Быть нужным

– С-Солевейг? – растерянно пробормотала Камилла, глядя не на меня, а на ложащиеся под колеса рельсы. Надо же, имя знает. Хотя после очной ставки, проведенной служителями закона, это не удивительно.

– Солевейг Лусебрун, к вашим услугам. Уделите мне немного времени.

Ни возразить, ни согласиться Камилла не успела. Трамвай затормозил на остановке, и я с добычей… то есть с девушкой под локтем, гордо покинул вагон.

Скаегеты чуют настоящее дело спинным мозгом. В серых отрядах все контракты для нашей компании находил Трэк. Сейчас, уверен, заявись я в булочную сына Стензальта с девушкой, которую просто решил угостить вкуснейшей в городе выпечкой, хозяин заведения из пекарни разве что кончик бороды бы высунул. А так подошел сам, сгрузил на столик поднос с чайником, чашками (тремя!) и всякими лакомствами и уселся на свободный стул между мной и Камиллой. Только что контракт посмотреть не потребовал.

Время близилось к вечеру, посетителей в булочной уже не было, только молоденькая продавщица за прилавком сортировала листки с заказами, оставленными на завтра.

Трэк махнул ей рукой:

– Спасибо, Лилибет, ступай, я сам справлюсь.

В том, что и я справлюсь самостоятельно, друг, похоже, сомневался.

– Камилла, это Трэкул, сын Стензальта. Трэк, это Камилла. Мы с ней, можно сказать, не знакомы, но проходим по одному и тому же уголовному делу.

– О как! – вежливо удивился боевой товарищ. – А какому?

– У нас в университете прикончили профессора, довольно мерзкую бабу. Камилла у нее работала, а я в день убийства провожал девушку до двери квартиры. В результате попал под подозрение. И намерен разобраться во всей этой бузе.

– Сольв, ты сдал лицензию.

– Я в этом деле заинтересован, можно сказать, кровно.

Трэкул собирался сказать что-то еще, но его опередила Камилла:

– Солевейг, ты – наемник?

– Бывший.

– Хорошо, без разницы. Я хочу нанять тебя. При первой же возможности уеду из Кардиса, а до тех пор мне нужен человек, который будет меня охранять. Назови цену.

Ух ты! Быстро ж барышня сориентировалась. Говорит требовательно, даже жестко. А главное – разумно.

Я покосился на Трэка. Тот, подперев щеку ладонью, пристально разглядывал Камиллу и молчал.

– Плата зависит от того, во сколько заказчик оценивает свою жизнь.

– А мне всегда казалось, что это наемники вправе назначать цену за свою, потому что это они рискуют.

Камилла смотрела прямо, чуть откинув голову назад. А ведь она красивая. Ходила бы вот так, гордо, одевалась нормально, никто бы ее дурочкой не считал. И кавалеры рядом крутились. Только, подозреваю, Кикимора такой прислуге не сильно бы радовалась.

– Двадцать четыре королевских за найм. Дальше – по «клеверу» в день. За риски, если таковые возникнут, плата отдельная. В целом вряд ли выйдет больше полусотни.

– Так мало? – Камилла глядит на меня с изумлением. Трэк – тоже. Да, услуги наемников стоят в разы дороже. Я за комнату больше плачу. Но сам Трэкул, наш бессменный казначей, учил, что нельзя запрашивать с человека больше, чем он может дать. Не намерен, не хочет, а именно может. Во время службы в серых отрядах довелось на нескольких контрактах поработать с неким деятелем, который любил заявлять: «Красивым девушкам бесплатно!» После, правда, норовил, паскудник, получить с этих девушек натурой.

Наемническая паранойя – вещь неистребимая. Кто хотя бы год помотался по контрактам в серых отрядах, по гроб жизни будет стеречься, не оставлять за спиной непонятных людей и не выясненные до конца вопросы. Мы подозреваем опасность там, где ее не может быть в принципе, верим не разуму, а чутью. Многие считают нас трусами, почти все – законченными придурками, но именно эта вера в плохое позволяет нам выжить. Я не беру под покровительство бедных сироток, но раз уж так вышло, что меня пытались приплести к убийству Кикиморы… Нужно разобраться во всем, а наняться охранять Камиллу – действительно лучшая возможность не выпускать девицу из виду и собирать сведения.

– Я согласна, – сказала бывшая служанка. Порывшись в своей сумке, она выложила на стол несколько крупных купюр.

– Тебе придется рассказать все, что знаешь и подозреваешь, даже если оно кажется тебе глупым.

– Хорошо. – Девушка нервно потянула рукава свитера.

– Это ты нашла Киким… Кикель? Что было в квартире?

– Я не знаю. Не приглядывалась. Только вошла, позвала из прихожей, заглянула в комнату. Профессор сидела в кресле, в халате. Я сначала не поняла… У людей не бывает таких багровых перекошенных лиц. А рядом на столе дымилась чашечка кофе. Я теперь, наверное, до конца жизни возненавижу этот запах!

– Пей чай, – попытался решить проблему Трэк. – Вкусно!

– Кофе пахло? Не чем-то еще? – Запах серы – это ерунда, но нежить оставляет свой, довольно заметный «след».

– Нет! Настоящим кофе, крепким, со специями, только что сваренным. На столе стояла одна чашка. Одна! Значит, Кикель никого не ждала.

– Не факт. Это она отправила тебя в лавку?

– Да. Обычно мы берем… брали… съестное в магазинчике напротив, но в тот день… хозяйке… захотелось сыра с зеленью и экзотических фруктов. Она звонила по дальногрому в ресторан «Негоциант», оставила заказ. Я должна была забрать и принести.

– Сколько ехать от вашего дома до «Негоцианта»?

– Не знаю. Кикель не давала мне денег на проезд.

– Значит, пешком. Сдается мне, Кикимора хотела на какое-то время убрать тебя из дома. А пока ты моталась за лакомствами, пришел тот, кто убил твою хозяйку.

– И куда он исчез?

Мы с Трэком снова быстро переглянулись, и скаегет чуть покачал головой. Согласен, незачем Камилле сейчас знать, что, даже если Кикимора умерла сразу после того, как сварила себе кофе, преступник вовсе не обязательно дух, растворившийся в астрале. Душегуб вполне мог быть одним из расположившихся на лестнице расписных балбесов. Имел возможность спокойно выйти и подняться наверх. Затаиться где-то в квартире. Последнее вероятнее и хуже всего. Кто поклянется, что убийца не разглядывал Камиллу в щелку?

– Что случилось сейчас в трамвае?

– Не знаю. Мне показалось, что кто-то меня толкнул.

– В следующий раз, когда покажется, кричи так громко, как только можешь. Зови на подмогу. Лучше выглядеть живой дурой, чем быть мертвой благородной дамой.

– Потому я и хочу нанять тебя для охраны.

– Договор придется заключить на словах. Я больше не состою в серых отрядах.

– Я верю твоему слову.

– Трэкул, ты свидетель.

Я протянул Камилле руку, и девушка, замешкавшись на секунду, чтобы снова подтянуть рукава, ответила на мое пожатие. Пальцы у служанки оказались нежные, гладкие, но неожиданно сильные.

Трэк, хмыкнув, прихлопнул наши руки сверху ладонью. Сделка состоялась.

Когда мы закончили великий совет в булочной, был уже поздний вечер. Я отправился провожать Камиллу. Шли, понятное дело, не под ручку и даже не рядом – я держал дистанцию сзади, то почти догоняя девушку, то снова отпуская ее на расстояние рывка. Моя нанимательница, умница, запомнила, что ей объясняли, шагала ровно, не останавливалась, по сторонам испуганно не озиралась.

Обычная картина: студенточка или служащая торопится домой, за ней тем же маршрутом тащится длинноволосый парень, погруженный в свои мысли. Людям на какое-то время оказалось по пути, только и всего.

У своей парадной Камилла, как было договорено, остановилась и принялась копаться в сумочке. Я обошел девушку и открыл дверь.

Жила покойная профессор Кикель совсем неплохо. Небольшой принадлежащий городу дом на дюжину семей. Стоит в тихом переулке, но до большого проспекта всего несколько минут ходу. Ясно, что обосновались здесь не богачи, но люди приличные, солидные. Встречаясь на лестнице, здороваются, но к соседям за спичками, солью или просто поболтать не бегают – не принято. Здесь уважают чужой покой и приватность. На ночь жильцы наверняка запирают парадную дверь на ключ. Консьержки нет, но все чисто, лестница вымыта, на подоконниках между этажами стоят горшки с цветами.