Вера. Фатум цыганки

Елена Тюрина

Вера. Фатум цыганки

Глава 1

– Ребёнка мы вам отдать не можем! Девочка маловесная родилась, слабенькая. Ей нужно массу набрать, – твёрдо сказала медсестра детского отделения.

– Ну, сами привезёте, – повела печами цыганка.

И пошла по коридору роддома, грациозно покачивая бедрами. Вишнёвого цвета юбки гордо развевались, каблучки стучали, на руках звенели браслеты. Красивая, женственная, молодая.

– И не скажешь, что только вчера родила! – провожая взглядом черноволосую красавицу, восхищённо сказа одна из рожениц.

Любопытные женщины толпились у окон, наблюдая, как цыганка садится в автомобиль. Внизу её ждал супруг, такой же смуглый и чернявый, как она сама.

– Что же, вот так девчушку и оставит?! – воскликнула молоденькая санитарочка. – Она отказ написала?

– Нет, – отрицательно покачала головой акушерка.

– Ох уж эти цыгане! – возмущённо бросила другая, пожилая медсестра с волосами фиолетового оттенка. – Помню, лет десять назад рассказывала мне кума, – она в детской поликлинике работает, – что стояла у них на учёте цыганская семья. И рожали каждый год по ребёнку. Как-то пошла она к ним проведать новорожденного. Смотрит – мать стиркой занята. Спросила, где ребёнок. А та отмахнулась, мол, с ним где-то дети играют. Нашёлся мальчик в траве. Лежал там, весь мошкарой искусанный.

Юная санитарка вытаращила глаза, поражённо глядя на старшую коллегу.

– Ужас какой! Она же мать!

– Вот у соседки моей было, что свекруха за дитём не уследила. Тот кипяток на себя опрокинул. Но то ж свекруха, ей что? Дети дочери – родные внуки, а дети сына – это дети невестки, – пробурчала тётя Катя, как раз протиравшая тут же пол.

– Ой, не скажите, тёть Кать, – отозвалась акушерка, Полина Юрьевна. – Почему-то многие думают, что свекрови не могут быть хорошими. Если женщина добрая и мудрая, то она и невестку примет, и зятя по-человечески, не будет гробить счастье своего же ребёнка. А мама, к огромному сожалению, и родная может быть такой, что никому не пожелаешь.

Все согласно закивали.

– А что потом было с тем цыганёнком? – спросила санитарочка Даша.

– Понятия не имею.

– Хоть бы живой был, – вздохнула девушка.

– А им-то что? Ещё нарожают. Вон, какое здоровье лошадиное! Вчера только рожала, да без сил потом валялась на кушетке, а сегодня, как ни в чём ни бывало, нарядилась и ушла.

Однако цыганка на следующий день явилась за дочерью. Сопровождали её двое старших сыновей, мальчики семи и пяти лет. Ребёнка всё-таки отдали. Мать завернула малышку в простое байковое одеяло и унесла.

Назвали девочку Верой, потому что родилась в конце сентября, аккурат на православный праздник День Мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. Бабка тогда всё причитала, что зря так ребёнка нарекли, не хорошо детей в честь мучеников называть. Но мать Злата и отец Михаил твёрдо решили, что будет их дочь Верой. И хотя девочка едва успела появиться на свет, она тут же была обещана в жёны четырёхлетнему мальчику Мирославу, которого нежно звали Миро. Всё согласно цыганскому закону, когда сватают с пелёнок. Судьба малышки оказалась предрешена. В шестнадцать лет она выйдет за Миро замуж, нарожает детишек и будет до конца жизни воспитывать их и заниматься хозяйством. Так живут тысячи цыганок по всему свету.

Но Господь одарил Веру кукольной внешностью, ангельским голосом и крутым нравом… Повзрослевший Миро первым заметил, какая ему досталась незаурядная невеста. Вере было тринадцать, когда она верхом подъехала к конюшне, спрыгнула с лошади прямо в руки черноглазому юноше с кудрявой чёлкой.

– Миро! – воскликнула девочка, пытаясь вырваться. – Напугал! Отпусти!

– Где была, красавица? – белозубо улыбнулся парень. – Опять по горам скакала?

– Да, гуляла просто. Сказала, отпусти. Нельзя нам обниматься до свадьбы. Да и потом ещё два года нельзя будет на людях миловаться и даже рядом сидеть!

– Какая ты у меня строгая! Не отпущу, пока не поцелуешь!

– Что? – испуганно вытаращилась на кавалера Вера.

Миро ведь знал, что она неприкосновенна. На людях скромно держался. А когда наедине оставались, всякий раз так и норовил сунуться с поцелуем или невзначай приобнять. Веру это раздражало и даже злило. Она была равнодушна к парню. Не то, чтобы он ей совсем не нравился. Она видела, как он хорош собой и ладно скроен, как весел и беспечен. Но никаких глубоких чувств у неё к нему не было. Так, просто симпатия. Бабушка говорила, что не обязательно любить будущего мужа. В их языке даже слова такого нет «любовь». Муж должен жену оберегать, она его – уважать. На том и держится семья. Наверное, это правильно.

Веру не зря прозвали Графской дочерью. По нраву гордая и независимая, и отец её Михаил носил фамилию Графский. Вроде как когда-то его предка некий граф от верной гибели спас. Тот, считай, заново на свет родился и спасителя своего стал как отца почитать. Потому так их род и прозвали.

Вот вроде почти аристократка, а ничего в жизни кроме родной деревни и моря не видывала. На море Вера любила ходить. Сидеть там на камнях подолгу, слушать шум волн. И на лошади мчать вдоль берега утром, когда ещё нет отдыхающих. Как фурия, проносилась по воде, вздымая вокруг мириады брызг. Юная, беспечная, прекрасная.

Но однажды её жизнь круто поменялась. Когда одной летней ночью она стояла и смотрела на огонь, пожиравший её дом. Девочка не плакала. Но в душе всё мертвело. Закусила губу с такой силой, что та покраснела от прилившей к коже крови. Там, в доме, горели её мать, отец и два брата.

Ещё утром она убежала к бабушке, повздорив с братом Артуром. Обиделась на его глупые шутки, и ушла. Мать в тот день тоже собиралась к бабуле наведаться. Но почему-то не пришла. Вера ждала-ждала, и не дождалась. Душа не на месте была, будто чуяла неладное. Хоть уже и дело к полуночи близилось, но девочка сорвалась и помчалась назад, в родительский дом. Зарево увидела издали. Но и подумать не могла, что это у них. А теперь вот стояла, не шелохнувшись, и глядела на огонь. Прямая и жёсткая. Лицо не выражало никаких эмоций. Лишь в уголках глаз поблёскивали невыплаканные слёзы. Такая худая, тонкая, и такая беззащитная перед лицом горя. Обиженная на весь мир девочка.

Лишь когда тёплая большая рука легла ей на плечо, Вера вздрогнула. И подчиняясь движению взрослого развернулась и тихо пошла за ним. Это был дядя Яков. Они дружили с отцом, и тот часто бывал гостем в их доме. Как и его сестра Мария. Они и забрали девочку к себе после гибели родителей и братьев. Дядя Яков стал её опекуном.

Не вынеся удара, умерла и бабушка, когда ей сказали о смерти дочери, зятя и внуков. Так Вера осталась совсем одна. Ей казалось, что все против неё. И что всем безразлично её горе. У каждого своя жизнь и заботы. Случилась беда, похоронили погибших, поплакали, обсудили, посокрушались и разошлись. А она осталась. Только дядя Яша иногда брал её за руку и гулял с ней или просто сидел рядом. Но он был чаще занят. К тому же у него имелись свои дети.

Поэтому Вера ушла в себя. Резко из весёлой живой девочки она превратилась в безразличное ко всему существо, которое двигалось, дышало, но не жило. Она перестала быть собой. Теперь не беззаботная хохотушка, а всем недовольная истеричка.

Вера хотела узнать, что на самом деле случилось с её родителями. Говорили, будто отец в порыве ревности поджог дом и погубил себя, жену и детей. Но девушка в это не верила. Она помнила его добрым, весёлым, любящим.

… А через год в драке подрезали Миро. Парню как раз исполнилось восемнадцать. Взрывной, темпераментный, он не пропускал ни одной пирушки. Часто ездил в город, где обзавёлся кучей каких-то непонятных знакомых. И при любом удобном случае напоминал Вере, что близится день их женитьбы. Ещё два года оставалось. А Вера от одной мысли об этом ещё больше мрачнела. Поэтому, когда пришла весть о том, что после какой-то очередной гулянки Мирослав попал в больницу и там скончался, девушка испытала странное облегчение. Сама понимала, что грех так думать, но не могла иначе. С души словно камень упал. Она больше не невеста!