Те, кого нет

— Мы? — Он сразу вспомнил разговор с дочерью и желание Марты побывать в тех местах. — Ты хочешь сказать, что это окончательно?

— Скорее всего. Я без младшего брата туда ни ногой. Налей еще, пожалуйста. И не смотри на меня так, я не напьюсь. Нет повода…

— Все равно водку надо закусывать, — проворчал Федоров. — Что за манера все усложнять, Саша? Вот ты мне, будь добра, объясни… — Он налил, взял свою рюмку и приподнял. — Твое здоровье! Объясни, что за кошка между ними пробежала? С какой стати Валентин свалился нам на голову?

Федоров смотрел, как жена глотает водку, как увлажняется и светлеет ее взгляд, как она берет с тарелки бутерброд и впивается в него крепкими зубами, и ждал. Александра тронула губы салфеткой и заговорила:

— Не знаю. Кошек у них там в Бикине действительно было предостаточно. Инна — большая любительница… Слушай, а что, если попробовать поговорить с ней, она имеет влияние на мужа. Может, мы вдвоем убедим Савелия не ломать дров?

— Ну, поговори. Иначе все будет выглядеть странно: и если мы явимся без Валентина, и если вообще проигнорируем юбилей твоего старшего брата. Ведь ему, кажется, шестьдесят?

Александра кивнула.

— Мне показалось, что это неформальное приглашение. Он расспрашивал обо всех, шутил. И только в самом конце разговора неожиданно добавил: «Только Валентина не вздумай с собой привозить. Выкинь это из головы. Я его видеть не желаю…» И отключился. Что делать, Сережа, посоветуй.

— Это так важно, чтобы Валентин поехал?

— Да! Я хочу их примирить. Второго такого случая больше не будет… Савелий всегда был диктатором, но ведь родные же братья! Когда он приехал на похороны отца, чего я только ни делала, как ни сопротивлялась, но он все равно забрал брата с собой в этот свой Бикин. Мы с Валентином жили душа в душу, Савелий мог по-прежнему помогать нам материально, но сказал как отрезал: тебе нужно заканчивать училище, выходить замуж и рожать собственных детей, а не облизывать щенка. Я сделаю из него настоящего мужчину… Именно так и заявил, слово в слово. Дай еще сигарету…

Она отвела взгляд и задумчиво усмехнулась.

— Нет, теперь-то я понимаю, тут был прямой расчет. Он в ту пору подбивал клинья к Инне, отец у нее был важной шишкой в штабе корпуса и косо смотрел на Савелия, который и там, я уверена, успел всем предъявить свою крутизну. А тут — забрать к себе брата-подростка, взять ответственность, вывести в люди. Выглядит достойно и серьезно… Я ведь туда потом съездила, уже после женитьбы Савелия. Все шло лучше некуда, жили как люди. Валентин заканчивал школу, дом — полная чаша, сын только что родился…

— Ну, пусть так, — перебил жену Федоров. — В конце концов, не важно, что там у них приключилось. Допустим, рассорились, не сошлись во взглядах. Младший мог не захотеть тянуть армейскую лямку, а это зацепило старшего за живое… Но все-таки ты объясни мне, Александра, одну вещь. Почему твой Савелий Максимович, зная, в каких условиях мы живем, ни разу не предложил помочь? Насколько я понимаю, он весьма обеспеченный человек. У него две машины, квартира в городе, загородный дом, собственный офис, налаженный бизнес… Разве он не мог поселить Валентина… ну хотя бы в той же городской квартире, которая круглый год пустует? Заодно и имущество было б под присмотром… Мы вчетвером теснимся в малогабаритной «трешке», и никакого выхода не предвидится!

— Предложил, — нехотя и с насмешкой проговорила жена. — Мы как-то побеседовали с ним с глазу на глаз. В то время он как раз заканчивал строительство дома. Я позвонила сразу после работы и приехала в офис. Думаешь, мне это легко далось? Если б не ты, я бы и пальцем не пошевелила. И что толку? Я изложила ситуацию, а он буркнул, что жить с братом не собирается и к себе его не подпустит на пушечный выстрел. Говорит: разъезжайтесь. Продайте это жилье, а если не хватит денег, я добавлю.

— Ты мне не говорила!

— А зачем? Ничего ведь и не вышло. Так что давай закроем тему.

Федоров промолчал. И в самом деле, к нему это имеет только самое косвенное отношение. К Валентину за эти годы он как будто привык, да и пересекались они не часто, занятые каждый своими делами. И все равно их с Александрой жизнь не складывалась: то ли из-за колючего характера жены, то ли из-за его собственных допотопных представлений о семейном очаге.

Он немного опьянел, и ему стало грустно.

— Допьем? — Федоров кивнул на полупустую бутылку.

— С меня хватит… Мне завтра к восьми на дежурство.

— Опять отпуск в ноябре?

— Кажется, в этом году получится раньше. Еще не знаю.

— Саша, послушай…

— Ну? — Было видно, что она уже полностью сосредоточена на какой-то своей, никому не видимой проблеме, которую пока не решит, не успокоится. — Чего тебе?

— Ничего…

— Тогда помоги мне убрать со стола и пошли спать…

Было около половины одиннадцатого. Федоров собирался отправиться на балкон — постоять, поглазеть на чужие желтые окна и выкурить последнюю сигарету, пока жена возится в ванной. Но до этого заглянул в комнату Марты, потрогал дверную створку.

С замком предстоит морока — ясно как день. Александра во время ремонта настояла, чтобы двери были как двери, потому и выбрали светлый цельный дуб. Его теперь ничем не взять.

Он включил верхний свет и вошел.

У дочери царил беспорядок, как и положено юной даме ее возраста, к тому же только что вернувшейся из путешествия. Жена уже тут побывала, отметил Федоров, — рюкзак пуст, грязные вещи в стирке, а на кровати дочери лежит комплект свежего постельного белья и пара махровых полотенец. То, что побольше, — для бассейна. На письменном столе грудой свалены пестрые крымские камешки и ракушки, плохо очищенные от песка, блокнот, мелкие купюры, измятый железнодорожный билет, дешевенький деревянный браслетик, колечко, подаренное бабушкой к тринадцатилетию. Отдельно — легонькая позолоченная медалька на плотной муаровой ленте. Возле стула сиротливо лежала вверх подошвой домашняя тапочка Марты.

Федоров поискал взглядом вторую. Не нашел и опустился на четвереньки, чтобы пошарить под кроватью. Рука нащупала шлепанец, а рядом с ним — кухонный нож. Слегка запылившийся, средних размеров, с узким, хорошо отточенным лезвием.

Уходя, он погасил свет в комнате. Тапочки дочери отнес в прихожую, а нож вымыл и положил в ящик стола. Затем задумчиво выкурил сигарету и протер бумажной салфеткой пепельницу. Умылся и почистил зубы.

Александра лежала под легким пледом, лицом к стене, ночник над ее головой был погашен, со стороны Федорова — включен. Когда он начал снимать джинсы, жена спросила:

— Ты где это бродишь?

— Курил.

— Что-то не могу заснуть…

— Хочешь, я сам поговорю с твоим братом?

— С которым из них? — вздохнула она. — Нет. Я все уже решила… Ты собираешься с утра за замком?

— Само собой. — Федоров лег рядом, натянул плед до подбородка и погасил ночник. Александра придвинулась к нему.

— Купи еще кое-что, я оставлю список на столе…

— Не вопрос, — сказал он и обнял жену, чтобы она наконец-то расслабилась и уснула.

Больше всего в двоюродном брате Марте нравилось то, что он ни в чем не походил на всех этих студентов из богатеньких, которые околачивались в спортклубах и тренажерных залах. Те подкатывали на своих надраенных тачках к Центру олимпийского резерва, где она тренировалась, кучковались с пивом на трибунах у открытого бассейна, сыпали тупыми шуточками и клеились к девчонкам.

Спорт для них был всего лишь поводом для тусни. И девчонки-пловчихи их на самом деле не интересовали — им просто требовалось убить время. Жара на них, что ли, так действует, — хмурилась Марта, — катились бы поскорее в свои Эмираты.

Другое дело — ее товарищи по команде. Все сплошь вроде нее самой — трудолюбивые честолюбцы, многие очень талантливые. Плавание поглощало все ее свободное время, за исключением школы.

Еще одним исключением Марта сделала для себя теннис. Это был особый, не всем доступный и очень привлекательный мир; и если бы не Родион, который время от времени приглашал ее сыграть сет-другой на университетских кортах, она бы понятия о нем не имела.