Страница 38 из 74
— Куда?
— Сейчас увидишь.
Соня закончила с моим оболваниванием, и я удовлетворённо рассматривал себя в зеркале. Вот теперь на человека стал похож.
— Нравится?
— Ага.
— А тебе идёт. С тебя сорок копеек.
Чуть дороже булки хлеба, офигеть. Когда это я за такие деньги в последний раз стригся?
— Держи, — протянул я рубль, получил сдачу, и мы пошли вниз.
Девушка привела меня в помещение непонятного назначения. Склад сломанной мебели?
— Вот, — указала она на деревянный хлам, равномерно сваленный по углам. Стулья разной степени колченогости, драный диван, покосившийся шкаф. Из натурального дерева, между прочим, не дсп. Останки древнего стола, вообще антиквариат. Был когда-то.
— Ну и что это?
— Надо освободить помещение.
Ясно, меня хотят использовать в качестве бесплатной рабсилы. А мне оно надо? Секунду поразмыслив, решил, что надо.
— Хорошо, где помойка? — прикинул я фронт работ. За полчаса справлюсь. Диван только в одиночку не выволоку, но можно его разобрать на раму и две половинки. Шкаф при должном старании доломаю и по досточкам вынесу. Ломать-то не строить.
— Там.
— Всё выносим?
— Конечно. Что ещё?
— Вот этот стул можно починить. И этот, и этот. Вон те уже можно выкинуть, хотя... если взять клей, то и их можно собрать. Ну, я понёс?
— Стой! Подожди, спрошу, — заколебалась Соня.
— Иди, иди, — усмехнулся я.
Всё-таки она просто девчонка, молодая и наивная. Нет, я не обманывал, стулья действительно можно починить, большинство просто расшатались, подтянуть крепёж — и готово. Пока Соня ходила спрашивать, я приделал ножку к одному стулу, а у второго тупо затянул винты, как мог руками. Мне бы мои прежние пальцы, так и все перечинил. А так ключ нужен и отвёртка. И диван на выброс можно перетянуть и все дела. Мужиков у них, как я вижу, дефицит.
— Вот, Галина Петровна, — вернулась Соня, указывая на меня.
А я как раз елозил задом по стулу, проверял на прочность. Нормально, ещё послужит.
— Прошу, — уступил я место даме.
Она меня крупнее раза в два, но думаю выдержит.
— Ты что, его починил? — изумились обе.
— Тут делов-то. И большую часть можно наладить.
— Отлично. Что нужно для этого?
— Инструмент нужен, мебельный клей и прямые руки, растущие откуда следует. Странно, что в вашем КБО таких нет.
— Как это нет? — возмутилась мадам.
— Да как-то так, — пожал я плечами. — Раз вы годную мебель на свалку выкидывать собрались. Тут нормальному мужику на день-два работы.
— Так. Решим. Спасибо, Александр, — поспешила она на выход. Наверное, прямые руки искать.
— Не за что. Обращайтесь.
— Большая уборка отменяется? — спросил я у Сони.
— Видимо. Иди уж.
— А проверка?
— Считай, я тебе поверила.
— Круто. Тогда пойдём сегодня на танцы?
— На танцы? Но…
— Никаких но. Я буду ждать. И тебя замучает совесть, если не придёшь.
Вот так, думай теперь.
Я возвращался в приподнятом настроении. Хорошо быть снова молодым! Красивые девушки не морщатся брезгливо. Шарахаются, правда, но это поправимо. Пара стульев, доверительный разговор — и самые радужные перспективы на горизонте. За приятными мыслями чуть не забыл, зачем у меня в кармане лежит авоська. И места вокруг незнакомые, куда-то не туда свернул.
О, женщина идёт с ребёнком, сейчас спрошу.
— Здравствуйте, — вежливо обратился я. — А где здесь…
Я не договорил фразу, во все глаза уставившись на собственную мать. Ту, первую, мою настоящую маму, которая уже пять лет как умерла в моей прошлой жизни. И которая стояла сейчас передо мной, сжимая маленькую ладошку сына. Мою ладошку.
Меня всего обдало морозом, я даже попятился, вспоминая всякие ужасы с парадоксами времени, и в то же время понимая, что это не тот случай. Я-то в чужом теле. Мне не грозит аннигиляция от встречи с самим собой. Наверное.
— Здравствуй, Саша, — улыбнулась она. — Ой, тебя и не узнать. Стрижка какая хорошая. Что ты хотел спросить?
— Н-ничего.
— Сынок, поздоровайся с Мишиным братом.
— Дласьте, — бойко сказал я себе.
Что? Не помню, чтобы у меня были проблемы с буквой «р».
— А где Миша? — продолжила моя младшая ипостась.
— Он… дома.
— Ты в магазин? — прервала театр абсурда мама. — Мы в «Тайгу» за молоком. Поздно сегодня привезли с подхоза, не скисло бы по жаре. Тебя тоже отправили, наверное?
— Ага, — ошарашено кивнул я и пристроился с противоположного бока матери. Подальше от себя самого.
— А где твой бидон? — проницательно заметила она, и я вспомнил, что мать что-то говорила про молоко. Только не мне, а Таньке. А у мамы в руке хозяйственная сумка, а в ней брянькает, наверняка тот самый бидон. Я его помню — маленький, алюминиевый, на один литр. Я с ним ходил за молоком с первого класса. Потом уж побольше тару выдавали. И сумку эту помню, тоже с ней ходил.
Нас с гиканьем и трелью звонка обогнали четверо мальчишек на велосипедах. Мы как раз подошли к маленькому деревянному мостику над заросшей траншеей и мама прижала к себе сына, чтобы пропустить громкую детвору. Её платье плотно прижалось к животу, и я заметил, что он округло выпирает как у беременной. И платье — балахон, совсем не для молодой женщины, какой она по сути является. Ей же и тридцати ещё нет. Меня повторно обдало кипятком, и мысли бешено завертелись в голове. Моя мать беременна? Она была беременна летом семьдесят пятого?! Но почему я ничего об этом не знал? И что случилось с этой беременностью, учитывая, что я рос единственным ребёнком в семье. Нет, это слишком для одного дня. Надо ещё раз встретиться с отцом, и указать ему на этот факт. О себе не заботится, так пусть о беременной жене подумает. Это что же, произошёл выкидыш? Из-за его смерти? Или довели добрые люди? Твою ж дивизию, у меня мог быть брат или сестра! Ну нет, батя, никуда я тебя после двадцатого не пущу. Хоть связать придётся для этого и держать взаперти.
В магазине я продолжал думать о своём и крутить варианты развития событий. Меня пытались дозваться, и мама и продавцы в разных отделах.
— За молоком? Так Танюшка уже прибегала, — сообщили нам в отделе с холодильниками.
— Саша, ты брать что-то будешь?
— Да-да, — спохватился я. — Вот список.
Женщины сами напихали мне в авоську нужное — сахар, какие-то кости, называемые мясом, ах, это супнабор. Колбасы, записанной матерью (не этой, а той, которая Шведова) со знаком вопроса, предсказуемо не было. Зато неожиданно вынесли из подсобки фрукты, и эта мать, которая со мной, тьфу ты, я в них путаться скоро начну, воспряла духом, накидала себе и мне яблок. Ещё у меня оказалась стеклянная бутылка растительного масла, пачка индийского чая и две красные пачки печенья «Юбилейное». С пяти рублей ещё сдача осталась. За яблоками сразу выстроилась очередь, поэтому мы поспешили на выход, чтобы не оказаться в толпе.
— Ой, как удачно сходили! — радостно сообщила мама.
— Давайте помогу, — подхватил я у неё потяжелевшие сумки, оставив памятный литровый бидончик.
Всё бате выскажу. Какого хрена у него беременная жена таскает покупки сама?! И зря он от меня таился, сейчас и дом наш увижу.
Неа. Не вышло. Вот и он, собственной персоной.
— Наташа, ну я же просил меня дождаться! — укоризненно начал он, столкнувшись с нами в тамбуре магазина.
— Папа! — радостно завопил мелкий я.
— А ты что здесь делаешь! — опознал он меня наконец.
— Саша нам предложил помочь!
— Иди-ка сюда, — вцепились мы с батей друг в друга. И выскочили за двери и дальше — за угол магазина.