Страница 53 из 106
Глава 17
Напряжение нарастало, при этом ничего не происходило. И это давило ещё больше.
Даже здесь, на многих островках, то, что считалось землёй, пружинило под ногами, а следы тут же заполнялись водой. Воздух стал таким влажным, будто идёт мелкий моросящий дождь, солнце не пробивалось через туманную пелену. И через сырую окружающую унылость пробирался к конечностям, к телу холод, что морозил доспех, а поддоспешник сочился влагой и плотно облепил тело.
Уже через несколько часов я устал от окружающих видов — унылая гнилая местность, наполненная водой, оттенками зелёного, серого и чёрного.
Первый раз негромкий стон, переходящий постепенно в рёв, долгим протяжным эхом пронёсся над водной гладью, он непонятной тоской и страхом отметился в наших сердцах, вновь вернувшись в стон, и угас, так и не дав нам понять, откуда же он раздался, потому как он просто был вокруг.
Уж если я вздрогнул, то о бойцах и говорить было нечего. Проводник из выводка Мокроступа — Ксонк, так вообще распластался, тогда как остальные воины крепко сжимали в руках оружие, оглядываясь по сторонам.
— Держим-держим, не стреляем! — командовал Позвонок.
Я смотрел на пространство вокруг и думал о том, что тумана вроде как становится всё больше, крепкой почвы всё меньше, а омутов, зыби, грязи — всё больше.
И при этом — никаких признаков жизни. Ни птиц, ни рыбы, ни ещё какой-либо местной твари не возилось вокруг, кроме как брюхоногих панцирных тварюг размером с кулак, которые жрали местную гнилую растительность, и ради сбора которых местные меня и позвали.
— Так ли уж они нам нужны? Неужели не найдём что поесть?
Проблемой стало то, что показываемые местным проводником болотные тропинки хотя и были широки и порой весьма крепки, а почва в лучшем случае хлюпала под ногами, то по большей части там, где недавно сошла вода, она представляла собой клейкое месиво, особенно размешенное многими ногами.
— Да есть ли тут вообще хоть кто-то? а?
— Есть! Наши пропадают же!
— Может они сбегают⁈
— Нет-нет, находим их инструменты, следы врагов! — отвечал наш проводник, Кронк Болотник.
— Какие они?
— Большие такие… Волокли… К воде… — больше никакой конкретики выбить не удалось, кроме как того, что собиратели/охотники пропадали в тёмное время.
Я посмотрел на бескрайние, с торчащими из глубины то тут, то там, горными валунами, болота…
Находясь внутри строя, скользя в грязи, траве, проламывая весом панцири местных гадов, шёл и думал о том, как бы здесь можно было бы развернуться, если убрать этот туман и эту сырость — осушить болота, выкорчевать гнильё. Или наоборот — поставить на поток собирание слизняков, чей вкус в печёном виде оказался весьма неплох. Наверняка при умелом подходе эта скудная земля могла дать довольно значительный урожай так требующейся нам пищи. Я даже подозвал к себе местного, чтобы расспросить о том, как они снимают панцири, да сушат ли их или только пекут, и не пробовали ли они делать из них муку?
Туман, будто дым от пожаров — белый, сочащийся, стелющийся, сгустился у головы растянувшейся колонны, и когда в него зашло хвостов тридцать, то оттуда послышались крики, раздался треск выстрелов — причем палить в туман стали и те, кто, как и я, даже не видели, что там вообще происходит.
— Не стрелять!!! Беречь порох!
Менее минуты потребовалось, чтобы добраться до места, протискиваясь через бойцов на узких местах, а на месте оказались только тревожащиеся бойцы.
— Большой ползучий толстошкурый зверь выполз из тумана, вот тута, с самого края укусил, утащил первого!
А я только сейчас, после нападения, начал понимать, что вокруг начинает сереть, и весенний вечер идёт к концу.
Нам нужно было место, чтобы установить лагерь и приготовиться к ночлегу, по возможности на суше, и ещё укрепить его насколько возможно.
Выбрали один из островков, на который все поместились, по пути наломав полусухих ветхих коряг и кустов, которые силой зубера были быстро воспламенены и дали необходимое тепло, чтобы просушить одежду.
На грядущую ночь распределили сильные караулы, потому как туман становился всё ближе, всё больше обступал наше убежище, пуская свои языки вглубь и рассеиваясь лишь у жарких костров, а за ним, в белой пелене, всё чаще раздавалась капель, будто стекающая с того, что было укрыто под водой.
Я проверил верные сечки, кинжал, копьё, что больше служило удобным посохом в течении дня, и заставил всех быть начеку, и многие ослабили свои мечи в ножнах, перетянули их ближе к пузу, под руку. Крысы, кто хоть как-то имел отношение к окружающим землям по причине того, что выросли недалеко, слушая шумы приближающейся ночи просыпающегося болота, трещали о болотах Намун всевозможные истории, из чего можно было сделать вывод, что тут мы могли увидеть всё что угодно. Пожалел, что не порасспрашивал местных побольше об истории этого места. А то из рассказов выходило, что тут когда-то и люди жили, и войны активно бушевали всех против всех: и «большие рогатые воины», зверолюды отмечались, и, конечно же, без зеленокожих не обошлось. И воевали тут все до тех пор, пока маленькое болотце в южной части местной речки Гнилушки не стало разрастаться, поглощая одно поселение за другим, а в тумане не пропало несколько дружин местных владык. Тут я начал понимать, что было бы неплохо вернуться на твёрдую землю и привести сюда побольше зуберов и рабочих, чтобы сразу начать копать канавы, уводя воду в нагорье, спуская её в Эбо или пустоши.
Что за болото, что тут терялись многие? Была ли опасность плотской или это местные призраки так шалили? И вот как-то второй вариант я совсем не рассматривал, глядя на скудость местной фауны и с трудом сдерживаясь, чтобы не поднималась шерсть на загривке при любых звуках, раздающемся поблизости, причины которых были скрыты белой пеленой. Там, за пределами нашего лагеря раздавались глухое постукивание, звуки льющейся воды.
Впрочем, посылать своих подопечных, чтобы проверить, что же там движется и отчего завивается кольцами туман, я считал нецелесообразным.