Сказания Заморавии

Но потом он резко приказал Айлин снять своё волшебство. Девушка в удивлении подчинилась, и светоч исчез. Тогда в темноте, через которую в тусклом свете лунных лучей угадывался силуэт старика, раздались хлопки в ладоши. Старик хлопал, и с каждым его хлопком одна из стен зажигалась лёгким зеленоватым светом. Стало светло, словно и не ночь сейчас была, но яркий день.

– Так, значит вы хотите видеть Лорда Инароса? – осведомился снова старец, – Так узрите же владетеля Замка.

Старик провёл в воздухе рукой, изображая некий жест, и платная дымка окутала его ноги, а после и все его тело. Дымка кружила вокруг старика, медленно поднимаясь вверх, обволакивая его. Но мне стало ясно, что она куда-то стремится. Дымка запульсировала, как змей, и рывками стала вливаться в глубокие глаза старца. А тот что-то постоянно шептал на незнакомом мне языке.

Но после, на несколько мгновений наступила тишина. Мы с нетерпением ждали, сосредоточенно глядя на волшебство перевоплощения.

Когда дымка вошла в старца, он поднял веки и взглянул на нас уже без старческой усмешки. Глаза были поддёрнуты белой пеленой. Руки по-прежнему дрожали, гладя бороду, и от того борода тоже дрожала.

– Воины… молодые воины, – раздался всё тот же скрипучий, но тихий голос, – если вы молоды, значит, хранятся в вас сила, отвага и энергия.

Мы переглянулись.

– Вы уже говорили это, – растерянно сказал Ирфин.

– Да, юноша, говорил… Но не помню, кем я был тогда, и в какую эпоху это было. Ты там был, юноша? В ту странную эпоху безвремья? – спросил Лорд Инарос у совсем растерявшегося Ирфина.

– Нет, Великий Лорд, – только и смог выдавить Ирфин. Инарос всех нас ввёл в тупик и удивление.

– Если тебя там не было, значит, не было и меня, ибо я был тогда лишь песчинкой в Бесконечном Арзе, песчинкой, которая плавала в безвремьи. А если не было времени, то и эпохи не было тогда. И выходит так, что и говорить я не мог…

Молчание.

Глаза старика Лорда моргнули, и он снова засмеялся так же, как прежде.

– Но не обращайте внимания на мои бредни! Я знаю, зачем вы, воины, явились ко мне. Мы поговорим об этом после. А ты, Радагас Бульвакский, и ты, Кэрин, дочь Крайды, крестьянки, – Лорд посмотрел на нас, – Вы получите мою личную, отдельную аудиенцию, ибо отмечены вы божествами, добрым божеством, и злым… Но это много позже…

– Как вы скажете, Лорд, – Кэрин поклонилась в ответ.

– Лорд Инарос, – поклон у меня не вышел, – Великий Лорд, мы проделали долгий и трудный путь, чтобы просить твоей помощи в свершении нашей миссии.

– Да, я знаю, чего ты хочешь. Убить отца, – в маленькой комнате голос Лорда стал ещё тише. Но это не имело значение, потому как его слова звучали у меня в голове, так же, как при разговорах с Айлин.

Лорд говорил:

– Но не боишься ли ты, Радагас, занять место его?

Старик улыбнулся. Белые глаза подёрнулись из-за морщин.

– Нет, Великий Лорд, я не боюсь сесть на трон…

Но Инарос прервал меня.

– Мой мальчик, ты лишь ходишь по поверхности древнего Имра. Загляни в себя. Частица Арза есть в каждом. Загляни. И ответь. Боишься ли ты стать таким же, как твой отец, тиран Танкрас?

– Да. Я боюсь, Великий Лорд, – не колеблясь, ответил я, – Ибо во мне течёт его кровь. Те же пороки травят мою душу…

– Твои страхи пройдут, – Лорд вновь улыбнулся.

Он смотрел на всех нас белыми глазами мудреца. Альд. Герой сказок.

Я никогда не мог их себе представить. Альдов. Героев тех лет, когда ещё души существ не были так черны. Оказалось, что альды – низкие волосатые карлики. Лишь гномы ниже, наверняка. Но мудрость тысячелетий покоилась в голове этого старца. И сейчас он являлся моей последней надеждой на помощь.

Старик молвил.

– Ваши страхи уйдут, а боль пройдёт вместе с усталостью минувших дней. Идите же, воины, в опочивальни. Отдохните. А погодя явитесь вновь в эту комнату. Я буду ждать вас. Торопиться мне некуда. Моё время давно уж прошло, – он улыбнулся, – Стены укажут вам путь в спальни.

Лорд склонил голову в поклоне.

А мы даже не могли возразить ему. Усталость накатила на нас. И никто ещё не пришёл в себя после превращения старика в Лорда Инароса. Завороженные, мы двинулись по коридору, освещённому зелёным светом от живых дышащих стен Замка.

XX

Уже несколько дней Танкрас Завоеватель сидел, запершись в своей спальне. Никого не впускал он в свою обитель. И сам не выходил оттуда.

Даже ночью, издали, через заслон пепельного снега, можно было увидеть, как горит свет в окне королевской спальни, в самой высокой башне городского замка.

Танкрас не появлялся и в тронном зале, на собрании военачальников.

Редкие распоряжения передавал через Урмака.

И стали поговаривать, будто король подцепил хвору.

Поползли слухи, что Танкрас теряет власть, что он люто возненавидел своего сына, славного Радагаса. Но об этого говорили лишь самые смелые. И то, если речь заходила о короле варваров, разговор становился тихим и переходил шёпот.

Боязнь народа королевства быть казнённым оставалась в сердцах и умах. Но душа требовала перемен. Как хочет глотка свежего воздуха человек, обитающий в подземельях.

Природа тоже бунтовала, выбрасывая из своих рукавов то извержение могучих вулканов, то землетрясение, разрушившее стену замка и дома в низине, то сильнейшие пепельные бураны.

Танкрас же всё не появлялся в коридорах замка. Король размышлял. А размышляя, гневался. В припадках ярости крушил мебель в спальне. Однажды, убил служанку, принёсшую Величеству ужин. После безумств Танкрас садился на кровать, ставил меч свой рядом и погружался снова в воспоминания о своих деяниях, о завоеваниях и в размышления о мести.

Он был в клетке. И боялся.

В то время как Танкрас заперся в своей башне, Чёрные Эрроны устроили бесчинства в стране вардоков. Они убивали заблудившихся торговцев, растерзывали диких вардоков, грабили богатые караваны людей Риверленда.

Но один раз, возле Самайи, им попался караван, который вели гномы.

Эрроны напали на них. Но гномы дали отпор. Да такой, что два Эррона погибли от обоюдоострых секир гномов!

Но всё же Всадники тьмы разграбили караван и убили гномов.

Так они уничтожали всё, что попадалось им, пока в один день не увидели летящего ворона. Это Урмак отдал самоличный приказ. И Эрроны, подчинившись, перестали устраивать резню и ускакали на юг. Там, между притоками Вэна и руслом Глиндина, стали ждать они возвращения Радагаса.

XXI

Тьма. Кромешная страшная тьма. И лишь два всполоха света. Блеск от лезвия кинжала в животе моего мёртвого брата и свет факела на стене спальни.

Сон, терзающий мою душу и моё сознание.

Но теперь тела матери и брата исчезают, растворяются.

И теперь остались только я и мой отец.

Я лежу на полу, рядом с кроватью. Отец стоит надо мной, как стоял над матерью. Он пытается меня убить, я вырываюсь. Всполохи света становятся ярче.

– Нет, отец, – кричу (или шепчу?) я, – Свет всегда должен быть.

В тот же миг всё переворачивается. Искажается. Чёрное становится белым, белое – чёрным. Тьма оборачивается светом, а свет становится тьмой.

Я стою над отцом, а он беспомощно лежит на полу. Что же я делаю? Что должен делать?

– Убить, – твердит голос сверху, – Убить страхи…

Я просыпаюсь.

Кэрин смотрит на меня в ужасе.

– Что с тобой, Радагас? Кошмары мучают твой сон?

– Да, это были кошмары. Но очень странные кошмары, – я стёр холодный пот со лба.

– Ты причитал во сне.

– Прости. Я тебя напугал, – я поцеловал Кэрин, она положила голову мне на плечо.

– А про что был кошмар? – спросила она.

Стены в опочивальне мерно светились, так же мерно, как капала вода в той пещере Чёрного Кряжа, и свет этот не раздражал глаз. Кровать была мягкая, и я почти сумел расслабиться.