Маска

Уволиться, значит… Уволиться? Я за неё прошу. Стелюсь перед неадекватным деканом! А она пообщалась с гадалкой и преисполнилась житейской мудрости?!

— Ты… Увольняешься? — с трудом выдохнула я.

— Уже уволилась, — виновато пожала плечами Иришка. — Я понимаю, что организация бала теперь ляжет на твои плечи… Вилка, ты простишь свою подружку, а? Я уверена, Лекса хороший парень, он тебе поможет. И поводов видеться в январе у вас станет больше. Он ведь так тебе нравится…

Не долго думая, я схватила бокал.

И двинулась на Ирку. Она быстро смекнула, затеребив щеколду.

Беги, засранка!

Подруга юркнула за дверь, в зал, из которого раздавались реплики ведущего сквозь аплодисменты отдыхающих. Хлопнув дверью, я испугала женщину, выходящую из соседней уборной, и втопила следом за Ирой.

— До Нового года остается всего час и двадцать минут! Давайте же выпьем за ваше крепкое здоровье! За то, чтобы все самые сокровенные желания волшебным образом сбылись! — перебежками от стола к столу Ирка быстро обогнула половину зала, наполнившегося звоном бокалов.

Я направилась напролом к нашему столику.

Полный ресторан людей, и никому не пожалуешься! Мы, конечно, научились со Стасом обмениваться репликами, но, боюсь, историю про цыганку, свистнувшую золотые серьги, он не оценит. Женушка его, как была святая простота, так и осталась.

Надеюсь, она понимала, что я не злюсь всерьёз. В новогоднюю ночь. В таком макияже, наряде, когда поблизости, очевидно, находился Лекса, я не могла беситься в полную силу. Каждая нервная клетка тратилась на тягостное предвкушение.

Придя разными маршрутами за столик, мы уселись друг напротив друга. Иришка запыхалась. Стас выдал нотку удивления при виде моего доработанного образа. А я угрожающе сощурилась в сторону рыжей проказницы.

— Давай свой бокал.

— Налей ей всклинь! Чтобы она посудой не швырялась!

— …Под ваши шумные аплодисменты, приглашаю на сцену талантливых музыкантов. Бэнд «Вся ночь впереди»!

Глава 18 «Снежная Королева»

Он ведь так тебе нравится! Поводов видеться станет больше. Ведь он так тебе…

НРАВИТСЯ!

Я схватила вилку и стала наяривать салат. Не все ингредиенты достигали моего рта, вываливаясь обратно на тарелку. А помада походу была водостойкая.

НРАВИТСЯ! НРАВИТСЯ! И что вы мне сделаете? Я вляпалась, как в вишневое варенье! Я не могу заснуть, не подумав о чёрных кудрях! Не вспомнив, как Муратов протягивает мне пирожок! Да я слюни на подушку пускаю, видя в десятом сне, как он хрипит мне на ухо: «влюбитесь в меня — будут проблемы».

И знаете что? ЧУДОВИЩНЫЕ! ЧУДОВИЩНЫЕ У МЕНЯ ПРОБЛЕМЫ!

Кажется, попался перчик. В горле защекотало, и я сморщилась, едва удерживаясь от приступов кашля.

Заче-е-ем? Зачем говорить такие безобразные вещи вслух? Мы все взрослые люди! Неужели непонятно, почему я костерила Муратова за глаза? За голубые, обезоруживающие глаза!

Ещё немного салата. Я выдернула из салатницы ложку и возвела новую гору в своей тарелке, по которой растекся майонез.

Я уверена, Лекса хороший парень, он тебе поможет.

Ме-ме-ме, «я уверена»!

Так а я — нет! С чего ему нужно это делать?.. Но в качестве лучших Иришкиных побуждений задумка неплохая.

— Ир! — с обидой прожевывая простонала я. — Прости меня!

Всё, конечно, уже позади.

Но вот я представила избалованную жизнью Ирку в Shanel, спящую на металлическом сидении в зале ожидания и чужой машинный голос из громкоговорителей. Она — совсем одна, ночью, в мороз. Наивная такая, готовая на любые жертвы, чтобы сохранить семью и честь. А ещё дружбу со своей отстойной подругой.

Как-то было больно за неё.

— Чего ты сказала? — Иришка растерялась. Заюлила взглядом, оторвавшись от бокала, затем встрепенулась. — Повтори.

— Прости меня! — пробубнила я, набивая в непослушный рот оливье. Какие горькие слова…

Докатилась.

— Что-то плохо слышно, — в ресторане раздался мягкий, мембранный стук барабанов. А затем задребезжали тарелки и затрещали гитары. — Повтори-ка ещё раз.

Я злобно сощурилась. Ну всё, хорэ, дорогуша!

— Что у вас происходит? — Стас взволнованно взглянул на жену, затем, требовательно — на меня, видимо, ожидая объяснений.

— Стасик, это новогоднее чудо! Вилочка решила стать добрее.

Ира приподнялась с кресла и мелкими шаркающими шагами добралась до меня.

Правильно, ничего ему не рассказывай. Мне стыдно за нас с тобой.

— Иди сюда, злючка! — ой-ой-ой, поосторожнее! От таких крепких объятий моя язвительность могла лопнуть и расплескаться на окружающих. — Я тебя люблю!

Ира, добрая душа. Порывисто чмокнула меня в щеку и ласково поправила волосы на лбу. Мне тут же стало значительно легче сдерживать самобичевание. Но не ликование от присутствия поблизости Муратова.

— Привет, Бридж! Как ваш настрой? — раздалось поверх бессвязных инструментальных фокусов. Ресторан, гудящий разговорами за едой, навострил всё внимание в сторону сцены. Послышались возгласы. Кажется, приглашённая группа была популярна.

Компания мужчин вовремя вернулась в зал с улицы вместе с облаком холодного воздуха и чужим запахом табака. Я поежилась, ведь тёплая Ирка отпрянула, усаживаясь на своё место. Незаметно осмотрев каждого вошедшего, я убедилась, что Лексы среди них не было.

— Сегодня мы исполним для вас новогодние каверы и свои собственные песни. А как только закончим, значит, настало время слушать бой курантов.

Оставалось так мало времени до Нового года. А я даже не могла разобраться, чего ждала больше: праздника или встречи с Муратовым.

Стоило отвлечься и хотя бы делать вид, что я в порядке.

Я слегка отодвинулась от стола, пытаясь найти лазейку между голов незнакомцев. Хотелось взглянуть на артистов.

— Начнём с наших новых треков. Желаем приятного вечера!

Возле микрофонной стойки вещал полноватый бородатый мужчина с зелёным галстуком и гитарой в руках. У неё был длинный толстый гриф. Ближе к барной стойке расположился худощавый клавишник в очках, как у Нэо, но с пружинками, на которых бешено подпрыгивали елки. Мужчина крутил головой, вероятно, рассматривая зрителей сквозь непроницаемые стекла, и скалился. Я склонила голову левее и рассмотрела барабанщика, закрученные усы которого вполне могли вызвать у меня смех, если бы не борьба с напряжением. К тому же, музыкант намотал на шею зелёную гирлянду, как удавку.

Справедливости ради, мне показалось забавным, что мужчины были одеты в чёрные рубашки с закатанными до локтей рукавами. Единый образ сложился. Фриковатый. Вот, что такое люди творческих профессий.

Я не сразу заметила четвертую фигуру, стоящую спиной к зрителям возле барной стойки. Широкоплечий стройный мужчина в зелёной шляпе, как у ковбоя, допил воду из стакана, оставил его на столешнице и уверено шагнул на подмостки к остальным музыкантам.

Прежде, чем я успела что-либо понять, по моей коже разошелся щекотливый холодок. Под ложечкой засосало. Из-под шляпы показались знакомые чёрные кудри, а на упрямых губах промелькнула самодовольная ухмылка. Я искала Муратова в каждом углу, но только не на сцене…

Лекса наклонился за гитарой, стоящей в углу, возле наряженной елки, и перекинул ремень через плечо. Воротник его чёрной рубашки был заманчиво расстегнут на несколько пуговиц. На голой шее моталась цепочка, а на запястье — браслеты. Но самым завораживающим украшением оказалась широкая белоснежная улыбка. Он обернулся к зрителям и просиял под женские визги.

Я впервые видела, чтобы Муратов так неотразимо улыбался.

— Ого! Это же Лекса! — в голосе Ирки послышалось неискреннее удивление. Она на что-то безбожно намекала. — Обалдеть!

— Кто это такой?

— Студент наш из МПТУ.

— Наш?

— Да, я тебе не рассказывала, но этот месяц я работала с Виолеттой в универе… Помогала ей организовывать мероприятие.

Ага. Я бы сказала, помогала моей кукушке отъехать.

Не отрываясь от сцены, я следила, как Муратов настраивает микрофонную стойку, изящно откидывая за плечи вьющиеся волосы. В зале померкли люстры, а на сцену нацелились прожектора. Затем всё вдруг погрузилось в расслабляющий сиреневый свет.