Письма проклятой

– Вот ты где! Наконец-то. – Это был Филипп. Он появился так внезапно, но так вовремя.

– Почему ты здесь? Посетителям нельзя присутствовать с нами на прогулке. Тебя могут увидеть! – Опомнилась я, стараясь опередить сестер, которые бы взбесились, увидев Филиппа рядом со мной.

– Не волнуйся, я договорился. Теперь я могу встречаться с тобой где угодно. И надеюсь, Ригес больше не будет позволять себе говорить с тобой в таком тоне. – Он взял меня за руку, и я будто оказалась дома. Будто весь этот ад закончился, и я снова могу жить нормальной жизнью.

– Я тебе очень благодарна.

– Не стоит, я просто хочу, чтобы ты чувствовала себя хорошо, а главное не потеряла себя.

– Здесь это сделать очень трудно, практически невозможно. – Я опустила глаза. – Рано или поздно каждый находящийся здесь сходит с ума.

Я отвела взгляд в сторону, и заметила, как Дикая Элли улыбается и пристально смотрит на меня. В этом взгляде было нечто зловещее, ее улыбка походила на собачий оскал. Она медленно подняла руку и указала на меня. Холод пробежал по моей коже, и меня начало трясти.

– Вивиан, что с тобой? – Я услышала ласковый голос Филиппа.

– Сегодня мне нездоровится.

– Что я могу сделать для тебя? Я хочу помочь. – Его голос надломился.

– Боюсь, ты не сможешь мне помочь, никто не сможет.

– Вивиан, я даю тебе слово моряка дальнего плаванья, что помогу тебе, обязательно. С тобой все будет хорошо, я обещаю. Тебе не место тут! Каждый раз, когда я вижу тебя здесь, я понимаю, насколько несправедливо обошлась с тобой судьба. Я обещаю, что найду способ вытащить тебя отсюда.

– Но как? За столько лет никто не смог выбраться отсюда. Разве что в гробу.

– Я пока не знаю, как именно, но я это сделаю. Даю тебе слово, Вивиан.

Я снова позволила себе улыбнуться. Это была еле уловимая улыбка, которая олицетворяла надежду. Я смотрела в глаза Филиппа и знала, что он выполнит обещание. Я была уверена в этом.

– Гляньте-ка! – Я снова услышала этот голос. Нелли вывели на прогулку. – Вивиан! Вивиан! Они наблюдают за тобой, еще немножко, дорогая, и ты станешь такой же, как и я, сумасшедшая Вивиан. Ты сдохнешь тут!

Ее нескончаемые крики разносились по всей округе, и я больше не могла слушать это. Не могу поверить в то, что говорю, но я хотела, чтобы сию же минуту появились сестры, забрали треклятую Нелли и посадили на стул. Чтобы она часами мучилась и страдала! Она заслужила это.

Нет, Вивиан, ты не сумасшедшая, говорила я себе, и ты скоро выйдешь отсюда.

Я попрощалась с Филиппом. Я не хотела, чтобы Ригес задавала мне лишние вопросы. Я долго смотрела ему в след. Одним взглядом я проводила его. Я старалась запомнить его лицо в мельчайших подробностях, чтобы образ этого мужчины остался в моей памяти. Теперь даже Ригес и остальные женщины, находящиеся рядом, не смогут разуверить меня, что я смогу выйти отсюда и воссоединиться с моим сыном.

Мои размышления прервала Нелли. Она пронеслась мимо меня верхом на метле, которую ей выдали, чтобы она подмела дорожку, ведущую к главному входу. Ее черные волосы торчали, словно перья неощипанной курицы. Она все скакала и скакала, бормоча себе под нос что-то невразумительное.

– Нелли летит к себе домой. К себе домой. – Прямо за Нелли следовала Дикая Элли. Ее глаза блестели совсем недобрым блеском. Что-то отстраненное и мучительное было в ее взгляде. Она громко засмеялась, и я увидела печать безумия на ее искореженном синюшного цвета лице.

Я помню, как выглядела Нелли, когда только приехала в лечебницу Святой Урсулы. Это случилось примерно через месяц после того, как я прибыла сюда. Тогда, семь лет назад Нелли была стройная, высокая девушка с бледной кожей цвета фарфора, и черными как перо ворона волосами. Ее манеры были изумительными, выше всяких похвал, как выразилась бы моя матушка. Она очень любила играть на фортепиано и первым делом после приезда она побежала прямо к здешнему инструменту.

– Но он же расстроен. – Подняв брови, воскликнула она. – Как вы на нем играете?

Никто и не играл на нем до ее появления. Я же решилась прикоснуться к клавишам только после Нелли. Дать музыке пролиться, словно целительной влаге на засохшие цветы.

Ханна сразу же рассказала нам, за что Нелли оказалась здесь. Нелли – дочь одного дворянина. Их родовое поместье располагалось совсем недалеко от противоположного берега. С самого раннего детства Нелли воспитывали в строгости. На первый взгляд ее родители мало чем отличалась от других. Кроме одной странности. Нелли с детства внушали, что она кукла. Родители заставляли ее сидеть, часами не шевелясь и не издавая ни звука. А если вдруг она осмеливалась нарушить их запреты, ее жестоко наказывали несколькими ударами розг или же запирали на всю ночь в темном сыром подвале. Это продолжалось двадцать лет. Пока одной ночью Нелли не выбралась из подвала и не перерезала глотки своим родителям.

С тех пор Нелли живет здесь почти семь лет. И иногда во сне она громко кричит толи от страха, толи от нестерпимой боли. За все это время она очень переменилась. Сейчас и след простыл той девушки, которая так сильно любила играть на фортепиано.

Нелли и Элли бегали друг за другом с воплями и визгами. Тут Нелли упала на холодную землю и забилась в конвульсиях. С ней случился припадок. Она барахталась и вопила, словно дикий раненый зверь. Остальные пациентки разбежались с криками и воплям по территории лечебницы, и их паника захлестнула меня. Ригес и Ханна начали поднимать Нелли, они взяли ее за руки и потащили в нору. Ее обмякшее тело волокли прямо по земле.

Я так сильно хотела есть, что решила вернуться в нору и дожидаться обеда. В желудке было совсем пусто. Хлеб и чай, который давали на завтрак, было совсем невозможно есть. А я приняла решение выбраться отсюда, поэтому должна съедать почти все, что нам дают.

На обед пригнали всех пациенток. Ригес и Ханна целый час загоняли их в здание лечебницы, словно стадо глупых овец. Их лица и одежда были перемазаны грязью, а волосы свисали точно сосульки. Нелли не было среди них.

– Быстро! Я сказала быстро! – Сестра Ригес только успевала раздавать подзатыльники пациенткам.

На обед нам дали суп, вареную картофелину и кусок мяса. Я быстро выпила холодный суп и принялась за мясо. Казалось, что его даже не подогрели, но я откусывала кусок за куском. В это время женщина, сидящая напротив меня, схватила мою картофелину. Я ударила ее по руке и отняла свою еду. Она выпучила на меня свои маленькие поросячьи глазки и открыла рот, который был набит еще не пережеванной пищей.

В этот раз я съела все до последнего кусочка. Раньше я бы и смотреть не стала на такую еду, но сейчас эта еда была моим пропуском на свободу. Я должна сохранить и приумножить свои силы, которых сейчас у меня не так много.

Ханна и Ригес повела все стадо пациенток мыться. Но Нелли по-прежнему не появилась в норе, в коридоре ее тоже не было. Тогда я пошла в ванную комнату, откуда доносились женские вопли.

Ригес выводила мокрую дрожащую Нелли из ванны. Все это время она просидела в ледяной воде. Она еле переступала своими тоненькими как спички ногами. Босую и почти голую ее вели в каменную комнату. Ее кожа вся посинела и собралась в маленькие морщинки, а зубы стучали так, словно сотни лошадей соревновались на скачках.

В каменной комнате ее усадили на деревянную скамейку и переодели в сухое нижнее белье. Но легче ей от этого не стало. Она по-прежнему была на грани потери сознания.

– Почему вы мучаете меня? Почему вы не отправите меня в кровать? Пожалуйста, хватит меня мучить. Хватит. – Дрожащим сиплым голосом шептала она.

– Что, Нелли? Тебя не слышно. Говори громче. – Ригес смеялась ей прямо в лицо. Тогда Нелли уткнулась своим мокрым носом в платье Ригес. Она терлась о него мокрыми волосами и вытирала все свое тело. Ригес оторопела, ее лицо вытянулось, а глаза округлись. Со всей своей силы она дала Нелли пощечину, от которой та отлетела в сторону, затем Ригес просто отстегала ее ремнем по худым дрожащим рукам.