Страница 49 из 76
Глава 17
Внимание!
Представим себе провинциальный город, не слишком большой, не совсем маленький. И вот в этот город приезжает на гастроли знаменитый театр со знаменитыми артистами. Ажиотаж! Билеты достают загодя, неимоверными трудами, гордятся билетами, любуются ими, видят в них не бумажки, а любимого артиста на сцене.
Праздник ожидание праздника, да.
И вот в назначенный день театрал приходит в зал, и в программке читает, что в связи с болезнью артиста А. в роли Гаева будет занят артист Б.
И всё.
Пропал праздник. Нет, артист Б. тоже хорош, но театралы-то ждали артиста А.!
И кто знает, что случилось с артистом А.? Может, в поезде съел и выпил лишнего? Может, и вовсе не собирался он ехать, а фамилию пустили, чтобы билеты раскупили? Или днём загорал на пляже и обгорел? Или свалился с инфарктом миокарда?
Нет, если публика ждёт — нужно работать. На все сто процентов. Она, публика, не виновата в том, что у артиста нет настроения, что артист в печали, что у него больная печень. У кумира нет печени!
Минутой спустя вышел и Карпов. Тоже приоделся, и выглядит празднично.
Мы обменялись рукопожатиями, уселись, устраиваясь поудобнее — в матче нет мелочей.
Судья Шмидт пустил часы, те самые, западногерманские.
И я двинул пешку на е четыре. По жребию мне выпало начать матч белыми, что обозреватели считают в безлимитном матче небольшой, но форой.
Карпов поставил свою пешку на це пять. Настроен на сражение.
Пока мы делали общеизвестные ходы, сицилианская защита, вариант Найдорфа, я осматривал зал. Он большой, огромный, отчасти напоминающий зал ООН, впрочем, точно не скажу, зал ООН я видел лишь по телевизору. В общем, амфитеатр, а сцена с игроками внизу, в центре. Несколько телекамер снимают действо и транслируют на большие экраны, так что видно всем. Всей тысяче зрителей, которые могли бы заполнить места.
Огорчает одно: зал заполнен едва на треть. Да, билеты дорогие, двести песо, это около тридцати долларов. А рабочий класс и трудовое крестьянство Филиппин экономят каждый сентаво. Да и для студента двести песо — сумма малоподъёмная. А матч безлимитный! Умножь двести песо на безлимитность — то-то деньжищи будут!
Но есть газеты, есть радио, есть телевидение! Не пропадут любители шахмат! Была бы игра интересной.
Карпов выбрал острое продолжение. Не ничья ему нужна, а победа.
Я подумал немного, и выбрал ещё более острое продолжение. Мне тоже не хочется начинать матч ничьей. Публика жаждет борьбы — публика получит борьбу!
На пятнадцатом ходу я был поставлен перед выбором: разменять ферзей и остаться с незначительным, но стойким преимуществом, или рискнуть.
Ну, чем я, собственно, рискую? Проигрышем? Так не на корову играем!
И я пошёл в атаку. Мои белые фигуры шли стройными рядами, как киношные каппелевцы на киношных чапаевцев: с развернутыми знаменами, не кланяясь пулям, под барабанный бой.
Но два слона Карпова простреливали поле почище Анки-пулемётчицы.
Удастся психическая атака, нет?
Я читал одно закрытое исследование. В тридцатые, сороковые и пятидесятые годы зрители были безоговорочно на стороне чапаевцев: так их, Анка, кроши интеллигенцию!
А вот в шестидесятые и семидесятые стали вздыхать, глядя на марширующих белогвардейцев — теперь таких не найдешь, всех повыбили. Теперь всё более ползком!
Хоть и ползком, да. Естественный отбор.
За Анку-пулемётчицу я отдал ферзя. Пожертвовал. И всё бы хорошо, но тихим промежуточным ходом Карпов опроверг мою жертву, его кони заняли доминирующее положение в центре, и на тридцать шестом ходу после безуспешного сопротивления я, придав лицу приличествующее выражение, сдал партию.
Корреспонденты ринулись к сцене, слепя вспышками, но я был начеку, тут же надел очки с маленькими квадратными тёмными стеклами. Вспышка, особенно мощная вспышка, которыми грешат фотографы, не есть хорошо для зрения. А очки — от австрийской фирмы «Чижик», владельцем которой я и являюсь. Совсем-совсем крохотная фирма, а что будет — посмотрим. Очки сделали на заказ, и первая партия, сто пар — в чемодане, да. Остерегайтесь подделок.
После коротенького перерыва — прессконференция. Так положено по регламенту. Я молчал рыбой, Карпов заливался певчей птичкой. Немного утрирую — и я пискнул что-то пару раз, сказав, что игра соперника меня потрясла, но я постараюсь воспрять и порадовать.
Лимузин довез нас до «Соснового отеля», я вышел, пробежался под редкими струйками дождя, и поспешил в свой номер. Переживать поражение.
«Сосновый отель» — в центре Багио, сто пятьдесят метров до Конвеншн-Центра, две минуты ходьбы в нормальную погоду, но где её взять, нормальную? Да и организаторы настаивают на лимузине, так, мол, безопаснее. Преступность в Багио невелика, но карманники есть везде.
А Карпова поселили в «Дворце Террас», отеле поновее и повыше. Его апартаменты — пентхауз на одиннадцатом этаже, я всего лишь на седьмом.
Ну и ладно.
Местное время — двадцать два сорок. В тропиках это глубокая ночь. А в Сосновке — без двадцати шесть вечера, детское время. Усталость — есть, утомление — есть, сна — ни в одном глазу.
Переоделись. Тут, похоже, прачечной придется постараться. Да ладно, не привыкать.
Пошли в ресторан. Заесть печаль форелью, а как иначе?
Но спокойному течению трапезы мешал Миколчук. Мы его к себе и не звали, сам пришел.
— Что же это такое получается, Михаил Владленович? — спросил он между супом и жарким.
— По местному времени, конечно, поздний ужин. А для наших организмов, скорее, обед. Поздновато, да, но иного выхода нет. Шахматы требуют жертв, видите ли. Да вы не волнуйтесь, я особо не наедаюсь. Форель — рыба легкоусвояемая, диетическая, спаржа тоже пойдёт на пользу…
— Чижик питается согласно рекомендациям профессора Петровой. Они, рекомендации, и раньше не подводили, и сейчас не подведут, — сказала Надежда.
— Меня не форель волнует, что форель. Меня волнует, что я буду сообщать в Москву.
— А что тут такого — сообщать? «Первая партия прошла в обоюдоострой захватывающей борьбе, и привела и зрителей, и шахматных экспертов в восхищение. По окончании игры благодарная публика наградила обоих игроков бурными аплодисментами».
— Карпова она наградила аплодисментами, Карпова, — недовольно ответил Адольф Андреевич.