Последний выпуск

Члены нью-йоркского анклава не больше Хлои желали оповещать меня об истинном источнике своей маны, а потому тихонько начали пополнять запас (оказалось, они могут это делать в изрядном объеме, причем далеко не на пределе сил). Конечно, они не умолкая ворчали по поводу усилий, которые приходилось прикладывать. Признаюсь, я с восторгом наблюдала за Магнусом, который заходил в душ во главе своей свиты, весь потный и красный – похоже, ему от души пришлось потрудиться, собирая ману при помощи малоприятных физических упражнений.

Но через месяц нестерпимых страданий ньюйоркцы начали упрекать друг друга в нерациональном использовании маны, а изготовление ловушки меж тем застопорилось. Аадхья сделала специальную курильницу – несколько вложенных друг в друга цилиндров из разного металла, и в каждом были аккуратно проделаны отверстия, направляющие струйки дыма в стороны. Хлоя смешала десяток зелий, насыщенных маной, и оставила их вокруг сточного отверстия в одной из алхимических лабораторий. После ужина мы осторожно зашли туда и забрали тот образец, в который, судя по признакам, тыкали разнообразными частями тела. В частности, морда нюхача оставила зловещий отпечаток, напоминающий семя лотоса.

– Отлично, пошли, – немедленно сказал Орион.

Он схватил было цилиндр со стола и устремился к двери, но Аадхья остановила его силой.

– Можно мы не будем испытывать эту штуку рядом с большой трубой, которая ведет прямо в выпускной зал? – спросила она.

Остальные охотно согласились. Диаметр школьных труб способен варьироваться, и если мы собирались намеренно приманивать злыдней, наше желание могло облегчить им попадание в школу.

Орион сидел, с явным нетерпением перебрасывая курильницу из руки в руку, в то время как остальные обсуждали подходящее место для испытания. Наконец мы решили оставить ловушку в лаборатории, раз уж приманка полежала здесь некоторое время; никому не хотелось нести ее по коридорам, рискуя собрать за собой целый шлейф злыдней.

Аадхья положила приманку в курильницу, немного повозилась с расположением цилиндров и наконец сказала:

– Ладно, давайте попробуем.

Мы все попятились к двери, а Орион чиркнул спичкой и поджег приманку. Он обжегся и ойкнул – похоже, это встревожило его больше, чем потенциальная толпа злыдней. Орион сунул приманку в курильницу, поставил ее на лабораторный табурет и придвинул его к сточному отверстию.

Первые завитки дыма показались в воздухе и зависли над стоком, прежде чем развеяться. Орион выжидающе маячил над отверстием, но никто не вылез из трубы. Мы подождали еще пять минут. Дым пошел сильнее, превратившись в тонкую струйку, которая окружила сток и скользнула вниз. По-прежнему ничего.

В лаборатории было несколько мелких агглов, которые воровали остатки – мы не обращали на них внимания, потому что они довольно полезны, когда вырастают, и при этом абсолютно безопасны. У нас на глазах они добрались до отверстия и спустились в трубу, не обращая на дым никакого внимания.

Орион посмотрел на нас.

– Разве на них не должно действовать? Они ведь тоже злыдни.

– Да, наверное, – сказала Хлоя – немного гнусаво.

Приманка, несомненно, удалась; даже у двери чувствовался характерный запах мужского туалета.

Аадхья нахмурилась и осторожно шагнула к курильнице.

– Может быть, надо… – начала она, и тут Светик высунула голову из переноски и издала громкий взволнованный писк.

Аадхья сделала нам всем по переноске, похожей на стаканчик с прикрепленным к нему плечевым ремнем, чтобы можно было носить мышь с собой в течение дня. Лю хотела, чтобы мы почаще общались с фамильярами. Прежде чем Аадхья успела вмешаться, Светик выпрыгнула из стаканчика, подбежала к табурету, вскарабкалась по ножке, как белая молния, сиганула на курильницу и сшибла ее на пол. Мы ахнули; между тем Мистофелис и Сяо Цинь тоже вылезли из переносок и бросились к товарке.

Приманка уж точно заинтересовала их. Вместе они целых полчаса в безумном восторге катали цилиндр по лаборатории, загоняя его под шкафы и ловко выскальзывая из нашей хватки. Оказывается, магические мыши здорово умеют удирать. Мы ругались, кричали, стукались локтями, обдирали колени и чуть не спятили, прежде чем наконец отобрали у мышей цилиндр и погасили приманку. Тогда мыши утомленно повалились на пол, поджав лапки, с остекленевшими глазами и выражением полного блаженства на мордочках.

Хлоя несколькими жирными линиями перечеркнула рецепт приманки в тетради, а Аадхья с отвращением выбросила цилиндры в мусорное ведро. Когда первый эксперимент настолько не соответствует ожиданиям, продолжать не стоит. Это значит, что допущена серьезная ошибка – и мы понятия не имели какая. Если предпринять вторую попытку без коренной переработки, что-нибудь обязательно пойдет не так, причем самым эффектным и, вероятно, болезненным образом.

Единственным плюсом было то, что Моя Прелесть впервые выказала признаки фамильяра. Она не присоединилась к общему буйству; наоборот, когда Светик прыгнула к курильнице, Моя Прелесть, взбежав по моему плечу, забралась на высокую полку, накрылась большой пробиркой и стала неодобрительно наблюдать за остальными мышами, зажав нос передними лапками. После того как мы потушили курильницу, она вернулась в переноску, закрыла за собой крышечку и ясно дала понять, что не желает сидеть в общей клетке в комнате Лю вместе с этими укурками.

Это меня порадовало, но работа над ловушкой вернулась на исходную.

Тем временем члены нью-йоркского анклава были не единственной моей проблемой. Остальные тоже начали задумываться над тем, кого и почему атакуют злыдни. Мы все проводим уйму времени, размышляя о злыднях и их намерениях. Почти половина уроков в младшем и среднем классах посвящена изучению злыдней – их типам, привычкам, а главное – способам их убить. Когда злыдни начинают вести себя непредсказуемо, это плохо. Даже если непредсказуемость заключается в том, что они перестали нападать. Как правило, это означает, что они просто ждут подходящего момента.

В следующую среду, под конец нашего неизменно бодрого семинара в библиотеке, Сударат подождала, когда остальные ребята начнут собираться, и негромко сказала мне:

– Одна девочка из Шанхая спрашивала – правда, что на наш класс снова напали?

Мы приближались к середине семестра, и с начала года погибли общим счетом двадцать три человека. Больше половины из них были младшеклассники, которые взорвались в мастерской или отравились в алхимической лаборатории (что по обычным школьным меркам почти не считалось гибелью). Остальные, за исключением одного, пали жертвой ошибок в столовой. И даже это было заметно меньше обычного, поскольку почти все пользовались нюхательными заклинаниями и противоядиями.

Покойник номер двадцать три, единственный из всех, не принадлежал к новичкам – это был ученик среднего класса по имени Прасонг, член бывшего бангкокского анклава. В один злополучный день он обнаружил, что больше не является членом анклава; до тех пор Прасонг вел себя так несносно, что, угодив в беду, обнаружил разительную нехватку друзей и сочувствия. Поскольку он желал сохранить прежние блага – или хотя бы приблизительно гарантировать себе жизнь, – Прасонг принял решение стать малефицером. Естественно, лучшим и надежнейшим способом получить большую порцию маны – столько, чтобы пережить выпуск, – было высосать ее из компании ничего не подозревающих наивных новичков.

Если вам это кажется адским злом, следует заметить, что мы тут рассуждаем иначе. Как правило, в школе бывает от четырех до восьми малефицеров, а поскольку большинство из них не планируют этого заранее и не приносят с собой мелких млекопитающих, нападения на младших учеников – обычное дело. Руководство для новичков предупреждает об этом самым прозаическим образом и велит остерегаться старших учеников – и успешных однокашников, – которые выказывают слишком много интереса к чужим делам. Одному из таких субъектов – покойному (и никем не оплаканному) Джеку Уэстингу, который два года назад расправился с соседкой Ориона, Луизой – я была обязана красивым шрамом на животе.