Страница 47 из 74
Глава 16
К концу нашей занимательной беседы в дверь постучали и сообщили, что прибыл врач. Интересно, он тоже в добровольно-принудительном порядке или как? В кабинет вошёл седенький старичок в старомодном костюме-тройке, в очках и с пышными усами. За ним несли кожаный саквояж, таз с водой и полотенце.
— Желаю здравствовать, Михаил Васильевич, — приветствовал он хозяина.
— И вам доброго здоровья, Илья Моисеевич.
Так, ясно, этот из «своих», небось ещё до революции с этой семейкой якшался. А что? Сколько там ему лет? Ближе к восьмидесяти, я бы сказал. Семнадцатый год застал уже в сознательном возрасте. Так почему бы не дружить ему с юных лет с местным олигархом или его сынком?
Доктор поддёрнул рукава, окунул кисти рук в воду и тщательно намылил их остро пахнущим мылом. Очередной молчаливый братушка полил ему из серебряного кувшина и подал полотенце. Просто чума. А это точно не актёр, нанятый для пущей важности? Мне вдруг показалось, что окружающее — это декорации, в которых каждый играет свою роль. Некоторые переигрывают, да и вообще режиссёр плохо изучил тему и местами путает антураж. Ну я знаю про староверов, которые вроде как и в двадцать первом веке сохранили свой уклад вдали от цивилизации. Но чтобы такое вот странное семейство, с его анахронизмами во всём — что-то из ряда вон.
— Ну-с, где пациент? — промокнув руки и подняв их на манер хирурга перед операцией, спросил Илья Моисеевич.
— Пожалуйте, — указал на меня хозяин.
— Повернитесь, молодой человек. Так-с, неплохо, кто накладывал повязку?
— Ученик ваш и накладывал.
— Янчик? Молодец, хвалю. А я говорил, он у вас талант. Опять же, собственный врач в доме — это же прекрасно и полезно. Всегда под рукой. Думайте, Михаил Васильевич, как учить парня будете.
— Глупости это. Лучше вас учителя не найти.
— Не скажите. Новые методики, инструменты, лекарственные средства. Наука не стоит на месте. А вы что скажете, молодой человек? Тут больно? А тут?
— Больно. Я с вами согласен, нельзя талант в землю зарывать.
— Вот! Устами младенца глаголит истина! Снимайте, сударь, рубашку. Посмотрим, что там у вас под ней. Ага, гематома, ещё одна. Так больно? Больно, конечно. Ушиб рёбер. Неприятно, но не смертельно. Что же вы, Михаил Васильевич, не бережёте гостей?
Да, Михаил Васильевич, нехорошо в микроскоп гвозди заколачивать, линзы царапать, предметное стекло ломать. Прибор тонкий, а ну как испортится, перестанет показывать невидимое?
Михаил Васильевич надулся, пожевал бороду, начал оправдываться:
— Недоразумение вышло. Одни не так сказали, другой не так понял. Побежал зачем-то…
— Нормально. Гуляю с девушкой, никого не трогаю, вдруг говорят, бросай всё, поехали туда, не знаю куда. И даже домой заскочить, мать предупредить не дали.
— Я уже попросил прощения.
— Когда? — напряг я память. — Помню что-то про идиотов и трусов.
— Прошу прощения за столь досадное недоразумение.
— Уже лучше.
— Хорошо, что ты хочешь?
— Компенсацию за моральный ущерб.
— Ай, молодец, парень, — восхитился доктор, вытирающий руки. — Так-то, Михаил Васильевич. Специалистов беречь надо. Это же тот самый, правильно я понимаю?
— Верно, он самый.
— Думал, не узнаю? Он же вылитый дед — Иван Петрович. И такой же талантливый, судя по тому, что мы имеем удовольствие лицезреть его здесь?
— Надеюсь на ваше молчание. Останетесь на обед?
— Благодарю, спешу. Держите рецепт. Травки попьёте, компрессы на ночь, ограничить физическую активность. При возникновении сильных болей болеутоляющее. В случае ухудшения состояния вызывайте.
— Данила. Выдашь Илье Моисеевичу по обычному тарифу и сверх того пятьдесят процентов. И Александру тысячу рублей в качестве компенсации. Достаточно? Не золотыми червонцами, конечно, но и в советских рублях сумма хорошая.
— Пойдёт, — махнул я рукой.
— Тогда продолжим? Садись. Вижу, ты знаешь, чего хочешь, давай поговорим о вознаграждении за твои услуги. Не думал же ты, что я заставлю тебя работать из-под палки. От таких работников, как правило, мало толку. Мне же нужен союзник, доверенное лицо, с которым мы вместе будем решать интересные задачи и получать от этого процесса удовольствие и прибыль. Как насчёт пяти тысяч рублей? Это в плюс к тысяче, которую ты получишь сегодня.
Так, дайте сообразить. Пять тысяч, это примерно зарплата за два года. На какую-нибудь б/у машину хватит или новый запорожец. Тюнинг забацать, и буду я почти человеком.
Боцма́н мои размышления трактовал по-своему.
— Ещё пять получишь по окончании дела.
Ого! Вот это я понимаю, человеку очень нужно. Раскошелиться на десять косарей за какие-то бумажки?
— Скажи. Зачем тебе эти дворянские регалии? На те деньги, что ты мне предлагаешь, можно ещё раз такие же заказать. Может и сдача останется.
— Тебе не понять. Что такое «дворянская честь», в школе не проходят.
Ясно, мы, Царь всея Руси…
— Ладно, это не моё дело. Моя задача найти спрятанный дедом сундучок. Кстати, а ты не думаешь, что он успел распродать твои сокровища, и в сундучке ничего не осталось?
Иначе, что же за дедова заначка лежит в фундаменте, едва просвечивая сквозь толщу бетона? Сундучок должен сверкать даже через такую преграду, там же стен сверху нет, слой-то не такой и большой.
— Ты меня недооцениваешь. Моя агентурная сеть доложила бы в тот же день, если бы хоть одно изделие из сундучка оказалось в руках людей. Даже в государственном ломбарде. Про скупщиков молчу. Саша, в Дальней тайге мимо меня ни один грамм золота не проходит.
Ой-ёй! Зря ты мне это сказал. Может и прихвастнул, конечно, но если золото из района уходит через тебя, это расстрельная статья. И ты прекрасно понимаешь, что живёшь неправедной жизнью.
— Всё, что ты рассказал, это хорошог, и вселяет надежду. Но есть ряд ограничительных условий. Первое и главное условие — ты не трогаешь участкового Шарипова. Никак не вредишь ему, и никто из твоих людей не трогает его даже пальцем.
— С чего такая забота? — нахмурился Боцма́н.
— Есть причина. Я ему обязан кое-чем.
— Кое-чем?
— Своей жизнью. Это как долг чести для дворянина, понимаешь? Поэтому, пока я работаю с тобой, Шарипова и его семью не трожь. Лады?
Михаил Васильевич откинулся на спинку кресла и надолго задумался. Изобретает способ, чтобы и волки были сыты, и овцы целы остались?
— А если он уедет из района? — медленно, делая паузы между словами, изрёк он.
— Как уедет?
— Насовсем. К новому месту службы. Будет представлен к званию лейтенанта милиции и получит новое назначение.
Боцман широко улыбнулся и схватился за авторучку с золотым пером. Открыл блокнот и начал быстро-быстро записывать в нём по пунктам. А мне снова стало не по себе, и озноб прокатился по спине. Вспомнился знаменитый итальянский сериал «Спрут», и начали возникать дикие мысли по поводу размаха деятельности славного отпрыска рода Бейтонов.
— Что такое? Плохо тебе? — поднял он глаза от своей писанины.
— Что-то душно, — рванул я верхнюю пуговицу.
— Игнат! Янчика зови, и пусть нашатырь прихватит.
— Да нормально уже, — отмахнулся от его попытки обмахнуть меня платком.
Что я, девица, в обмороки падать?
— Вот душегубы, попортили парня, — пробормотал хозяин, быстро набрал из графина воды в рот и прыснул на меня. — Живой?
— Живой, живой, — вздрогнул я и ещё раз вздрогнул, когда в нос шибанул запах аммиака. В голове прояснилось, и я обнаружил, что весь в поту, руки мелко дрожат и противно стучит в висках — такими упругими толчками: вжух, вжух, вжух.