Страница 100 из 106
Основной город располагался на возвышенности в метрах трехстах, и барбакан оказывался на ладони почти под стенами города. Его стены из тёмного камня отличались от грубой кладки (во всяком случае издалека), и на первый взгляд показалось, что город вмурован в скалу. Со стен, при наличии артиллерии или метательных машин, можно было вести огонь по нападавшим. Барбакан и стены города соединяла извилистая дорога со скатами по обе стороны шириной в две повозки. Все пространство вдоль дороги заполнено разрушенными остатками жилищ — всюду топорщилась неровная земля, россыпи керамики блестели на солнце, да торчали обработанные камни.
Стена в скале была будто бы вырезана, но так же частично её составляли сотни тщательно обработанных больших блоков. Следы былых украшений до сих пор оставались на поверхности — особенно сияло разноцветное стекло, вырезаны лица предков, символы кузнечного дела.
Ворота, располагавшиеся по центру, были закрыты. Состояние их было плохое, украшения давно содраны. При этом они были массивны и было видно, что так просто их не открыть — надо брать стену, по которой уже бегали фигурки гоблов. Как только они нас увидели, то долину заполнили звуки металлического дребезжания (то вонючки били в железные листы) и в горах отозвалось многократное эхо.
Взмахами оружия пустил вперёд остальных:
— Вы ждете что я за вас сделаю всю работу? Живо-живо вперёд! Чьё ордо первым возьмет ворота, тем неделю без работы и тренировок!
Над моими воинами уже нависали тени скалы и камней, вмурованных в остатки городской стены, и у многих дрожали хвосты и лапы от страха — ведь в любой момент враги могли нанести первый удар.
Стены гномьей крепости возвышались перед нами, словно неприступные стражи. Их поверхность, покрытая трещинами и сколами, говорила о бурной истории, которую пережила эта твердыня за время своего существования.
Темный минерал, из которого были вырезаны блоки, при падении лучей солнца создавал игру для глаз из слабозаметных переливов теней и света. Стены твердыни были не только физическим барьером, но и символом непоколебимости и силы.
Все кто мог лезть по стене — карабкались вверх, сбросив кольчуги и доспехи, если это требовалось.
И не хотел бы я быть на месте гоблоты, стоящей на стенах небольшими группами, которые наверняка думали больше о том как спастись, слушая скрежет когтей по камню и шепоты, которые звучат словно шорохи в темноте.
Крысолюди, обладая острыми когтями и сильными пальцами, легко взбирались по каменным стенам, зажав в пастях и хвостах клинки. Их гибкие и поджарые тела быстро подтягивались вверх, и они, словно тени, вылезали на стены там, где их не ждали, вступая в безжалостные схватки наверху.
Дождались, пока группа Вока открыла ворота, в которые вошли хобгоблины «Страшил», люди «Белых Быков» и вассальные.
Кровавая схватка в воротах дорого обошлась моим воинам, хоть их и было больше. Что делать — защищающиеся всегда имеют преимущество, особенно если у них есть хоть капля мужества. Гоблины боролись за своё выживание, пользуясь узостью места. Повезло, что у них действительно её оказалась всего капля. Против яростного напора трудно было устоять. Испуганный вой заглушил крики ярости, и гоблины бросились врассыпную — лишь бы прочь от нас.
— Бежим! Их слишком много!
— Ножи в хвосты, воины! Кусай и рви! Режь-режь!
На паникующих зеленок, накидывались часто без оружия, рвали крепкими зубами, вырывая куски мяса из ещё живых тел и кровь брызгала на морды окружающих — пугая или вводя в восторг других.
— Мясо рвать-рвать!
Я опасался того, что за этими воротами окажется ещё одна стена, но мои опасения оказались напрасными. За внушающими уважение воротами открылась небольшая площадь с сетью расходящихся коридоров за ними, с их отполированными камнем стен.
Редкие светильники горели в местных сумерках, но и без них быстро привыкшие к родной темноте глаза хвостатых рассмотрели пролегающие в породе жилы неизвестных минералов, формирующих разнообразные узоры.
Сейчас трудно было сказать, как давно зеленокожие проникли в эти места, обжили их. Год-два? Явно больше. Могло пройти и все десять-двадцать лет. Не знаю.
Зуберы — мои инженеры-колдуны ругались:
— У этих дикарей нет даже понимания о том, как поддерживать стены в хорошем состоянии. Они как будто бы специально хотят дать нам в возможность проявить свои таланты в лазании!
— Хреновы укрепления! Стены толстые.ю что сама скала — не пробить, но укрепления всё же дерьмо! Где рвы, ловушки и ямы? Карлы тупицы! «Умелые строители!» Говнянные они строители крепостей! Сидят в них только потому, что всем на поверхности дел хватает!
Если в моём Логове уровень грунта за насыпными валами был выше окружающего рельефа (из нор землю выносили во двор и утаптывали), то здесь складывалось впечатление, что всё наоборот — за стеной было больше места за счёт выбранной земли и камней, и присутствовал небольшой наклон, который шел вглубь, под гору.
Перебив местных защитников, часть которых отступила вглубь, мы решили закрепиться на месте, прежде чем продвигаться дальше, чтобы не попасть в возможную ловушку. Обнаружив следы потухших кострищ, развели огонь и под всполохи трещащего огня перевели дух и проверили амуницию, заменили оружие, у кого оно сломалось. Перекусили совсем чуть-чуть, чтобы воины не теряли злости, не расслаблялись. Заодно втащили мясорубки, которые по высоте с запасом вкатывались в коридоры.
Я смотрел на сырую темноту уходящих постепенно вниз путей и думал о тех ловушках, которые тут могли быть. Падающие на головы завалы, бойницы в стенах, волчьи ямы, сети — мало ли можно придумать. Из темноты слышался визгливый голос местного вожака гоблинов, пытающегося выстроить оборону.
Отдохнули, построились, а потом просто поставили одну мясорубку у наклона самых больших (наверняка главный ход) путей и толкнули её вниз.
— Ййайяяяай! Йаааа смеееерть!- от полноты чувств закричали операторы, когда постепенно раскручиваясь, сфера стала набирать скорость. Ритмичный стук железных лезвий, которые так любовно оттачивали на досуге по камням звучал ужасно, но хвостатым он очень нравился.
— Ооооо! А-а-а-а-а! — до нас донеслись крики, грохот, стоны, визг, рёв и всяческая звуковая какофония разных голосов, выражающая самые жизне трепещущие эмоции на какое-то время просто повисла в подгорных гулких ходах.