Хулиганка для Маньяка

– Где? – отыгрываю непонимание, но Верка ни черта мне не верит.

Наклоняется ближе, так что острые соски касаются моего плеча, и по слогам произносит:

– В парке.

Хмурюсь. Даже чешу бровь, изображая крайнюю степень растерянности:

– Не понимаю, о чем ты. Какой парк? Когда?

– Ну как же, – хмыкает это исчадие ада, – пару недель назад, ближе к вечеру, парк на октябрьской.

– Не помню такого, – голос предательски дает петуха.

– Не помнишь, милый, – склоняется еще ближе, и губы растягиваются в кровожадной улыбке, – так я сейчас освежу твою память. Я шла домой, и навстречу мне попался маньяк. Ну как маньяк…маньячишко. В маске бетмена, в плаще на босу пипу. И сделал очень колоритное та-дам. Припоминаешь?

У меня дергается кадык.

– Нет? Тогда дальше. Признаюсь, я тогда растерялась. Даже, кажется, заорала и начала рыдать. Да?

На автомате отрицательно качаю головой.

– Вот видишь, – хмыкает она, – а говоришь, что не помнишь.

Вот я олень непуганый. Развела меня, зараза!

– Это просто нервный тик.

– Я так и подумала. Тогда продолжим. Первый порыв – позвать стражей порядка, чтобы те скрутили несчастного трясуна. Но потому думаю, пока найду их, пока объясню в чем дело – сто лет пройдет. Надо самой действовать. Нашла крапиву и Хрясь! – резко шлепает ладонью по моему голому пузу. Получается звонко и хлестко. Я аж с дивана на пол сваливаюсь.

– Эй!

– Вот тебе и эй! Маньяк недоделанный!

– Я не маньяк! – поднимаюсь, потирая ушибленный зад, – я просто поспорил.

– Да-да, оправдывайся теперь. Маньячелло. Я все думала, кого же ты мне так напоминаешь, а оно вон как оказывается. Днем перспективный, серьезный руководитель конструкторского бюро, а вечерами бедных тетенек в парке корешком своим пугаешь.

– Корешком? – Возмущаюсь я.

– А со страху и не рассмотришь, что у тебя под плащом припрятано. Корешок или нефритовый жезл. Болтается что-то на ветру и ладно.

– Вер-р-ра.

– Что Вера? – невинно хлопает глазами, – ты знаешь какой у меня стресс был? Я даже плакала.

– Ты плакала? Это я плакал! Потому что сидень не мог на обожженной жопе! Хулиганье! А когда ты на следующий день пришла на работу устраиваться – меня чуть инфаркт не разбил. Вот где был настоящий стресс.

– Бедолажка, – фыркает она, – скажи, а братец твой в курсе твоих развлечений?

– Нет.

– А родители?

– Нет!

– А коллеги?

– НЕТ!

– Ага, – трет лапки, – то есть теперь ты в моей власти?

– С чего бы это? – подозрительно наблюдаю за тем, как она поднимается с дивана и медленно движется в мою сторону.

– Ну как же Андрюшенька. Теперь я буду тебя шантажировать, и если будешь себя плохо вести, то всем расскажу, что скрывается под маской порядочного Андрея Валентиновича Крапивина. Злобный маньяк. У-у-у-у, – при последних словах тянет ко мне зловеще скрюченные пальцы.

Я от возмущения не знаю, что сказать, а она подходит ближе:

– Видел бы ты сейчас свою физиономию, – прыскает со смеху. А потом и вовсе начинает ржать. – Как тебя вообще угораздило Крапивин? Вроде взрослый дядька, а дури, как в пацане.

– Я же говорю, поспорил.

– А если бы на спор сказали голой жопой на кактус сесть, тоже бы сделал? – заливается она.

– Хватит ржать!

– Да сейчас, – продолжает она, – размечтался. Я тебя еще на телефоне в Маньячелло переименую.

– Вера!

– А можно мне называть тебя: мой голозадый бетмен?

– Нет!

– Ну, пожалуйста, – складывает ладошки домиком.

– Я сказал нет!

– А если ласково «Та-дам»?

– Сейчас получишь.

Но ей хоть бы хрен. Продолжает угорать:

– А помнишь, как ты на заборе повис?

– Не было такого.

– Было, было. Не скромничай. Я тебя только благодаря этому и настигла. Повис, жопку об прутья расплющил, барахтался, ручками-ножками болтал. Такой хорошенький.

Я не выдерживаю, закидываю ее на плечо. Есть у меня один способ заставить ее заткнуться и перестать глумиться над бедным Андрейкой.

Звонко хлопаю ее по голой заднице, Верка визжит, но продолжает угорать.

– Маньяк Валентинович, а вы мне еще раз мастер-класс покажете? Выход на бис?

– Сейчас допросишься, – скидываю ржущее чудовище на диван.

Такая дурища, это нечто.

Мне все труднее держать серьезное лицо, а когда она начинает умолять:

– О, да. Давайте товарищ маньяк, надругайтесь надо мной. Пожалуйста.

Меня тоже пробивает на дикий смех. Я снова вспоминаю тот несчастный день, и нашу эпическую встречу на тропинке парка. Это было прекрасно. От и до.

– Хулиганка.

– Зато со мной не скучно.

– Это точно.

Кажется, скучать в этой жизни мне больше не придется.

Глава 14

Я остаюсь на ночь.

Даже если бы она начала меня выгонять и попыталась вытолкать за дверь, я бы все равно влез обратно. Через окно. И пофиг, что третий этаж. Бетмен я в конце концов или так себе?

К счастью, Верка и не собиралась меня выгонять. Наоборот, довольная ходила по квартире. Голая! Крутила своими аккуратными булками и картинно закатывала глаза, когда замечала, что у меня снова стояк.

– Ну а что? – развожу руками, – сама провоцируешь. Организм молодой, растущий, трахаться любит. А тут ты без всего.

– То есть будь на моем месте кто-то другой, тебя бы так же топорщило? – спрашивает, складывая руки на груди. При этом грудь сминается и выглядит это почему-то ну о-о-очень возбуждающе.

– Эй! Нельзя так с ней, – беру за запястья и развожу в стороны, – вот так, гораздо лучше.

Отпускаю ее руки и ладонями прикасаюсь к мягким полусферам. Большими пальцами веду по коже, глажу соски, которые от прикосновений превращаются в налитые твердые вишенки. Охренеть картина.

Вера нервно сглатывает и пытается отступить, но я одной рукой перехватываю за талию и тяну на себя.

– Тебе не сбежать, Верочка. Маньяк вышел на охоту, и в этот раз жертве не уйти.

– Дурак, – смеется она, но смех быстро исчезает, когда склоняюсь и губами обхватываю острый сосок.

Зарывается ладонью в мои волосы и чувственно стонет, выгибаясь навстречу.

Я сейчас кончу от одного только вкуса ее кожи. Тащу к столу, резко разворачиваю к себе спиной, давлю на плечи, вынуждая нагнуться и одним движением вхожу до упора.

– Ааах, – только и выдыхает она, цепляясь за крышку стола побелевшими пальцами.

– Что-то не так, Верочка? – двигаюсь быстро, и каждое наше соприкосновение сопровождается пошлым шлепком моего паха о ее ягодицы.

– Н..не та-ак, – слова обрываются в такт толчкам.

– И что же? – останавливаюсь.

– Ты не ответил на мой вопрос про других.

– Ревнивая? – прикусываю нежную кожу на шее.

– Боевая, – она подается навстречу, сама насаживаясь на меня, – узнаю, что на всяких Ань-Тань смотришь, и встреча в парке покажется тебе дружескими обнимашками.

– Снова выпорешь крапивой?

– Я тебя ей оберну. А потом возьму палку и отхожу по всем выступающим частям тела, – ее голос хрипит и от этого угроза получается очень сексуальной.

Я ей верю. Полностью и безоговорочно. И хочу, чтобы она мне тоже верила:

– Никаких баб. Я однолюб.

– Главное, чтобы не многоёб.

– Верка, – шлепаю по наглой заднице, – я серьезно.

– Аккуратнее, Крапивин. Я ведь и поверить могу, – откидывается мне на грудь, принимая до упора и тихо всхлипывая, – и если ты меня потом разочаруешь…

– Не разочарую. Никогда, – тяну за волосы, заставляя ее развернуться ко мне вполоборота. Целую. Неуклюже, но так сладко, что у самого слабеют ноги, – я люблю тебя.

Она что-то мычит мне в рот и мелко трясется, от накатывающего оргазма. Сжимает мой член, так что искры из глаз. Мне чертовски хочется кончить внутрь, пометить ее, застолбить. И пусть получатся маленькие Крапивины. Я только рад этому буду.

Все-таки отстраняюсь, пряча свои мысли глубоко за семью печатями. Если Верка узнает о них, то будет улепетывать так, что не догонишь. Сначала надо приручить ее, влюбить так, чтобы голову потеряла, а потом за волосы и в ЗАГС! И чтобы беременная была! Круглая и сладкая, как булочка.