Охота на демиурга

Было ли мне страшно? Смертельно. А ещё очень тошно и противно. Похожее чувство испытываешь, когда видишь на улице чужую блевотину. Так и я, упав на землю, задохнулась от всепоглощающего страха, тошноты и отвращения.

И теперь я, прищурившись, с похожими ощущениями наблюдала со стороны, как этот огромный мужчина... впрочем, таких созданий кощунственно называть мужчинами... лихорадочно ощупывал всё моё тело одной рукой, другой предусмотрительно зажав мне рот. И уже достал нож, видимо, намереваясь разрезать джинсы сзади (я вздрогнула - хорошо, что я тогда этого не видела), но тут я каким-то чудом вывернулась и завопила:

- Помогите!!!

Не очень громко, зато отчаянно.

Теперь уж я знаю: если хочешь, чтобы тебя спасли - надо кричать "пожар". А вот "помогите" работает не очень.

Но помощь пришла. Правда, уж лучше бы не приходила.

Гораздо позже я узнала, что Олегу в тот день не сиделось дома. Он почему-то с ума сходил от беспокойства, всё время смотрел на часы, и в конце концов сорвался, побежав на улицу, встречать меня. Именно это спасло мне жизнь. Но какой ценой...

Вцепившись в насильника, Олег оттащил его от меня и, бросив на землю, закричал:

- Полиша, беги!!! Беги!!!

Но я не могла бежать. И просто села на холодной земле, впившись взглядом в две фигуры - одна из них, огромная и какая-то нескладная, медленно поднималась с земли, сжимая в руке нож, а вторая... бесстрашно приготовилась защищать мою жизнь.

Я всегда считала брата самым-самым. Он таким и был - лучше всех учился в школе, был первым в секции каратэ и бокса. Если он спорил, то выигрывал. Если он чего-то хотел, то добивался. Я была совсем другой. И гордилась братом, как никто, разделяя с ним все его победы. А поражений было мало. Очень мало.

И теперь я, как и тогда, с остановившимся сердцем наблюдала, как он кружит вокруг этого мужика, прикидывая, каким ударом выбить из рук нож. Но вот насильник бросился вперёд - Олег поднырнул под его руку и ушёл в сторону, даже не коснувшись соперника.

Так было ещё три раза. Три раза... А потом...

Я почувствовала в себе бессильную злость. Подалась вперёд, но тьма схватила меня за плечи и потащила назад, не давая вмешаться. Исправить...

Я зарычала, забилась в этих сильных, нечеловеческих руках, закричала что-то невразумительное, заплакала... И всё-таки вырвалась!

Но только для того, чтобы секундой позже чуть не расшибить себе лоб о невидимую стену, выросшую передо мной по чьему-то злому велению.

Я ударила по ней рукой - ничего. Я ударила снова. Послышался треск. Я ударила опять, ещё и ещё раз... Время замедлилось, словно в жутком фильме ужасов, и я краем глаза увидела, как насильник подался вперёд, держа нож перед собой, а Олег уже не успевает уйти от удара...

Я не хочу, не хочу видеть это вновь! Неужели ты не понимаешь?! Я не хочу! Я уже видела, уже потеряла его однажды...

Удар, ещё удар. Я в кровь разбила себе руку, но, не обращая внимания на боль, всё пыталась взломать эту чёртову стену... Рычала от злости, но не сдавалась.

И вдруг время остановилось совсем.

Я вновь почувствовала чьи-то руки на своих плечах, а затем спокойный, ровный голос произнёс:

- Посмотри, ты, бесстрашная. Посмотри.

Но я нарочито отворачивалась...

- Посмотри.

- Я не могу!

- Можешь. Смотри!

С усилием повернувшись, я увидела застывшую сценку - мужик с ножом, кинувшийся на Олега, брат, тщетно пытающийся избежать удара, и я, подавшаяся вперёд в безумном порыве...

- Что ты видишь, девочка? Отвечай!

Я слишком хорошо знала, что он хочет мне сказать.

Именно из-за этого я и лежала в больнице.

Я слишком хорошо понимала, что действительно могла спасти брата.

- Если бы я тогда не струсила, испугавшись за свою жизнь, может, у меня бы получилось выбить этот нож. Я сидела достаточно близко, - ответила я внезапно помертвевшими губами.

- Верно, - спокойно сказала тьма. - Но ты испугалась. И ты до сих пор боишься. Боишься даже вспоминать об этом. Трусишка!

После этих слов невидимые руки вдруг отпустили, время вновь возобновило свой ход, и я, не успев отвернуться, увидела тот, самый последний, страшный удар.

Почему-то мне показалось, что ударили не брата, а меня. В животе стало очень горячо и мокро, а ещё - невыносимо больно, и я скривилась, согнулась, чуть не упав на землю, но не отрывая глаз от умирающего брата.

- Нет... - эхом повторила я вместе с собой из прошлого.

По иронии судьбы сразу после того, как эта мразь ударила ножом Олега, к нам подоспела помощь. Но ничто уже не имело значения.

Брат умер через два часа.

Я ничего не успела ему сказать.

И сейчас я всё-таки упала на землю, сгорая от боли и острого чувства вины. Всё то, что я так старательно заталкивала внутрь себя эти долгие годы, вдруг встрепенулось, проснулось, как медведь по весне, и вновь решило начать мучить меня.

Я выла и корчилась на земле, словно дикий зверь, не в силах справиться с этим накатившим на меня неожиданным раздвоением личности - сейчас я была и Полиной, страдающей по умершему брату, и Олегом, смертельно раненым в живот.

Мне кажется, я не смогла бы этого вынести. Ведь Оракул всегда пытается свести с ума тех, кто к нему приходит, самыми ужасными воспоминаниями. Заставляет вновь пережить самые мучительные моменты из жизни, вновь почувствовать всё то, что когда-то причиняло боль, всколыхнуть её, как ты думал, давно угасшую.

Но в тот момент, когда я уже почти сошла с ума от раздирающей изнутри боли - как физической, так и душевной - в пространстве вокруг меня закружились какие-то странные снежинки. Они упали мне на нос, пощекотав его, на щеки, растаяв и смешавшись со слезами. А потом вспыхнули чьими-то ярко-голубыми, как сапфиры, глазами.

- Соберись, Линн! Ты - это только ты. Не твой брат! Он уже давно умер, и ты больше ничем не можешь ему помочь. Соберись, Линн!

Чьё-то ледяное, но очень ласковое дыхание коснулось щеки, а потом боль схлынула.

Я смогла выпрямить ноги и встать. Перед глазами летали чёрные мушки. Я глубоко вздохнула и, сжав кулаки, сказала громко и отчётливо:

- Это - моё прошлое, Оракул. И самое большое горе, которое я когда-либо испытала в жизни.

- Только горе? - шепнула тьма, вновь заклубившись передо мной.

- Нет. И счастье тоже. Счастье, которое у меня отняли. Или которое я отняла у себя сама. Но, так или иначе, это - всего лишь прошлое. И я не могу его изменить.

Тьма приблизилась ко мне, заглянула в глаза, ища там признаки безумия, но не нашла. И, осторожно обняв, выдохнула мне в лицо, почти заморозив кончик носа:

- На твоём месте я бы не была так уверена.

Я не успела ответить - меня закрутило вокруг своей оси и потащило куда-то в сторону, прочь от воспоминаний, и мне оставалось только гадать над этими странными словами.

А гадать у меня всегда плохо получалось.

***

Тьма аккуратно опустила меня на неровную, каменистую дорогу рядом с моими спутниками. Выглядели они, мягко говоря, не очень. Впрочем, не сомневаюсь, что и я тоже. Тяжело дыша и отдуваясь, словно после изматывающего бега, Рым и Тор сидели на земле, впившись остановившимися взглядами в пространство.

Туман отползал в сторону, уходил в кусты - медленно, неторопливо, с достоинством, открывая взорам своих жертв узкую тропинку, заканчивающуюся небольшой полянкой с огромным камнем посередине.

Это и был Оракул.

- Линн! - заметив меня, Рым вскочил с земли и обнял так, что рёбра затрещали. Я охнула. - Ты как?

Он с тревогой посмотрел мне в глаза, и почему-то от этого взгляда у меня в груди немного потеплело.

- Живая, - я постаралась улыбнуться, но, кажется, получилось не очень - тревога в глазах Рыма ничуть не уменьшилась.

- Слушай, командир, - подал с земли голос Тор, - в этот раз ты выбрал какой-то слишком изощрённый способ самоубийства. Это было... - он запнулся. - Было...