Страница 96 из 106
— Жалкое мясо… — прошипел бывший раб. — Я чую кровь… ВЕЛИКАЯ РЕЗНЯ ГРЯДЁТ!
И черная булава опустилась обломанным шипом на ближайшую голову, разбив её на куски. Казалось бы — один удар, но на теле раба тут же начал выделяться костяной гребень.
— Все огонь по толпе, не выцеливайте одиночек! Не бойтесь попасть в одержимого!
— Я — СМЕРТЬ ДЛЯ ВРАГОВ! — пищащий голос наполнился глубины, хрипа и низких нот.
Второй удар и чьи-то лапы вменяются в грудину, а на морде осыпается шерсть, обнажая костяную маску. Бывший раб бил, и с каждой новой смертью тело его менялось.
— ВЕТО ПРИБЛИЗИТСЯ КО МНЕ?
Находились те, кто приближался и даже успевали наносить удары — всё-таки одержимый раб был один, а зеленокожих много. Порезов и рубленых ран становилось всё больше на его уже почти полностью покрытом костяными пластинами теле (пластины под ударами трескались, крошились, срезались) и простого бойца бы уже давно размазали.
— СМЕРТЬ МОЙ ДАР!
А со спины его прикрывали стрелки — ружья вразнобой выбрасывали раскаленные пули, убивая врагов, порой попадая и в спину одержимому. Он в такие моменты пытался развернуться, но новый орк или гоблин отвлекали его от стрелков.
— Это оружие выбор трусов! Идите сюда, сражайтесь и умрите во славу богов!
Зеленокожие вокруг одержимого уже заканчивались и пули всё чаще стали стучать о костяные пластинки. Но умирать безумный раб с булавой явно не собирался, активно орудуя булавой и отросшими длинными когтями на второй лапе. А ещё у него на хвосте начал медленно, но постепенно расти костяной шар (правда вскоре орки его отрубили).
— Склонитесь перед богами Хаоса!
— Струх, можешь с ним что-то сделать?
Не понял всего, что крикнул Струх остальным зуберам, однако они кинулись к нему, передавая свои кусочки искажающего камня, а потом встали цепочкой, касаясь лапами друг друга и запищав на разные тона.
Струх Шип же собрав воедино камни, в ладонях, согнувшись упер эти камни в землю и взвыл, произнося заклятие. Вокруг него начала дрожать воздух, постепенно приобретая красно-зеленые оттенки, пока всё увеличивающийся жар стало невозможно терпеть и по крику колдуна дрожащее пламя в начале небольшой (размером с человека) вытянутой каплей полетело в сторону одержимого и бьющихся орков, постепенно расширяясь. И когда огненная «капля» достигла сражающихся, то своими размерами могла заполнить небольшое озерцо.
Нет, они не сгорели все сразу. Охваченные извивающимися языками магического пламени, разгоревшимся неистовой горячей вспышкой, они ещё немного прожили — и наверняка это были самые худшие мгновения их жизни. Тело одержимого превращалось в пламенеющие темно-красные угли и раскаленная булава уже не могла удерживаться превращенными в уголь кистями.
— Я вернусь! Я уничтожу всех!
Горный воздух, наполненный запахом испражнений, крови и пота, наполнился ещё более тяжелым запахом горелой плоти.
Основные группы гоблов ещё сражались, столпившихся у линии моих войск, а вот всё те, кто ранее находился подальше, были уничтожены огнём или рассеяны. Потому как стоять без доспехов и укрытий плотными кучами не самая лучшая идея при режейном и катамультно-стрелометном обстреле.
Я плохо слышал гоблов — мне хватало криков своих. В любой битве бывает так — вроде врагов ещё много, и он ещё напирает, представляет нешуточную опасность, но ты чувствуешь — наша берёт, побеждаем! И в душе разгорается храбрость, отвага, жажда добычи, потому как всё те враги, кто ещё стоят — это добыча, это рабы и еда вечно голодных хвостатых. И враг это понимает и задор в его глазах сменяется отчаянием. Он чаще крутит головой, отыскивая командира и проверяя жив ли он, возвышается ли знамя над рядами, отчего становится ещё более рассеян. А если видит как рядом с ним кто-то падает замертво, то всё его мысли становятся о том, чтобы следующим не поразили его и для этого он готов показать спину. Что в этом такого? Ведь пока он жив, бой не проигран — можно будет в дальнейшем ещё вернуться, ещё пустить кровь мерзким тварям. И победители неосознанно, но чуют это, даже если враги и не испускают мускус страха. И люди это чувствуют и хобгоблины, и хвостатые, и гунулы и все они кричали так, что порой не слышали команд, и это очень раздражало.
С этим надо было как-то бороться.
— Обглодайте им кости!
— Набьем брюхо их мясом!
— Пусть боятся нас!
— Убить насмерть всех-всех!
— Люди, сражайтесь во имя Зигмара! Смерть исконным врагам рода людского!
— Вперёд, воины пустоши!
— Хррр, кровввь, убиваааать….!
—…сладкие сочные глазки…
Глядя на сражение я решился. Набрал в грудь воздуха и заорал:
— НЕТ ПОЩАДЫ ВОНЮЧКАМ!
— УБИВАЙТЕ ВСЕХ! — натренировавшийся Резак орал как бешеный, командуя передовыми отрядами. Хм, громко.
— Мясорубки — кромсайте их и расчленяйте! Вперёд, бегом!
Зажравшиеся крысы напрягли мускулы, и механизмы пришли в движение. Сначало медленно, но постепенно они разогнались до такой скорости, что только гунулам из племени сарвуухов можно было тягаться с ними в скорости.
— Дорогу! Дорогу машинкаи или вас сейчас размажет!
В центре обрадовавшиеся гоблины, видя что враг перед ними отходит, было рванули вперëд, но быстро изменили свое решение, панический разворачиваясь в толпе. Ведь на них катились, дребезжа, железные шары с рассекающими воздух (пока ещё) во всё стороны многочисленными лезвиями. Мимоходом эти лезвия разрезали пару нерасторопных клановых воинов: только кровь прыснула на окружающих.
Неудобные в транспортировке по горам, они сейчас показали, насколько они могут быть опасны.
Три в ряд, с расстоянием в три-четыре метра, подскакивая на кочках, и булыжниках, вспарывая нижними лезвиями почву или высекая искры, они всей своей немалой массой железа и тел двух хвостатых, приводящих в движение, они вонзились в податливый мясной строй и вой ужаса разнесся над горами.
Страх — необходимый спутник любого живого существа, помогающий ему выжить. Отсутствие страха не менее опасно, чем паника или чрезмерная уверенность в себе. Паника ошеломляет бойца, ослабляет мускулы борца, а чрезмерная уверенность в себе несёт с собой невнимательность, чрезмерную расслабленность. Страх должен быть, но его надо уметь контролировать.