаю вонь. Поскольку на территории собралось так много людей, мне требуется некоторое время, чтобы определить точный источник. Продвигаясь к вони, я продолжаю наблюдать, непрерывно вдыхая, подобно K9 2в поисках запрещенных веществ.
Запах определенно гниловатый. Я морщу нос, останавливаясь на полушаге, чтобы уловить направление. Кто-то врезается в мое плечо, толкая меня вперед и выбивая сахарную вату у меня из рук. Я смотрю, как облако сахара катится по грязной земле, собирая грязь и траву.
Я хмурюсь, глубокая печаль зарождается в моем желудке.
Девочка поворачивается, глаза ее расширены.
— Мне так жаль, — торопливо произносит она. У нее красивые белокурые волосы, карие глаза и прекрасная фарфоровая кожа.
Ее было бы действительно интересно порезать.
Пристально глядя на нее, я делаю шаг в ее личное пространство. Она замирает, отшатываясь от меня, когда я прижимаюсь носом к ее шее и глубоко вдыхаю.
— Эй, какого хрена? — вскрикивает она, выходя из ступора и спотыкаясь. — Ты только что, блять, понюхала меня? — недоверчиво спрашивает она, уставившись на меня, как на отморозка. Мои темно-каштановые волосы собраны в высокую косу, губы небрежно накрашены, а лицо, разрисованное так, будто у куклы треснуло стеклянное лицо, — это должно выглядеть жутко.
Мои глаза чуть не закатываются, когда я улавливаю ее сладкий аромат. Она пахнет маргаритками.
— Ты хорошо пахнешь, — улыбаясь, отвечаю я, чтобы она больше не злилась на меня. Я больше не злюсь на нее, и это она испортила мою сладкую вату.
Ее подруга, которая стояла позади девочки, подходит к моей маленькой маргаритке. Она тоже смотрит на меня, как на ненормальную.
Мне это не нравится. Я просто пыталась убедиться, что она не гнилая.
— Ты что, не понимаешь, что такое личное пространство? — огрызается ее подруга. Ее оранжевые волосы вьются, и слишком большое количество веснушек покрывает ее лицо. Я нюхаю ее тоже. Она пахнет маками. Мне нравится ее запах, и если бы я не стремилась уберечь хороших людей в этом мире, я бы попыталась разлить ее запах по бутылкам. Может быть, размочить ее плоть на некоторое время, чтобы посмотреть, удастся ли собрать аромат. — Ты на ярмарке с привидениями. Привыкайте к жути, — отвечаю я. Когда они просто уставились на меня, видимо, не находя слов. Тогда я широко улыбнулась и продолжила идти. Теперь они, вероятно, будут держаться подальше от кукольного домика, но это нормально. Мой кукольный домик предназначен для того, чтобы заманивать плохих людей в ловушку.
Я ухожу, погружаясь в толпу. Я чувствую их затяжные, неприятные взгляды, и это задевает мои чувства. Снова замираю на полушаге, вспомнив, что моя сахарная вата увязла в грязи. На глаза наворачиваются слезы, и я сильно хмурюсь. Мне очень нравилась эта сахарная вата. Она была красивого розового цвета, как мой красивый розовый нож и красивый розовый кукольный домик.
Я не счастлива. Я совсем не счастлива.
Пробираясь сквозь толпу, я больше не забочусь о том, чтобы быть вежливой. Маргаритка и мак испортили мне весь день. Они очень, очень ранили мои чувства. Злость начинает закипать в моем желудке, заменяя обиду яростью.
— Вот почему у тебя нет друзей, Сибель. Ты ненормальная, и все это видят. Бог увидел болезнь в твоем мозгу и позаботился о том, чтобы все остальные тоже могли это видеть.
К черту то, что думает Бог. Я и тогда так сказала, а папа за это прижал мою руку к горячей плите. Шрам от этого не физический, но я ощущаю его в своем больном мозгу.
Ярость поднимается, нарастая в груди и подбираясь к горлу. Моя рука дрожит от желания сжать нож в кулаке и вонзить его кому-нибудь глубоко в горло. Я хочу услышать булькающий звук, когда они захлебнутся своей кровью. Их тусклые глаза, выпученные от страха. Я почти вижу, как их жизни мелькают в расширенных радужках.
Я жажду этого.
Сжав кулак, чтобы унять дрожь, я концентрируюсь на запахе.
Мои пылающие глаза обыскивают толпу, гнилостный запах становится все сильнее, когда я продираюсь сквозь людей. Одна девушка толкает меня, когда я прохожу мимо нее. Споткнувшись, я выпрямляюсь, прежде чем уткнуться лицом в землю.
Я так зла, и это помогает людям обращать на меня внимание. Я не хочу, чтобы Руководство услышало, что злая кукла толкает людей. Просто... Я просто хотела, чтобы этот день выдался хорошим!
Задыхаясь и срываясь с места, пока не натворила глупостей, например, не убила кого-нибудь хладнокровно, я спешу обратно к своему кукольному домику. Мой гнев поглощает меня, и я больше не в силах сосредоточиться.
Убить кого-нибудь без веской причины — грех. У большинства людей не хватит духу заниматься тем, чем занимаюсь я. Служить этому миру так, как служу я. Но убить невинного человека? Я не хочу даже думать об этом.
Я ворвалась обратно в дом. Наступают сумерки, а это значит, что персонал начинает стекаться в мой кукольный домик, готовясь к тому, что двери откроются. Мне нужно спрятаться. Я поворачиваюсь к маленькой двери, спрятанной в углу комнаты за куклой в натуральную величину. Благодаря темноте и мерцающему свету в доме никто пока не заметил ее. Я позаботилась о том, чтобы вырезать двери в стенах в определенных местах, дабы не привлекать внимания.
Быстро забравшись внутрь, я осторожно закрываю за собой дверь. В стенах жутковато, но я уже привыкла. Дома с привидениями строятся не так, как обычные дома. Они не предназначены для поддержания жизни, и уже давно я обнаружила, что при их строительстве между стенами оставляют большие щели. Они делают это специально, чтобы спрятать проводку и механизмы, но сделать их доступными, если что-то сломается. За все время моего пребывания здесь ко мне заглядывал только один электрик, чтобы починить перебои с электричеством в одной из комнат.
Когда я выбираю новый дом с привидениями, я дырявлю стены, чтобы получить доступ к своей собственной системе туннелей, а затем тщательно размещаю глазки в каждой комнате и коридоре, перед тем как вынести свой приговор. В итоге именно здесь я провожу большую часть своего времени в рабочее время.
Я не против уединения. Оно предоставляет мне время для себя, позволяет расслабиться и сосредоточиться на всех способах, которыми я собираюсь трахнуть моих приспешников в крови демона, посмевшего войти в мой дом.
Я вытаскиваю свой красивый нож из белой ночнушки, чтобы хоть как-то успокоить бушующий в моей голове шторм. Мои платья аляповаты и вычурны, но я люблю в них наряжаться. Персоналу предоставляется множество кукольных костюмов, и мне остается лишь взять то, что я хочу, а остальное оставить на их усмотрение.
Деревянные балки пронизывают мой путь. В нижней части стен расположены тусклые светодиодные ленты, освещающие путь для электриков, которые должны ходить здесь. Это идеальное освещение, но при этом оно не настолько яркое, чтобы отбрасывать мои тени через щели в стенах.
В каждом уголке туннелей пауки плетут свою паутину. Я бы не посмела снимать их. Я люблю пауков. Мне нравится то, что они олицетворяют. Хищнику — неважно, кто ты или что ты. Их считают опасными, их нужно бояться.
Я бы хотела быть пауком. Мне бы понравилось, если бы мой дом символизировал их в один прекрасный год, чтобы я могла нарядиться королевой пауков и впиться зубами в горло грешника. Мой гнев утихает, пока я фантазирую, и место соединения моих бедер увлажняется.
Я тихо пробираюсь по коридорам, поднимаясь по лестнице, которую они вмонтировали в стены. Дом с привидениями откроется через час. Я уже слышу, как появляются другие сотрудники, большинство из которых уже одеты в свои костюмы и хихикают над тем, что они собираются сделать, чтобы напугать людей.