Мотель Отчаяния

— Кстати, кто они? — осторожно поинтересовался я, оборачиваясь через плечо. — Тоже бегущие от Апокалипсиса? В бланках ведь есть их имена?

Вуйкович засомневался.

— Думаете, это этично — обсуждать других постояльцев Мотеля? — спросил он.
— А почему нет? Всему пришёл конец. Не вы ли это заметили только что? Возможно, мы закончим тем, что хлебнём на брудершафт вашего фирменного пойла перед тем, как нас сожрёт пламя. Хотелось бы в таком случае знать, с кем умирать рука об руку. Ну вон, скажем, — я указал пальцем на патлатого парня, с презрением поглядывающего на меня время от времени, — как его звать?

— Александр Туманов, если я всё правильно помню, — Вуйкович покосился на заполненный бланк, напрягая свои микросхемы. — Прибыл сюда вместе со всеми остальными.

— Со всеми остальными?

— Ну да. Со всеми остальными. Мне иногда кажется, что они всегда здесь были, настолько я уже к ним привык.

— Так, хорошо, — я потёр руки и развернулся на стуле, чтобы лучше видеть помещение. — А как зовут того чудика с картами?

— Вы про бородатого? Это Виктор Мрачни, астролог.

Заметив мой удивлённый взгляд, Вуйкович добавил:

— С его слов, разумеется. Специализируется на истории Древнего Египта, изучает природные средства минералов, когда-то преподавал философию в университете Айовы.

— Это он вам рассказал?

— Я склонен ему верить, если вы об этом. А это, — Вуйкович сверился с журналом постояльцев, когда мимо нас прошерстил кудрявый юнец, — Михаэль Огледало. Не особо разговорчивый, крайне замкнутый и застенчивый, но проблем не доставляет.

— Никогда не поверю, что это их реальные имена, — сказал я, внимательно изучая странных гостей.

— То же самое я могу сказать и о вас. Кровник — это сценический псевдоним?

— К сожалению, нет. Ну так, а что там с той леди в сиреневом платье? Она единственная, кто выглядит относительно нормальной.

— В журнале расписалась как Софья Бездухова. Я запомнил её, поскольку она постоянно требовала телефон, чтобы позвонить своему мужу.

— Мужу? Она вообще видит, что там за окном творится?

— Да, но ей это не мешает ждать его возвращения. Если захотите послушать ворох другой романтических историй, то просто спросите у неё, когда там прибудет её таинственный муж, назначивший ей встречу в Мотеле. Между нами, — Вуйкович перешёл на шёпот, — я склонен считать её слегка...

— Ку-ку?

— Недалёкой, — мягко поправил меня владелец. — Инфантильной, если хотите. Романтичной, ветренной натурой, которая сама уже не знаете, чего хочет от жизни. Долг не позволяет мне выставить её за дверь, подобные действия противоречат политике Мотеля. Но мне кажется, что муж её уже давно мёртв, а бедняжка просто не может смириться с утратой. Как я говорил — у каждого человека свой путь в Мотель Отчаяния.

— А как по мне она сумасшедшая, — спокойно заметил я, глядя на Бездухову. Кажется, она скучала, совершенно не замечая проникающие сквозь жалюзи алые лучи света. — Встречал я таких. Голова в облаках, вечная оторванность от реальности, вера в песочные замки и кисельные берега. Весь багаж книг состоит из унылых романов Остин и Бронте. Вечные домохозяйки, чьи мечты не способен разрушить даже конец света. Такие обычно и заваливали редакцию гневными письмами, стоило мне написать очередную книгу и указать на то, как их фантастический мир рушится под весом реальности.

На секунду я задумался, а потом вновь посмотрел на многоликую девушку в чёрном платье. Заметив мой взгляд, Вуйкович поспешил представить незнакомку:

— Это Анна Маскова, единственная, кто прибыл в Мотель совсем недавно, чуть ли не перед самым вашим появлением.

— А что у неё с лицом? Вы это видите?

— Очень даже красивое личико, — осторожно сказал Вуйкович после того, как потратил несколько секунд на то, чтобы разглядеть стоящую поодаль девушку. — Вас разве что-то в нём смущает?

— Да нет, просто, — я вовремя осёкся, — просто мне что-то показалось. Говорите, она приехала недавно?

— О да, буквально пару часов назад.

— Не сказала, с какой целью?

— Друг мой, вы ведь уже сами отметили — в такие времена все только и могут, что убегать на юг. Разве у человека может быть цель, когда по его стопам мчится огненный смерч?

— Просто я абсолютно уверен, что уже встречал её где-то. Но никак не могу вспомнить. Никак не могу узнать...

Если б Вуйкович мог в этот момент пожать плечами, то он бы так и сделал.

— Ладно, а что насчёт того, последнего, — я попытался оторвать взгляд от сменяющих друг друга лиц девушки в чёрном платье, которая, казалось, была целиком поглощена наблюдением за Мрачни. — Который ещё в такой дурацкой красной шляпе.

— В журнале он записан как...

— Андрэ Варалица, — раздался бархатный голос за моей спиной. — Я подслушал, что вы на даёте автографы, но я требую моральной компенсации за мою бедную шляпку.

Обернувшись, я увидел перед собой уже знакомую ухмылку, занимающую добрую половину лица Варалица. От него пахло духами и пеплом. Всё ещё дурацкая красная шляпа бросала тень на его пылающие задором глаза. Он протягивал мне свою костлявую руку.

— Кто вы такой? — спросил я, осторожно пожимая его руку.

— Я ваш преданный фанат, господин Кровник, — засмеялся Варалица, выпрямляясь всем телом в струнку. — Та сила, что вечно желает зла, но склонна весело проводить время. И просто-напросто гуляка, который, подобно вам, сжигает остатки своего времени где-то на краю света в этом паршивом Мотеле.

Вуйкович не нашёлся, что на это ответить.

— Да бросьте, я ведь шучу, — успокоил его Варалица. Улыбка ни на секунду не сходила. Мне казалось, что свести её не помогут даже самые едкие моющие средства — ухмылка как будто въелась, стала частью его лица. — Если б я не шутил, то сейчас бы выпил весь этот бар. Весь, клянусь вам! Так что там насчёт автографа? Или перед вами сперва пляшут, а потом умоляют?

Он слегка наклонился в мою сторону.

— Вам больше нечем заняться? — спросил я раздражённо.

— Совсем нечем. Мы в эпицентре Апокалипсиса, дружочек, а вы — мой единственный способ развлечься. Не считая кота.

— Какого ещё кота? — спросил Вуйкович.

— А такого, рыжего, наглого кота, — беззаботно отозвался Варалица, разглядывая свои ногти. — Позабавиться охота, понимаете? Хочу повесить кота. Лучше сразу двух. Но пока что этот симпатичный наглец от меня убегает, так что я не против развлечься в вашей компании. Думаю, остальные гости тоже будут рады скоротать своё утомительное ожидание неизбежного, когда узнают, что в Мотель занесло столь любопытный экземпляр. Где же ещё можно встретить писателя-некрофила. Ну же, — глаза его засветились, — расскажите мне, сколько у вас было поклонниц, господин Кровник? А сколько из них добралось до постели, м? Или вы больше по жмурикам?

Я уж думал возмутиться, но Варалица осадил меня, примирительно подняв ладони.

— Ой, да что вы, я думал, личная жизнь для вас является чем-то вполне открытым, — сказал он, стреляя в нас из пальцев-пистолетиков. — Мне вот вообще не стыдно, скажем, признаться, что в моей жизни хватало всякого. Мы же на полпути в ад, так чем рисковать? Кстати, — он обратился к Вуйковичу, — а вы уже рассказали нашему общему знакомому про ту чудесную парочку, которая умерла в одном из номеров? Великолепная история, честное слово!

— Я... эм, — замялся Вуйкович. — Может, не стоит...

— Не хотите рассказывать? — засмеялся Варалица, не теряя лёгкости в своём певучем голосе. — Но о таком ведь невозможно молчать! Тут ведь есть намёк на мистику, у-у-у! Психологический детектив, клубок неразгаданных человеческих страстей, который так и просится на большой экран, где он обязательно возьмёт «Оскара». Думаю, Кровник, вам такое понравится, история как будто из вашего репертуара ещё до времён «Призраков», так что слушайте внимательно.

Варалица обхватил ногу обеими руками, широко улыбнулся, склонил голову и заговорил грудным голосом под тёплое шуршание виниловой пластинки на фоне:

— Вводные данные таковы: въехала сюда как-то влюблённая парочка провести свой медовый месяц. Где-то две недели назад всё это происходило. Примерно. Молодые парень и девушка. Счастливые, довольные, немного поехавшие от кипящей крови. Типичные влюблённые, нечего добавить. Как их занесло в эту дыру — ума не приложу. Ну, заселились, значит, распаковали вещички, дождались покрова ночи, а потом как начали кувыркаться в постели, что аж стены затряслись...

— Я не думаю, что о таком корректно распространяться... — нерешительно попробовал остановить его Вуйкович.

— Тсс, это ведь самая вкусная часть! — мягко заткнул его Варалица, повышая голос. — И вот, значит, наши влюблённые предаются пламенным утехам, а потом внезапно замолкают. — Варалица перешёл на вкрадчивый шёпот. — Замолкают навсегда. Утром я решил проверить страстных любовников, чтобы лично высказать свой восторг. Но они мне не открыли — по ту сторону двери царила гробовая тишина. Тогда я спустился вниз, попросил запасной ключик, вернулся, предчувствуя неладное, проник внутрь и увидел следующее — два окровавленных тела лежат в своей постели. У обоих вместо головы продырявленные тыквы. Простреленные насквозь, если говорить честно. Все простыни пропитались их алой кровью. Просто, блять, кровавая баня, словно картину маслом увидел. И вот что самое странное — никаких следов. Ни тебе орудия убийства, ни следов, ни криков, ни воплей, вообще ни-че-го. Они просто как будто... умерли. Вот так внезапно, без предупреждения. Вы записывайте-записывайте, Кровник, мы ведь имеем дело с невероятной загадкой. Как максимум — это самое романтичное двойное самоубийство, готовый сюжетик для очередной вашей книжки. А как минимум двойное убийство, классическая тайна запертой комнаты, ни единого выстрела, но бац — и два свеженьких трупа, сползающие по стенам кусочки мозгов и ни одного подозреваемого. Хотя уже тогда, две недели назад, все мы, за исключением вас, гостили в Мотеле.

— Ну так и кто их убил? — спросил я, будучи совершенно равнодушным к выдумкам своего собеседника.

— А это вы мне скажите, — засмеялся Варалица. — Я лишь поведал вам историю, очертил контуры этой прекрасной, хоть и банальной картины. Но я не мастак заполнять полые фигуры яркими красками. Это вы у нас писатель, это ваша работа и ваше призвание. Вот и ответьте нам — кто их прикончил, а? Кто посмел прервать столь страстный роман двух влюблённых созданий? Такая подлость — убить человека в самый разгар оргазма. У них ведь была целая жизнь впереди... Или это они сами решили всё закончить, как думаете? Нет ли тут типичного почерка несчастных самоубийц, загнавших друг другу пули на пике своих отношений? Как по мне теория, конечно, идиотская, как и всякая история про окрылённых романтикой смерти любителей прикончить себя раньше времени. Но таков уж мир — иногда люди убивают себя, потому что очень сильно любят друг друга. Такой очень грубый, своеобразный, даже мазохистский жест, хоть и не лишённый элегантности. Легко быть счастливым, когда ты влюблён, не правда ли? А ты попробуй повеситься, застрелиться в тот момент, когда, казалось бы, вот оно — бери да пользуйся, будь счастливым, люби сколько хочешь. Посылаешь весь мир и себя самого, а потом — дуло в рот себе и даме, нажать на курок и готов твой кровавый Валентин. Вопреки чувствам. Люблю такой радикализм. Люблю, когда человек делает что-то вопреки, что-то странное, что-то за гранью своей природы. В этом есть своё очарование, вам ли не знать. Что-то отрезвляющее, возвращающее желание жить на полную катушку. Вот поэтому-то я и спрашиваю именно вас, Кровник, — зачем они это сделали? Что они выторговали на свою боль?

— Да откуда мне-то это знать? — не выдержал я. — Может, у вас тут действительно орудует Зодиак.

— Но это ведь вы изучали самоубийство, — удивился Варалица. — Откуда вам знать! Вы в этой теме профи, собаку съели, выкопали столько сладких трюфелей ради своих фанатов, а теперь прикидываетесь дурачком. Куда делся тот самый Дамиан Кровник — бесстрашный исследователь подросткового суицида? Писатель, чей лучший материал — тёмная сторона самой жизни? Только не говорите, что я застал вас врасплох этой невинной сказочкой! Это же почти как дважды два, понимаете? Я бы и сам вам сказал ответ, но так не интересно. Я ведь хочу развлечься, понимаете? Мне нужен задор, мне нужны эмоции, мне нужно действие на грани фола, иначе я просто сдохну раньше, чем до нас доберётся Апокалипсис. Загадка ведь проста, почти школьный уровень. Дайте мне ответ, Кровник! Зачем они это с собой сделали? Что за нелепое самоизнасилование? Ради чего всё это? Раскройте преступление против любви!

Свои последние слова он сопроводил ударом по барной стойке. К тому моменту, как Варалица закончил излагать детали этой забавной истории, вокруг нас уже собрались остальные обитатели Мотеля. Первым подал голос Туманов:

— Бред собачий, — подытожил он. — Кому не плевать? Они сдохли так же, как вскоре сдохнем мы все. Очередная несостоявшаяся парочка.

— Очень даже романтично, — печально вздохнула Бездухова. — Так трагично и так прекрасно — умереть в объятиях любимого человека. Я даже представляю себе эту картину: лежать, прижимаясь друг к другу лбами, после чего, со слезами на глазах... Нет, это уже выше моих сил.

Она мечтательно прикрыла глаза, соединив руки ладонями вместе. Огледало лишь покраснел и отошёл в сторону, решив пока не принимать участия в беседе.

— Согласен, это всё ужасно, но звучит-то как, правда, София? — Варалица щёлкнул пальцами, глядя на женщину в сиреневом платье. — Любопытный случай для этого местечка. И чего они вообще забыли в Мотеле Отчаяния? Как вы считаете, Стефан?

— Не знаю, — откашлялся владелец. — История, конечно, пугающая, но... И ведь не понятно, что с этим делать. Андрэ, вы же сказали, что знаете ответ. Так почему не скажете?

— А потому, — Варалица сделал театральную паузу, — что я надеюсь на сообразительность нашего почётного гостя. Мне-то какое удовольствие от мгновенной разгадки? Но вы, Кровник, можете принять мою версию на рассмотрение. Думаю, Софии она тоже понравится...

Бездухова карикатурно охнула, глядя на него.

— Так и запишите, — захохотал Варалица, — что им просто захотелось заиметь на одну дыру больше.