Последний выпуск

Хлоя нахмурилась. Но она была неглупа, и ее только что ткнули носом в проблему. Справившись с базовой обработкой информации, она прикинула все возможные последствия – так быстро, что соответствующие эмоции вереницей промелькнули на ее лице. Она убедилась, что я не выдумывала. Школа действительно объявила мне войну, и злыдни тоже; я действительно была сильна – глаза Хлои перебежали на аккуратный рядок чудовищных ингредиентов. Тот, кто общается со мной, рискует оказаться на линии огня…

Когда она, по моим подсчетам, добралась до этого пункта, я сказала:

– У меня есть запас кристаллов. Я наполню их и верну разделитель.

Хлоя некоторое время молчала, неотрывно глядя на лежавшие на полу останки. Затем она медленно произнесла:

– Ты пользуешься чистой маной. Это… потому что… – она не договорила, но все и так было понятно.

Я уже сказала, что Хлоя не дура. Она взглянула на меня, слегка вздернула подбородок и звонко произнесла – с таким видом, как будто объявляла это всему миру:

– Оставь себе. Тебе, возможно, еще пригодится.

Я – воплощенная неблагодарность – пыталась подавить сильнейшее желание огрызнуться. И тут Хлоя осторожно добавила:

– А… Лю и Аадхье тоже нужно?

Она хотела присоединиться к нашему союзу.

Я не могла бездумно выпалить «нет», потому что нельзя было отвечать, не посоветовавшись с Аадхьей и Лю. Тем временем я успела бы остыть и понять, что очевидный, благоразумный и справедливый ответ – «да».

Я не хотела вступать в союз с Хлоей Расмуссен. Я не хотела быть одним из тех счастливчиков, чьи союзы снисходительно подгребает под крылышко какой-нибудь член анклава, располагающий маной, влиятельными друзьями и полным сундуком полезных вещиц. Разумеется, к этому стремится большинство команд, в которых нет ни одного члена анклава. Даже если Хлоя не имела этого в виду, все именно так и подумают. И будут правы: мы вытащим Хлою, Хлоя вытащит нас, и мы оставим позади тех, у кого нет шансов.

Но Хлоя имела право задать вопрос, раз уж я сама явилась к ней просить помощи; и у нее хватило смелости об этом заговорить, тогда как она могла просто заплатить мне за то, что я спасла ее от нападения… которое произошло лишь потому, что она была готова задаром поделиться со мной маной. Хлоя предлагала нечто большее, чем справедливая цена, пусть даже несправедливой была сама возможность предложить мне это, и если я, невзирая ни на что, намеревалась ей отказать, Аадхья и Лю имели полное право назвать меня идиоткой.

– Я с ними поговорю, – неуклюже буркнула я, и, как вы догадываетесь, через три дня мне пришлось вывести имя Хлои на стене рядом с женской душевой, где мы записывали свои союзы.

Лю написала свое имя китайскими иероглифами рядом с моим. Разделитель маны у нее на запястье блестел и переливался. А потом мы все вместе отправились завтракать, и как минимум двадцать тысяч человек поздравили нас – то есть меня, Аадхью и Лю – с приобретением. Мы слышали гораздо меньше поздравлений в конце прошлого семестра, когда записали на стенке свои имена, пусть даже наш союз оказался первым.

И в довершение всего Орион меня даже толком не поздравил – он сказал:

– Здорово, что вы с Хлоей подружились.

Он произнес это с пугающей надеждой в голосе, наводящей на мысль, что ему остался один шаг до окруженной сердечками надписи «приди ко мне, моя любовь».

– Я опаздываю на урок, – сказала я и удалилась в относительно безопасные недра аудитории, отведенной мне под индивидуальные занятия. Там свое внимание на меня мог обратить максимум злыдень-людоед.

Через месяц после начала семестра я перевела четыре дополнительных страницы из сборника сутр Золотого камня. Они содержали единственное заклинание в три строчки на ведическом санскрите, и его смысл я поначалу не поняла. В нем было семь незнакомых слов, которые имели множество значений. Остальные четыре страницы занимал пространный комментарий на средневековом арабском; речь шла о том, почему употреблять это заклинание можно, пусть даже на первый взгляд оно и «харам», поскольку в процессе используется вино. По большей части комментарий не содержал ничего полезного, например объяснений, зачем, собственно, заклинание нужно и каким образом использовать вино. Впрочем, кое-что полезное все-таки было, поэтому пришлось пробираться сквозь риторическую пену ради горстки подробностей.

Тем утром я наконец поняла, какие из девяноста семи возможных значений имеют несомненный смысл, и пришла к выводу, что заклинание нужно, чтобы дотянуться до отдаленного источника воды и очистить его. Эта штука наверняка была крайне необходима людям, живущим в пустыне, однако бесполезна для человека, обитающего в заколдованной школе, которая снабжена вполне рабочим, хоть и устаревшим водопроводом. Я сердито разглядывала завершенный и абсолютно ненужный мне трехстрочный перевод, когда за спиной у меня загремела решетка вентиляции и из отверстия выскочил когтистый клубок шерсти. Что ж, ожидаемо.

Тварь немедленно отскочила от щита, который мне даже не пришлось создавать, поскольку сделанное Аадхьей крепление для щита автоматически взяло из разделителя сколько нужно маны, чтобы предотвратить физический контакт. Лескит отлетел в угол и извернулся, поднимаясь на все двенадцать лап. Не знаю, кто из нас больше удивился, но оправился он быстрее. Злыдень вновь приблизился ко мне, остановился и проверил щит на прочность, выбив из него облако оранжевых искр.

Моей обычной стратегией в такой ситуации было отвлечь тварь и бежать. Но тут из вентиляции донеслись визг и шипение; в мастерской собралась целая стая. Лескиты обычно не охотятся поодиночке. Мой приятель разинул зубастую пасть и испустил громкое «кр-рк, кр-рк, кр-рк», как сердитый страус (я в жизни не слышала, как кричат страусы, но такая уж у меня возникла ассоциация). В вентиляции послышалось царапанье, и из отверстия выглянул еще один лескит. Он спрыгнул на пол, и некоторое время чудища переговаривались, а затем дружно бросились в атаку, царапая щит и оставляя на нем глубокие пламенеющие борозды.

Я посмотрела на них из-за щита и медленно произнесла:

– Exstirpem has pestes ex oculis, ex auribus, e facie mea funditus.

Это было слегка видоизмененное латинское заклинание, предназначенное для уничтожения группы нападающих, которые пытаются до тебя добраться, но их что-то временно удерживает – например, когда толпа разъяренных крестьян осаждает зловещую башню чародея-мучителя. Я сделала широкий жест, словно отгоняя мух, и лескиты стремительно обратились в прах – полагаю, вместе с их приятелями в соседней мастерской, поскольку визг, который доносился до меня через вентиляцию, внезапно сменился молчанием.

Несколько мгновений я смотрела на две маленькие кучки пепла на полу, а потом, за отсутствием других дел, медленно села за парту и принялась за работу. Не было никакого смысла выбегать в коридор, а до конца урока оставалось еще двадцать минут.

Дверь, которая успела открыться и захлопнуться буквально за минуту до появления лескитов, вновь приоткрылась – на мой взгляд, с каким-то разочарованием. Даже хлопнула она на сей раз не так громко.

Остаток занятия я провела, набело переписывая оригинал заклинания – как обычно, с дословным переводом на современный санскрит и английский, некоторыми возможными вариациями и оттенками смыслов, анализом арабского комментария и собственными заметками о возможном использовании. Это дурацкое пижонство, на которое тратят время только те, кто стремится к выпуску с отличием или к публикации в научном журнале (это менее конкурентный способ привлечь внимание какого-нибудь анклава после выпуска).

Я в этом не нуждалась. Мне не нужно было особенно трудиться, чтобы наложить заклинание. Честно говоря, я могла воспользоваться им сразу же, как только разобралась с произношением. Правда, если бы я рискнула наложить заклинание, не выяснив сперва, как оно работает, обязательно оказалось бы, что оно крайне смертоносно.

Я занималась этой дурацкой бюрократией, потому что не хотела приступать к новому куску работы. Точнее сказать, не хотела, чтобы у меня осталось время на размышления. Я совсем не жалела, что потратила нью-йоркскую ману на истребление стаи лескитов и заодно спасла собственную шкуру, но не собиралась и радоваться этому. И испытывать благодарность тоже. И привыкать… но нет, я уже безнадежно привыкла. Я расслабилась и регулярно забывала проверить вентиляционную решетку у себя за спиной, как будто это место не было самым опасным в классе.