Страница 34 из 59
— А скажи-ка мне, пока ещё не отец моих внуков, — произнёс он, — каковы твои прогнозы на операцию этой старой… и уважаемой женщины? Раз ты всё же грохнулся сегодня в обморок… Значит… она скопытится?
Каховский поплевал на испачканные пеплом пальцы, вытер их о лампасы на штанах.
— Вы о Фаине Руслановне говорите? — уточнил я.
Дождался утвердительного жеста.
— Умрёт, — сказал я. — Если операцию будет делать доктор Рыбин.
Майор милиции перестал щуриться.
— А если оперировать будет другой врач? — спросил он.
Я развёл руками.
Сказал:
— Это уже будет другая история. Тут, как говорится, возможны варианты.
— Варианты, значит. Ясно.
Юрий Фёдорович сплюнул через перила. Провёл ладонью по губам. Бросил рассеянный взгляд на «Работницу», но не выпустил журнал из рук — вновь посмотрел на меня.
— И как это у тебя происходит? — спросил он. — Это твоё гадание. Берёшь человека за руку и… что дальше? Падаешь и закатываешь глаза — это я уже видел: ты мне майку своей слюной заляпал, пока я нёс тебя на диван. Но… сам-то ты что при этом ощущаешь? Видишь какие-то картинки? Или слышишь голоса?
Юрий Фёдорович повертел рукой — недалеко от виска.
— Я не понимаю, о чём вы говорите, дядя Юра.
— В каком смысле: не понимаешь?
Каховский откинулся на спинку кресла — та возмущённо застонала.
— Ни в каком, — сказал я. — Припадки — это следствие временной нехватки кислорода для моего головного мозга. А все видения, что появляются у меня, пока нахожусь в бессознательном сознании — не больше чем работа подсознания и галлюцинации. Всё остальное — безосновательные домыслы, причём: не мои.
Юрий Фёдорович вскинул брови.
— О, как! — произнёс он.
Выпятил нижнюю губу, кивнул.
— Интересная позиция, — сказал Каховский. — Не лишённая смысла. На таком толковании припадков можно построить хорошую линию защиты, в случае… необходимости. Всё правильно. Это твоя мама велела так говорить? Умная женщина. А насчёт кислорода… тоже она придумала?
Я покачал головой.
— Это официальная версия врачей. А врачи глупости говорить не станут: всё же они — учёные люди, а не малограмотные крестьяне. Мистических версий они не поддержат.
Старший оперуполномоченный поправил лямку майки.
— А знаешь, — сказал он, — такое объяснение твоих странностей мне нравится больше, чем все эти рассказы моей жены о предсказаниях и предвидении будущего. Нехватка кислорода — просто и понятно. А главное — по-научному! Не то, что все эти гадания, колдовство и прочая чертовщина. Врачи молодцы.
Он похлопал себя журналом по бедру, словно поаплодировал.
— Ну, а что касается моих внуков, — сказал Юрий Фёдорович. — Тут мы с тобой договоримся так: попридержи свои репродуктивные функции до окончания школы. Ясно? Там, дальше — видно будет. Ну а в ближайшие семь лет ты лучше уж сигаретами балуйся — это будет безопасней для твоих… функций. Я понятно выразился, зятёк?
Он снова постучал журналом — на этот раз с намёком на мордобой.
Лицо лётчицы (или космонавтки?) на обложке помялось, будто покрылось морщинами.
— Юрий Фёдорович, вы угрожаете физической расправой десятилетнему ребёнку? — спросил я. — Товарищ майор, вы делаете это, как представитель власти? Или проявляете склонность к насилию в отношении несовершеннолетнего, как частное лицо?
Каховский нахмурился.
Кашлянул.
— Ты думай, что говоришь… ребёнок!
Он перешёл на серьёзный тон.
— А ещё вы только что агитировали четвероклассника начать курить, — добавил я.
Юрий Фёдорович хмыкнул и отправил новую порцию слюны на встречу с головами прохожих. Провёл тыльной стороной ладони по губам.
— Юморист, — сказал он.
Я снова увидел на его лице ухмылку.
— А знаешь, шутник, — сказал Каховский, — к чему приведут твои шуточки? Это я спрашиваю не как представитель власти, а как Зоин отец. Хочешь, объясню?
Он сощурил левый глаз.
— Только представь, — сказал он, — как я пошучу, если ты явишься ко мне просить Зойкиной руки. О! Я тебя не пожалею. Мне тоже нравятся хорошие шутки. И это я тебе докажу… зятёк. Вот тогда тебе точно скучно не будет — гарантирую!
Он вытер ладони о майку на животе. «Припечатал» меня взглядом.
Глаза майора находились примерно на одной высоте с моими. Но старший оперуполномоченный всё же умудрился посмотреть на меня «свысока». Он приподнял журнал, перевернул страницу. Словно намекнул, что больше не желает со мной беседовать.
— Вы перестанете скучать, Юрий Фёдорович — совсем скоро, — сообщил я. — Приближаются очень «весёлые» дни — и для вас, и для ваших коллег. Это уже я могу вам гарантировать.
Взглянул на повернутое ко мне «вверх ногами» изображение рыженькой работницы в коротком лёгком сарафане.
Каховский вновь обратил на меня внимание. Он опустил руку с журналом.
— В каком смысле? — спросил майор.
— В прямом, — сказал я. — Скоро перестанет скучать всё Великозаводское УВД. Это я вам обещаю. И вам, и всей нашей доблестной великозаводской милиции станет нескучно. Потому что уже в конце этого месяца у нас в городе высадится большой десант из Москвы — из Центрального аппарата МВД СССР. С целью «повеселить» вас. От них особенно достанется нашему районному ОВД. Москвичи там всех до одного поставят раком.
Юрий Фёдорович закашлял, будто поперхнулся слюной.
Я заметил, что он с трудом сдерживал ухмылку: майор пытался выглядеть строгим, серьёзным.
— Как тебя… Миша, ты… уверен, что правильно понимаешь значение выражения: «поставят раком»? — спросил старший оперуполномоченный.
Он постучал журналом по своему колену.
Я пошаркал по ковру ногой.
— Дядя Юра, мне уже десять лет. Я смотрю телевизор и хожу в школу. И хорошо представляю, в чём отличие понятий «сделать выговор» и «поставить раком». Я уже совсем взрослый. Будьте уверены, Юрий Фёдорович: мало для кого из ваших коллег визит москвичей обернётся простым выговором. Очень многих… ну, вы поняли, что с ними произойдет.
В метре от меня на перила с тихим шлепком приземлился крупный подарок от голубя. Я невольно отшатнулся, взглянул вверх — на балкон пятого этажа (снова зажмурился). Подивился, почему тот балкон не сберёг перила Каховских от бомбардировки.
Подумал: «Это к деньгам».
Глава 12
Солнце грело мне затылок, грозило расплавить волосы. Порывы ветра не несли прохладу. Даже здесь, на высоте четвёртого этажа, я словно ощущал жар, идущий от раскалившегося к полудню асфальта. Я не прикасался к грязным перилам: берёг рубашку. Повернулся спиной к густой кроне тополя (подставил голову и спину под новые голубиные подарки). Смотрел на сидевшего в кресле на балконе старшего оперуполномоченного Верхнезаводского УВД, майора милиции Юрия Фёдоровича Каховского. Зоин отец помахивал журналом; ждал, когда я поясню свое внезапное и совсем не детское заявление.
— Дядя Юра, — сказал я, — вы что-нибудь слышали об ограблениях пенсионеров — тех, что на протяжении уже четвёртого месяца происходят в нашем районе города? Я понимаю, что это… немного не вашего уровня преступления… пока. Но коллеги наверняка при вас упоминали о них. Или о некоторых из них — потому что не все потерпевшие обратились в милицию. Юрий Фёдорович, я вам напомню. В этот вторник ограбили квартиру ветерана войны Григория Лежнева, проживающего по адресу улица Первомайская, дом двадцать пять, квартира одиннадцать. Это уже восьмой зарегистрированный подобный случай. Двадцать первого июля то же самое произошло…
Я неторопливо перечислил майору милиции восемь фамилий и адресов. Прекрасно их помнил: если уж что-то заучивал наизусть, то больше не забывал. А данные потерпевших от действий «Врача-убийцы» я зубрил несколько дней, когда готовил материал для своих роликов. Потому что не пользовался во время съёмок ни шпаргалками, но «бегущей строкой» — выдавал текст, глядя в объектив камеры (считал, что так мои слова прозвучат убедительней, произведут на зрителей «нужный» эффект). О деле фельдшера скорой помощи, которого милиционеры прозвали «Врачом-убийцей» я снимал подробный репортаж — прекрасно помнил все его детали.