Страница 8 из 15
Активно занимался саморазвитием и Рабиндранат. Собственно, у него было лишь два вида досуга — медитация и пухлый блокнот в кожаном переплёте с застёжкой, куда он постоянно что-то остервенело записывал.
— Что ты там пишешь? — спросил однажды я, застав его в парке за этим занятием.
Я предполагал вызвать Рабиндраната на беседу. Раз уж мы с ним проводили время вместе до моего знаменитого падения с моста, значит, были хорошими знакомыми. А за всё время обучения даже словом не перемолвились.
После того как Платон рассказал мне про амулет «Обмани судьбу», я частично снял с Рабиндраната подозрения в покушении, но он всё ещё оставался заговорщиком. Так что демонстративно избегать его было бы слишком подозрительно.
— Стихи, — коротко отозвался Рабиндранат, захлопнув блокнот.
Щёлкнула застёжка. Рабиндранат встал со скамьи и вызывающе уставился мне в глаза. Я изобразил дружескую улыбку и протянул руку:
— Я тебя вспомнил.
— Неужели? — Поколебавшись, Рабиндранат пожал мне руку.
— Ага. Тогда, на мосту, ты ведь был с нами.
— Был. А ты этого до сих пор не помнил? Потеря памяти?
— Она самая, — кивнул я. — Впрочем, ничего удивительного. Некоторое время я был считай что мёртв. Хорошо ещё, что в мозгу повредились только участки, отвечающие за память. Большая удача.
— Ну да, — подхватил Рабиндранат. — Ты запросто мог бы остаться «овощем» на всю жизнь. — Сочувствием в его словах и не пахло.
После недолгого неловкого молчания я указал взглядом на блокнот:
— Дашь почитать?
— Что? — удивился Рабиндранат.
— Стихи. Люблю хорошую поэзию.
Тут я ступил на скользкую почву. Потому что если вдруг Рабиндранат поймает меня на слове и затеет разговор о поэзии, то процитировать я смогу только Алкея, которого мы недавно начали изучать на занятиях по античной литературе. Есть ещё, конечно, матерные частушки про Концерны, но что-то мне подсказывает — к обсуждению такой «поэзии» Рабиндранат не готов.
— Сожалею, но — нет, — Рабиндранат хлопнул себя блокнотом по бедру. — Личное.
И, поклонившись, удалился.
Ясно, к беседе не расположен. Ну и ладно, я же не с целью набиться в друзья с ним заговорил.
Хотя, по правде говоря, пребывал в некоторой растерянности. Как продолжать разрабатывать этот кружок заговорщиков? Тупо следить за ними каждую ночь? Рано или поздно попадусь, не им — так наставникам. А мне нужны имена, нужно понимание того, что реально происходит на собраниях. Я, конечно, не буду на полном серьёзе сравнивать подростков-аристократов со своими собратьями-мятежниками, но мы-то уж точно умели вслух говорить одно — для возможной прослушки, — а жестами передавать совсем другое.
Мне нужен был свой человек в этом кружке. Либо нужно было войти туда самому. А для этого — завести дружеские отношения хоть с кем-нибудь из участников.
Поэтому я на всякий случай старался дружелюбно держаться со всеми. Кроме Жоржа Юсупова, само собой. С этим парнем мы уже явно не станем друзьями. Не поубивать бы друг друга до конца семестра — и то хлеб.
Перед сном я, как обычно, уселся на стул, выпрямил спину и сосредоточился на своей энергетике. От постоянных упражнений ум сделался более покладистым и теперь послушно представлял, как два энергетических потока струятся через моё тело: один вверх, другой — вниз. По капиллярам энергия текла к чакрам и наполняла их. Семь очагов энергии, каждый из которых можно будет в перспективе раздувать, если возникнет такая необходимость.
Пока что я лишь воображал эти чакры, но уже не мог с уверенностью говорить, что дело ограничивается одним лишь воображением. В методичке этот момент был как-то невнятно описан. Как отличить воображаемые чакры от настоящих?..
— Костя! — вдруг послышался шёпот.