В джунглях

— Надо слезть на землю, пока они не испортили шкур. Первый леопард где-нибудь вон там.

Мы быстро спустились с дерева, отогнали шакалов и стали искать первого леопарда. Вот он! Лежит мертвый совсем рядом. Мы подтащили его к кусту, и отец принялся снимать шкуры хищников — от шкуры антилопы ничего не осталось. Нелегко было оторвать тигра от леопарда. Но, умело действуя ножом, нам удалось отчасти сохранить их шкуры.

Было уже около четырех часов. Пока отец возился со шкурами, я взял свой лук и стрелы и стал отгонять хищных птиц, лис и шакалов. Вскоре солнце село. Мы связали окровавленные шкуры, подвесили их на высокий сук и оставили так до утра. Потом залезли на ближнее дерево и при свете восходящей луны устроились на ночлег. Отец вынул из мешка какое-то вонючее масло, которым мы намазались, чтобы уберечься от полчищ муравьев и москитов.

— Отец, — сказал я после того, как мы улеглись. — Когда было наводнение, люди, звери и птицы жили все вместе, как братья. Почему же они не бывают так добры друг к другу всегда?

— Сынок, — ответил отец, — перед лицом общей опасности все звери объединяются — так армия сплачивает ряды при нападении врага. Во время наводнения звери знали, что смерть одинаково грозит и нам, и им, а потому страх заглушил в них дикие инстинкты. Когда-нибудь все — и звери, и люди — станут братьями не только в горе, но и в радости.

ГЛАВА III

Ночь в джунглях

Наша первая ночь под открытым небом была очень беспокойной. Шкура тигра висела высоко на дереве, и внизу не стало грозного запаха. Многие звери больше всего на свете боятся запаха хищников, в том числе и двуногих, потому что те и другие убивают; двуногие — ради удовольствия, четвероногие — ради пищи, и неизвестно, что лучше. Теперь внизу путь был открыт для всех, но мы на своем дереве были в безопасности — шкура тигра висела рядом, и запах ее держал на расстоянии всех зверей, которые лазят по деревьям, не исключая и леопардов.

Все же я не сомкнул глаз, и не только потому, что ложем нам служили голые ветки, — мне хотелось видеть все, что происходит внизу. Это была на редкость тревожная ночь.

На восходе луны джунгли затихли, и, казалось, всюду протянулись серебряные струны арфы, которые, дрожа под легким дуновением ветерка, рождают голос самой тишины. Сотни мелких зверушек вылезли из кустов и накинулись на останки антилопы. Потом джунгли наполнились бесчисленными шумами никогда не прекращающейся тропической жизни, которые подобны жужжанию гигантского веретена, свивающего какую-то бесконечную пряжу. Вскоре внизу послышался громкий треск и сопение. Потом в лунном свете показалась странная, словно выточенная из дерева голова с острым рогом. Это был носорог. Он фыркнул, и все зверушки бросились врассыпную. Носорог шел, ломая на своем пути кусты и деревья. Затем послышалось ворчание медведя. Вслед за ним прошли два зверя, похожие на кошек, — я не разглядел их хорошенько при свете луны, но решил, что это леопарды. За ними появились еще леопарды, но ни один не полез на наше дерево: они обошли его, как река огибает скалу. Явился тигр, он был огромнее всех. Он рычал и рявкал, потом минуту-другую повыл на луну и скрылся, и тогда послышался загадочный шум, словно шла огромная армия, но шла тихо, даже не задевая травы. Лунный свет трепетал внизу, под нами, и гони шептали о присутствии странных существ. Скоро мы увидели диких буйволов — их было целое стадо, голов шестьдесят. Они двигались по-особому, построившись полумесяцем. По краям шли сильные молодые быки, рядом с ними — бывалые, видавшие виды буйволы, а посредине — вожак, самый старый и опытный; между ним и быками шли буйволицы с детенышами. Шли они молча, без рева и мычания. Возле нашего дерева буйволы стали фыркать и храпеть. Самцы копытами рыли землю. Несомненно, они обнюхивали место, где днем произошла схватка, и запах крови был им неприятен. Самцы издали низкий рев: «Му! Му!» — короткий и резкий, почти как лай, и все стадо скрылось в лесу.

Отец, видя, что я не сплю, сказал:

— Сейчас самый глухой час ночи, и нам ничто не грозит. Почти все хищники на охоте. Через час наступит полночь, и они пойдут на водопой. Ты боишься? — Я покачал головой. Отец продолжал: — Тогда слезем с дерева и пойдем к реке.

Спускаясь, мы словно погрузились прямо в россыпь драгоценных камней. Это сверкали глаза лис, шакалов и кошек, которые бродили под нами, — в лунном свете глаза переливались всеми цветами радуги: от ярко-изумрудного до кроваво-рубинового. При нашем появлении они рассеялись, словно рой бриллиантовых комариков под порывом ветра.

Отец быстро вывел меня к месту водопоя. Должно быть, он находил дорогу интуитивно. Он ощупывал ногами следы слонов и говорил:

— Каждый зверь ходит по-своему. Он оставляет свои особые следы и выбирает свой особый путь. Человеку всего безопаснее идти за слонами, потому что ни один зверь не пойдет по их свежему следу на водопой.

Потом я узнал, что хищники, которые сродни тигру, так же как и травоядные, стараются оставлять как можно меньше следов. Они приходят крадучись, торопливо пьют и исчезают. Буйволы всегда выбирают для водопоя отдельное, потаенное место. Однако зоркий глаз легко заметит, откуда и куда они шли.

Держась следа слонов, мы через полчаса вышли на берег реки. Там мы залезли на дерево и примостились на суку, словно какие-то диковинные плоды. Мы лежали на ветках ничком, крепко сжимая их и положив подбородок на руки. Нам видно было, как к реке прошло семейство буйволов. Они двигались в определенном порядке: отец, мать, а между ними детеныш. Пройдя под нашим деревом, они скрылись. Больше мы их не видели. Но едва они исчезли из глаз, как совсем близко послышалось: «Трах! Трах! Трах!». Шум раздавался где-то рядом с нами, а не внизу, под деревом. Вот затряслись и затрещали ветки. И вдруг что-то черное скользнуло, как змея, возле меня и дернуло сук, на котором мы лежали. Дерево затряслось, и мы чуть не упали на землю. Потом другая такая же змея вползла наверх, снова дернула ветку, и дерево содрогнулось до самых корней. Я повернулся к отцу, который лежал сзади, у основания сука. Он успокоил меня прикосновением руки. Вдруг два огромных белых клинка сверкнули под нами в лунном свете. «Трах! Трах! Трах!» Ветки задрожали, сверкающие мечи скользнули мимо, и показались голова и туловище слона. Оказывается, я принял за огромных змей их хоботы, ощупывавшие верхушки деревьев в поисках сочных побегов. Бивни при свете луны казались смертоносными кривыми саблями. Вожак слонов, самый старый и сильный, спустился к водопою, подался вправо и остановился. За ним последовал слоненок не старше года, а следом — его мать. Они стали рядом с вожаком. Появились еще слонята и слонихи и, наконец, три сильных слона один за другим встали с левого фланга. Крайний слон первым погрузил хобот в воду и стал пить. За ним напился второй, третий — так они пили один за другим, и, наконец, после всех утолил жажду вожак. Слоны, всегда пьют по очереди, чтобы не замутить воду соседу. Если бы вожак начал первым, остальным пришлось бы пить грязную, взбаламученную воду, подхваченную течением. Когда слоны кончили пить, у реки мелькнули рога оленя. Серебристый свет дрожал на его голове и боках, словно роса. Это был крупный красавец не менее шести футов в длину, поистине гордость джунглей, самое изящное животное, какое только можно себе представить. Сверкая серебром — в лунном свете он казался вылитым из серебра, — олень по грудь погрузился вводу, по уши его были обращены в разные стороны — одно вперед, другое назад. У оленя удивительно тонкий слух. Левым ухом он прислушивается к воде, а правым — к джунглям, которые раскинулись позади него. В реках оленей часто подстерегают крокодилы, а на суше — тигры, и на водопое им приходится удваивать внимание и быть особенно осторожными.

Едва олень начал пить, как хвост его, которым он махал в воздухе, замер. Вот у большого дерева послышался угрожающий шорох. Олень мгновенно повернулся и теперь стоял мордой к джунглям, обратив оба уха туда, откуда дул ветер. Если бы враг вздумал внезапно напасть на него с наветренной стороны, он услышал бы шум, а глаза тем временем обшаривали все подозрительные места. Так он стоял, озираясь, а ветви дерева п нескольких шагах от него едва заметно затрепетали. Нам ничего не было видно, но мы решили, что он услышал леопарда.