Охота на демиурга

- Я всё забуду, да? - вырвалось у меня вдруг. - Неважно, выживу я в итоге после возвращения или нет - я всё забуду. Тебя и Ленни...

- Знаешь, Линн, я долгое время воспринимал весь свой план только как испытание для тебя одной. Но теперь я понимаю, что ошибался. Это испытание и для меня тоже.

Я закрыла глаза и задрожала от нахлынувших вдруг на меня чужих ощущений. Мне показалось, что я растворяюсь в Хранителе, впитываюсь в него, как вода в губку, меня больше не существует - есть только он, живущий уже много сотен лет с этим чувством, сводящим с ума. Вынужденный быть рядом с женщиной, которую любишь, но к которой не имеешь возможности прикоснуться. И вот теперь - она здесь, рядом, ты можешь обнять её, поцеловать, прижать к себе. А потом отпустить - навсегда, и она всё забудет, но ты - нет... Ты не забудешь.

Где я? Кто я? Господи...

Больно, жарко, невыносимо.

- Линн!

Что это? Кто говорит?

Чьи-то руки подхватили моё напряжённое тело, обняли крепко-крепко, чьи-то губы прижались к моим губам...

И всё прошло. Отхлынуло...

Я - Линн. Вспомнила...

- Прости меня, - шептал Вейн, стирая ладонями с моего лица невесть откуда взявшиеся слёзы. - Я сам чуть не погубил тебя сейчас. Тебе нельзя было настолько сильно погружаться в мои чувства - пусть я и Хранитель, всё же я связан с Эрамиром. Если бы не амулет, отразивший первый удар, ты бы погибла.

- Вейн, - я подняла голову и посмотрела ему в глаза. - Скажи мне, как ты живёшь? Как ты можешь жить с такой безнадёжностью, с такой болью в сердце? Как?

Он улыбнулся, погладив меня по волосам.

- Я и сам не знаю. Но как живёт Эдигор, ставя интересы государства выше своих, не имея права хоть на какой-то выбор? Он с рождения считал, что должен стать хорошим императором, и забыл про собственные желания. Как живёт Робиар, потерявший свою единственную и не имеющий права уйти вслед за ней, потому что он - Повелитель тёмных эльфов? Как живёт Ленни, зная, что проклята матерью ещё до своего рождения, понимая, что завтра она растворится в Источнике без права на прощение и перерождение?

Глядя на Вейна, я осознала, что он ничего не ждёт от меня, кроме, наверное, понимания. Он знает - завтра я вновь исчезну, и исчезну навсегда, вернусь в свой мир. Да и не могу я принадлежать Хранителю, ведь я люблю своего мужа.

Услышав эту мысль, Вейн вздохнул.

- Линн, на самом деле ты уже принадлежишь мне, так же, как я тебе. Ты - мой демиург, а я - твой Хранитель.

Я улыбнулась и, обняв его, прошептала:

- Кажется, я поняла, как называется это всё.

- Что?

- То, как вы все жили... и живёте... Ты, Робиар, Эдигор, Ленни...

- И как же? - с интересом спросил Вейн.

- Мужество, - ответила я.

За пределами повествования

Первые амулеты Жизни появились во времена Последней войны, когда измученные ожиданием родственники ушедших воинов хотели точно знать, жив ли их любимый или уже нет. Кто изобрёл заклинание, запирающее в кристалл частичку сущности того, на кого делается амулет, точно не известно. Заклинание настолько быстро стало известным всему Эрамиру, разлетелось на сотни листочков с инструкциями, что никто теперь уже никогда не поймёт, с какого именно мага всё началось.

Амулет Жизни принимает вид прозрачного кристалла такого цвета, который ближе всего к характеру того, чью частичку сущности запирают в амулет. По крайней мере именно так считает известный исследователь артефактов Рид Рушенсе. Сам амулет Жизни не годится больше ни для чего, кроме своего непосредственного назначения - не охраняет и не оберегает своего носителя, да и вплести в структуру заклинания, лежащего в основе амулета, какое-либо ещё заклятье, не представляется возможным. После окончания Последней войны амулеты Жизни стали встречаться всё реже, пока не исчезли практически полностью.

"Артефакты. Их виды и истории создания", императорская библиотека

У Эдигора впервые в жизни настолько сильно стучало сердце. Можно было подумать, что он идёт на свидание к красивой девушке. Но это было не так. Император шёл к Аравейну.

Всего лишь к своему наставнику. Но при этом чувствовал себя совершенно ужасно.

Рассказ Линн уничтожил Эдигора. И вовсе не потому, что теперь он ясно понимал - в самое ближайшее время ему придётся покинуть Эрамир, объяснить всё Дориане, бросить на произвол судьбы пока не рождённого сына, Люка и Луламэй. Конечно, всё это тоже было не очень приятно, но гораздо сильнее Эдигора почему-то волновал совершенно другой вопрос.

Император постучался в комнаты наставника и, услышав его тихий ответ, толкнул входную дверь.

Маг сидел в кресле, но поднялся, увидев Эдигора.

- Ваше величество, - Аравейн уже начал склоняться в почтительном поклоне, когда император, усмехнувшись, перебил его.

- Ты ведь знаешь, что я никакое не величество.

Голос Эдигора был горьким, как полынь.

Маг, моментально выпрямив спину, слегка сощурил пронзительно-голубые глаза и тихо сказал:

- Вы вспомнили.

Это был не вопрос, а утверждение, и Эдигор кивнул.

Несколько секунд они оба молчали. Аравейн, казалось, о чём-то задумался, а император просто пытался собрать воедино скачущие мысли и найти правильные слова.

- Я понимаю тебя, Аравейн, - сказал наконец Эдигор, смотря наставнику прямо в глаза. - Я тоже отдал бы всё, лишь бы попытаться исправить ошибку Линн. Она всегда была несчастной, даже когда улыбалась и смеялась. В её глазах я всегда видел тень прошлого, и что бы я ни делал, Линн оставалась похожей на пепел от сгоревшего костра.

- Я знаю, - ответил маг еле слышно. - Она рассказала вам, что я...

- Хранитель? Да, рассказала, - Эдигор усмехнулся. - Я не буду спрашивать тебя, почему ты решил использовать меня, точнее, подарок Линн - я всё понимаю. И даже оправдываю. Отчасти оправдываю, Аравейн. Хочу спросить о другом. Какого чёрта ты решил сделать меня именно императором? Зачем было так всё усложнять? Император-булочник... Какая-то очень странная и извращённая шутка.

- Это не шутка. Позвольте объяснить...

- Я именно за этим и пришёл. Но перестань ты, ради всего святого, говорить со мной в подобном тоне. Больше незачем поддерживать этот фарс.

Маг слегка вздрогнул, увидев боль, мелькнувшую в глазах Эдигора. Вздохнул и начал рассказывать, так и не опустив голову, не отрывая напряжённого взгляда от лица своего воспитанника.

- Каждый Хранитель выбирает Творца в момент его рождения, точнее, в момент рождения его души, и ведёт до самого конца, который может быть самым разным. И с того мгновения, как я впервые держал в руках душу Линн, которая тогда была просто крошечной искоркой, я понял, что люблю её. Она была такой сверкающей и сияющей, переливалась всеми цветами радуги и будто бы смеялась. Маленький, юный Творец. И очень сильный. Я был обречён оставаться с ней до конца, не имея возможности даже сжать в объятиях, почувствовать тепло тела, поцеловать, - на мгновение Аравейн закрыл глаза и глубоко вздохнул. - Я не знаю, зачем и почему. Я много раз спрашивал об этом, но мне так и не ответили. Зачем нужен Хранитель, влюблённый в своего Творца уже несколько столетий, для которого жизнь и личное счастье демиурга значит больше всех созданных миров, вместе взятых?.. И когда Линн встретилась с тобой, я начал тебя ненавидеть. До этого она никогда не влюблялась настолько сильно, ваши души не были знакомы. Она была привязана только к брату. Но я знал, что когда-нибудь это должно случиться. И даже был рад, потому что иначе Линн бы очень быстро угасла. А когда она подарила тебе свой сон, я понял - вот он, мой шанс. Шанс не только исправить всё то, что она когда-то совершила, но и просто обнять по-настоящему. А ещё где-то в глубине души я надеялся, что всё-таки смогу найти способ оставить Линн в Эрамире.

Ты спросил, почему я решил сделать тебя именно императором, Эдигор. Дело в том, что я никогда не принимал подобного решения. Я только перебросил твою душу в этот мир, но кем ты родишься, я не знал. И сам удивился, когда понял, что ты стал наследником престола. Я прибыл в Лианор и изъявил желание остаться при дворе в качестве твоего наставника, чтобы ты не обнаружил свою силу раньше времени, и Эрамир не выкинул тебя прочь.