Свинцовые ливни

Обернулась к Виктору, стоящему у двери:

– Спасибо за помощь.

Она определённо рассчитывала на то, что Виктор попрощается и уйдет. Но в его планы это не входило.

– Пожалуйста. Я могу задержаться?

– Зачем? – нахмурилась София.

– Ты сказала тому парню, чтобы ждал, когда Эльза захочет повторить свои слова о Стражах. Я готов подождать.

– Она может и не сказать.

Виктор пожал плечами:

– А может и сказать. Не останусь – не узнаю.

– А ты настырный, – упрекнула София.

– А ты – неосмотрительная. – Виктор захлопнул входную дверь, привалился к ней спиной. Скрестил руки на груди. – Родители недавно умерли, да?

– С чего ты взял? – София насторожилась.

– Ты пока не разучилась доверять людям. Вот, скажи – что мне сейчас мешает вырубить тебя так же, как парней на улице? В этом случае твоё разрешение на то, чтобы остаться, не потребуется.

София побледнела. Пробормотала:

– Ты этого не сделаешь!

– Откуда ты знаешь? – Виктор смотрел на неё исподлобья. – Ты впервые увидела меня полчаса назад.

Он понимал, что не должен так себя вести. Его задача – наоборот, постараться понравиться девушке. Максимально расположить её к себе… Но сдержать раздражение не сумел.

Главный закон Милка – беспечные и наивные долго не живут. Сам Виктор распрощался с тем и с другим в двенадцать лет, когда после смерти родителей оказался на улице.

– В следующий раз хорошенько думай, – сердито бросил он. – Прежде, чем приводить в дом незнакомого парня… Хоть бы соседей позвала, что ли.

– Кого? – София всхлипнула. – Соседи тут – такие же убогие старики, как Эльза.

– Тем более… Ладно.

Виктор, нога об ногу, сбросил кроссовки. В цветных округах, с их стерильными улицами, разуваться, приходя в дом, было не принято. А в Милке разувались. Он прошёл в комнату, присел на тахту рядом с Эльзой.

Старуха этого будто и не заметила. Руки её лежали на коленях, перебирая ряд длинных бус. Губы что-то неслышно шептали – Виктор был готов спорить, что всю ту же дурацкую считалку.

Спросил у Софии:

– Долго она так может сидеть?

– Долго. – София украдкой вытерла слёзы. – Эльза разволновалась, надо её успокоить… Сейчас.

Она выдвинула ящик тумбочки, стоящей возле тахты. Достала потрёпанную колоду карт. Позвала:

– Эльза! Погадаешь мне? – протянула карты старухе.

Та, помедлив, взяла колоду.

– На жениха, ладно? – София заговорщически улыбнулась. – Ты обещала, что нагадаешь мне хорошего жениха!

Эльза улыбнулась в ответ, неожиданно кротко и ласково. Подвинулась на тахте, освобождая побольше места. Перетасовала карты, и, пришёптывая что-то, принялась их раскладывать.

– Ты давно её знаешь? – Виктор следил за порхающими над картами жёлтыми, высохшими, покрытыми пигментными пятнами руками.

– Давно. – София по-детски шмыгнула носом. – Мама служила в Храме. Эльзу жалела, присматривала за ней. И меня всегда с собой на службы брала.

– Когда она умерла?

– В прошлую вспышку. А папа ещё раньше, четыре года назад. – София опустила голову. – Теперь я служу в Храме вместо мамы. И за Эльзой ухаживаю… Меня тут многие знают. Я потому и бросилась к тем парням. Думала, найдутся люди, кто заступится.

– Больше так не думай, – посоветовал Виктор.

София упрямо отвернулась.

– А этих двух уродов ты тоже знаешь?

– Нет. Они не здешние, в первый раз сегодня увидела. Одного заметила еще утром, когда Эльза в первый раз начала говорить о Стражах. Он слушал и гоготал. Потом, после службы, я пошла домой обедать – а он, наверное, в это время притащил второго.

– А о чём говорила Эльза?

София грустно улыбнулась.

– Знаешь легенду о Проклятых Стражах?

– О них много легенд.

– Ту, где они наказывают зло и отправляются на небо.

– Не уверен. – Виктор потянулся к подбородку – поскрести по привычке, всегда так делал, когда задумывался. Но вовремя спохватился, что лицо трогать нельзя. – Напомнишь?

– И поднимутся из подземелья Проклятые Стражи, – напевно проговорила София. – И накажут Они зло, и принесут миру справедливость. А после сбросят с себя проклятье и исчезнут в далёком небе.

– Проклятые Стражи, – сказала вдруг Эльза.

Последняя карта из колоды легла поверх всех, уже раскинутых.

Старуха поднялась. И заговорила отчётливо, красивым и сильным голосом:

– Четверо Стражей вышли ниоткуда. Настигли злых людей, поливали огнём. Четверо Стражей принесли справедливость. Взмыли в красное небо, растаяли в нём…

– Четверо?! – Виктор тоже вскочил. – Взмыли в небо? Что значит – взмыли? И куда исчезли?

Эльза раскинула руки. Повторила:

– Четверо Стражей вышли ниоткуда. Настигли злых людей, поливали огнём. Четверо Стражей принесли справедливость. Взмыли в красное небо, растаяли в нём…

– Бред какой-то, – пробормотал Виктор.

– Проклятые Стражи, – Эльза вдруг принялась кружиться по комнате,

Мёртвая вода,

Вышли ниоткуда,

Исчезли в никуда…

– Это я уже слышал, – проворчал Виктор.

Плюхнулся обратно на тахту.

Несомненным было то, что мотоциклистов Эльза действительно видела. Иначе откуда ей знать, что их было четверо? Вряд ли старуха смотрит новостные каналы. Но остальное… Взмыли в небо, да ещё и красное.

– Как они выглядели? – спросил Виктор. – Эти четверо?

Эльза его не услышала. Она напевала считалку. А потом вдруг села рядом с ним и перевернула последнюю карту – до сих пор лежавшую рубашкой вверх. С поверхности карты улыбался слащавый, затейливо одетый светловолосый красавец.

Эльза подтолкнула карту к Софии. Ласково глядя на девушку, пообещала:

– Светлый Страж придет за тобой. Светлый Страж разделит твою судьбу…

– Да ну тебя. – София улыбнулась, принялась собирать разложенные карты. – Каждый раз одно и то же гадаешь, уже сколько лет! А Страж чего-то всё не приходит… Ты услышал, что хотел? – она посмотрела на Виктора. – Если нет, то имей в виду: ничего другого Эльза не скажет. Так и будет повторять по кругу одно и то же.

– Да я уж понял. – Виктор поднялся. – Ладно, пойду. Спасибо тебе.

София вышла вместе с ним прихожую, смотрела, как обувается.

Обронила вдруг:

– И тебе спасибо. Что заступился.

– Служу общественной безопасности, – выпрямляясь, проворчал Виктор. Длинные волосы Бернарда Краувица упали на лицо, он неловко отбросил их ладонью.

София засмеялась.

– Тоже мне, эсдик нашелся!

– А что, не похож?

– Не-а.

– Жаль. Всю жизнь мечтал быть похожим на эсдика.

София снова засмеялась. Виктор тоже невольно улыбнулся.

И вдруг понял, что девушка очень красива. И что ему надо бежать из этого дома без оглядки – пока огромные, по-детски широко распахнутые голубые глаза и нежный голос не запали в душу так, что не забыть.

– Храни тебя Одиннадцать, – бросил Софии он. И быстро вышел за дверь.

***

– Решил вернуться, сынок?

Давешняя женщина, курившая возле забегаловки, узнала Виктора. Теперь он увидел её внутри помещения, стоящей за барной стойкой.

– Не удержался. Вы так душевно приглашали…

Женщина засмеялась.

– Пива? Или чего покрепче?

– Сначала пива, а там поглядим.

– Вот это правильно.

Женщина одобрительно кивнула. Нацедила в кружку холодного пива. О его сортах в Милке не спрашивали. Пиво – оно и есть пиво. Где-то большей, где-то меньшей паршивости, вот и вся разница.

Виктор присел возле стойки и отхлебнул из кружки – подумав, что, пожалуй, не припомнит, когда доводилось в последний раз употреблять алкоголь.

Правилами Эс-Ди распитие спиртных напитков не одобрялось, но и прямого запрета не было. Сослуживцы Виктора после работы нередко собирались в давно облюбованных заведениях, пропустить кружечку-другую. А Виктор еще со времен Академии привык держаться в стороне от таких сборищ.

На «социальщиков» в Академии смотрели косо, в основном здесь учились парни и девушки из крепких, обеспеченных семейств, продолжающие традиции отцов. Таким, как Виктор, прорваться в ряды курсантов удавалось нечасто. Подавляющее большинство его интернатских однокашников, достигнув совершеннолетия, возвращались туда, откуда прибыли – в Милк. Вставали к производственным станкам или отправлялись на фермы, синтезирующие продукты. Виктора ждала та же участь. Если бы однажды в интернате не появился человек, навсегда изменивший его судьбу.