Повешенный

—…Благое дело ты задумал, Володар — переглянулись между собой послушница Мария и игуменья Феофания, когда волхв изложил им свой план по воссоединению деда и внука — Павлика, конечно, спасать нужно, а лучше Александра Ивановича это никто не сделает. И с письмом твоим я сегодня же самолично к брату в Кострому отправлюсь. Но как же мне жаль, что ты сегодня нашего внука с собой не привел!

— Не время пока. Опасно. За ними настоящая охота идет. Пусть поутихнут имперские сыщики.

— И то, правда! — кивнула игуменья — вчера человек от настоятеля Нектария здесь был, сказывал, обыск у них учинили, беглецов искали. Вовремя вы из монастыря ушли.

Потом повернулась к подруге

— Машенька, а ты сама-то, когда последний раз Павла видела?

— Давно… еще до войны дело было. Я тогда в Петрополь на Рождество приехала, чтобы с Лёвушкой встретиться. Это мой покойный жених — пояснила Бекетова Володару — Ну, конечно, и к Лизоньке тайком на Большую Морскую наведалась. Саша потом ругал меня страшно, но как же мне с племянницей и ее детьми было не увидеться, раз случилась такая оказия?

Взгляд пожилой женщины задумчиво остановился на древней иконе в углу, но мыслями она была далеко в прошлом и тепло улыбалась, с умилением вспоминая внуков

—…Аннушка тогда совсем крохой была, такой милый ангелочек! А Сереженька оказался очень умненьким и спокойным мальчиком. Лизонька все шутила, что он у них готовым статским советником родился и со своим упорством высоких постов достигнет. А вот Павлик… он тогда в Пажеском корпусе учился и уже был ярким, целеустремленным подростком. Все грезил о великих военных подвигах и службе в личной гвардии императора. Он так напоминал Сашу в то время! Кровь Бекетовых так и бурлила в нем, а уж в сочетании с характером Стоцких это был такой огонь… Покойный Алексей наследником очень гордился, а вот Лизонька сильно переживала за старшего сына, словно чувствовала, что добром это не закончится…

— Ну, будет тебе, Маша! Нечего попусту сырость разводить — мягко остановила ее игуменья, заметив, что глаза подруги наполнились слезами — Господь милостив, свидишься еще не раз и с Лизой, и с внуками.

— Твоими бы молитвами, Феофания… Но я и впрямь пойду, нужно собираться в дорогу. Дело не терпит отлагательств, прямо завтра с утра и тронусь в путь. Бог даст, все у нас сладится.

Мария Ивановна спрятала письмо в карман своего скромного платья послушницы, поправила платок на голове и, кивнув на прощанье Володару, вышла из кабинета настоятельницы, тихо притворив за собой дверь.

— Заварили же вы кашу… — покачала головой игуменья — если Романовы узнают, кто во всем этом замешан, не сносить нам головы.

— Узнают, куда ж они денутся. Скоро в монастырь к Нектарию еще и столичные жандармы пожалуют. Самозванцу кровь из носу, нужно обезопасить себя до коронации.

— Куда Павла-то с Алексеем Петровичем спрятал, интриган старый?

— Далеко, жандармам не достать. С ними сейчас Василиса.

— Как там моя воспитанница поживает, все хорошеет?

— Совсем взрослая стала. В полную силу вошла — улыбнулся Володар — Я вот думаю, Феофания, что ежели с Александром Ивановичем получится, то Павел Стоцкий навсегда исчезнет, а появится какой-нибудь новый Бекетов из дальней сибирской губернии. Что мешает нашему боярину пригреть неизвестного бедного родственника из захудалой ветви рода?

Волхв еще раз порадовался про себя, что придумал способ немного изменить внешность беглецу, и подробно описал его в письме.

— Ты прав, мой друг, так для всех будет лучше. Павла ведь больше ни в одном приличном доме не примут, он отныне и до конца жизни изгой.

— То-то и оно…

Володар хотел добавить еще что-то, но дверь распахнулась и в кабинет влетела молодая послушница

— Матушка, беда! Жандармы пожаловали, а с ними отряд огромных гвардейцев! У ворот встали — всех впускают, никого не выпускают из обители! Вас требуют.

Володар вскочил, метнулся к окну. Но за ним ничего не было видно — стекло было мутным и «зернистым».

— Ступай, Нюта, скажи им, сейчас спущусь.

Девушка убежала, а настоятельница встала из-за стола. Двигалась она удивительно легко для своего возраста, да и фигура, что скрывалась под монашеским одеянием, была по-девичьи стройной. Настоящий возраст Феофании выдавали только ее мудрый взгляд, да лучистые морщинки вокруг глаз.

— Ты вот что, Володар. Иди-ка сейчас в подвал к нашему истопнику и притворись там его помощником. Мирон у нас немой и к тому же умом скорбный, так что выдать тебя он при всем желании не сможет. А угостишь его яблоком, так и вообще станешь ему роднее отца. Как жандармы уйдут, я за тобой Нютку пришлю. Вот, возьми…

В коридоре игуменья махнула ему в сторону неприметной лестницы, ведущей в подвал, и сунула в руки пару крупных яблок, которые монахини по-особому хранили в сухих, прохладных подземельях монастыря. Плоды в больших ящиках пересыпались золой и древесным углем, а сверху еще и укрывались соломой, высушенной в печи. Так яблоки легко сохранялись до мая, а порой и до нового урожая…

…Володар сидел в подвале на ящике с углем и смотрел, то на ровное пламя в топке печи, то на мирно посапывающего истопника Мирона, который оказался тихим пожилым мужчиной лет шестидесяти с испитым лицом. Волхв уже потерял счет времени, а Нюта все не шла и не шла. Видимо, обыск наверху затянулся. И когда в коридоре раздались шаги, Володар даже не дернулся, только вопросительно посмотрел на вошедших жандармов. Трое. Одни крупный, почти гигант. Голова до потолка достает. Другой наоборот мелкий, суетливый. Еще один в чинах, усатый.

— Кто таков? — спросил главный

— Истопник я местный. А это мой помощник — кивнул Володар на спящего Мирона

— Работнички… — насмешливо хмыкнул усатый и уже развернулся, чтобы выйти, как вдруг второй жандарм, мелкий, стоявший у двери, странно дернул носом, принюхиваясь к чему-то. А потом медленно направился в сторону волхва.

— Учуял чего? — насторожился главный

— Беглецов здесь нет, но вот этот старик был вчера в мужском монастыре в Новой Ладоге и ночевал в соседней с изменниками келье! — указал нюхач на Володара — Я вспомнил его запах, он точно там был! Мало того, на нем и сейчас есть свежий запах беглецов — скорее всего, он и этим утром был рядом с ними.