Свинцовые ливни

В Тяжёлые времена те, у кого были деньги – как жители самого Мегаполиса, так и люди, живущие в сотнях километров от него, – постарались оказаться поближе к центру. К заветному Департаменту Здоровья, изобретавшему всё новые вакцины от стремительно мутирующих вирусов.

В Тяжёлые времена люди ежедневно умирали сотнями и тысячами. Едва удавалось победить один вирус, как, следуя непонятным, непредсказуемым законам, зарождался и вспыхивал новый. Это была гонка на опережение, в которой человечество так и не сумело победить.

Предсказать, как вирус мутирует дальше, не удалось никому – хотя исследования велись везде, в каждом уголке планеты и в каждом научном центре: от огромных, финансируемых государствами, до любительских, существующих на деньги энтузиастов. Предсказывать появление вируса человечество не сумело. Алгоритм, по которому возникают вспышки, выявить так же не удалось. Всё, чему научились за это время люди – быстро реагировать на новые всплески.

Главным компонентом в браслетах персональной защиты жителей цветных округов был датчик, мгновенно определяющий появление в организме нового вируса и сигнализирующий об этом в Департамент Здоровья. В скорости создания противовирусной вакцины за эти годы люди весьма преуспели. Новая вакцина синтезировалась не дольше, чем сутки. Носителям вируса строго-настрого, под страхом депортации в Милк, наказывалось не выходить из домов.

Через сутки спецбригады из Департамента Здоровья выезжали по считанным с браслетов адресам и вводили людям свежеразработанную вакцину. Еще сутки, максимум двое – и гражданин, зараженный новым вирусом, снова был здоров. Неделя обязательного карантина, и он возвращался к полноценной жизни.

Когда Виктор, еще в шестом классе интерната, узнал, в какую сумму обходится синтез новых вакцин и содержание спецбригад Департамента Здоровья, в голове зашумело. Картина мира, до сих пор казавшаяся до ужаса несправедливой, перевернулась с ног на голову.

Люди из Милка не зарабатывали таких денег даже близко. Дневного дохода всего квартала, где когда-то, до смерти родителей, жил Виктор, едва хватило бы на содержание единственной бригады. При том, что своей основной задачей – Виктор понимал это уже в двенадцать лет, в Милке дети взрослели рано – люди считали уклонение от налогов. Как угодно, любым путём.

«Если бы эти люди хотели работать и зарабатывать, – вспомнил Виктор восклицание интернатского учителя, рассказывавшего им, мелюзге, об основах государственной экономики. – Если бы они хотели! Но они не хотят. Главная цель каждого из них, то, за что они держатся руками и зубами – урвать побольше, отдать поменьше. Обмануть, ускользнуть, украсть. Что угодно – лишь бы не делиться с Мегаполисом доходами, которые тот тратит на них же. На заботу об их здоровье! Но люди сами роют себе могилы и не понимают этого. Надеются, что пронесёт. Что новый вирус их не затронет».

Повзрослев, Виктор понял, откуда растут ноги у странной надежды жителей Милка – где далеко не все могли позволить себе купить браслет, а уж тем более – установить на него прошивку, контролирующую состояние организма. Одиннадцати процентам населения вирус не угрожал. При каждой новой вспышке ровно одиннадцать человек из каждой сотни оставались незараженными. И никакой системы, так же как в появлении вирусов, в этом не прослеживалось. Вирус обходил стороной как стариков, так и грудных младенцев. Мужчин, женщин. Взрослых, подростков. Неважно. Вокруг человека мог заболеть и вымереть целый подъезд, весь многоэтажный дом – а самого его зараза не касалась. И так происходило каждый раз. При каждой новой вспышке.

Население Милка, к тому моменту уже оказавшееся за спешно выстроенной бетонной стеной, сочло эту странную закономерность проявлением некой божественной мудрости.

Одиннадцать Стражей. Проклятых Стражей – в отличие от Тринадцати Святых, изгнанных с небес на землю и упокоившихся тут. Когда-нибудь Одиннадцать вернутся из изгнания и спасут людей. А всё, что можно сделать сейчас – это ждать и молиться. О том, что следующая вспышка не коснётся лично тебя.

К тому моменту, как новая вакцина, изобретённая в Департаменте Здоровья и распространяемая в цветных округах со скоростью ветра, добиралась до Милка, проходила, как правило, не одна неделя. Часть жителей уже нельзя было спасти. Часть – но далеко не всех. По статистике, вирус выкашивал от пятнадцати до двадцати процентов людей. Остальных удавалось выходить. И были еще Одиннадцать: люди, которым никакое спасение не требовалось.

Виктор вдруг понял, что давно идёт, не сверяясь с браслетом. Выйдя из квартиры Бернарда Краувица, он задал плежеру маршрут, но последние кварталы прошагал, оказывается, даже не заглядывая в него.

Ноги несли Виктора сами. Глаза узнавали знакомые улицы. Он поворачивал в следующий переулок раньше, чем понимал, почему это делает.

На навигаторе приветливо светилась зеленая точка – показывающая, что идти осталось недалеко. Но на одной из замусоренных улочек Виктор остановился.

Спросил у пожилой женщины в фартуке, дымящей трубкой у дверей закусочной:

– Простите. К Храму Одиннадцати Стражей – туда? – он намеренно указал неправильное направление.

– Похмелись, сынок, – участливо глядя на него, посоветовала женщина. – Туда, – и махнула в нужную сторону. – Может, зайдешь – здоровье поправить? Мы открыты уже.

– Спасибо. В другой раз.

Виктор пошел туда, куда указала женщина.

– Храни тебя Одиннадцать, – вдруг услышал он вслед.

Обернулся.

Губы прошептали ответ сами – будто вовсе без его участия, будто и не было этих лет:

– Спасены будем.

Женщина добродушно кивнула.

Глава 10

Локация: Белый Округ, Западный сектор.

Храмовая площадь

Храм Одиннадцати Стражей.

Когда Виктор узнал, как появились Одиннадцать, он долго истерически ржал.

Одиннадцать процентов – людей, которых не трогает вирус.

Основателем новой религии принято было считать Святого Виктора. Набожная госпожа Ковальски назвала единственного сына в честь него, и Виктор с нетерпением ждал двадцатипятилетия – возраста, в котором он на законном основании сможет поменять имя.

Сведения о житие Святого Виктора в цветных округах и Милке полярно разнились. Если в Милке этого человека, умершего тридцать шесть лет назад, почитали за святого, то статья в учебнике Академии Эс-Ди выдавала сухую, короткую справку.

Родился в округе Тин – пятом и самом дальнем округе Мегаполиса, лежащим за границей Милка. Нигде и ничему не учился – единственное, чему можно научиться в Тине, это не помереть с голоду. Небесталанный художник, перебивающийся случайными заработками. Наркоман, мошенник. И создатель символа Одиннадцати – изображения Стражей.

Фигура, занёсшая меч над наклонной чертой. Под чертой – жуткая тварь, выползающая из лежащей на боку восьмерки-бесконечности. Стражи побеждают бесконечность перерождений вируса.

С тем, что символ, в детстве вызывавший восторг и благоговение, является всего лишь стилизованным изображением знака %, Виктору удалось смириться далеко не сразу. Сейчас, став взрослым, психологам интерната он от души сочувствовал. И изо всех сил пытался сопротивляться тёплой, против воли захлестывающей всё его существо, волне, поднимающейся из каких-то давних, казавшихся давно затопленными, глубин. Он не был на этой площади двенадцать лет – но, оказывается, помнил всё.

Восторг, который охватывал его при приближении к Храму. Желание поскорее оказаться рядом с ним.

Виктор вдруг понял, что идёт по улице, которой ходил в детстве. Понял, что узнаёт всё вокруг – приметные дома, переулки, лавки торговцев. Вот сейчас, за этим поворотом… Сейчас.

– Ой, прости! Храни тебя Одиннадцать. – Девушка, торопясь, на бегу задела его плечом.

Невысокая, стройная, лица под сбившимся набок капюшоном не разглядеть – только выбиваются наружу длинные золотистые пряди волос. Строгое коричневое платье, поверх него черная накидка – без рукавов, но с капюшоном, так всегда одевались женщины, служащие Одиннадцати. Девушка обогнала Виктора, добежала до Храма и, торопливо выставив перед собой на пороге руку наискось, юркнула внутрь.