Страница 18 из 74
— Юра, ты всю жизнь здесь прожил. Не хуже меня помнишь, что творилось, когда сосланные работали. Ты заявить не хочешь?
— И что я предъявлю? Свои подозрения без единого факта? А мне как Пахомов скажут: нечего своё неумелое руководство списывать на врагов народа. Не тридцать седьмой. И снимут как не соответствующего должности. А то и вовсе из партии попросят. Пятно на всю жизнь.
— А если и вправду несут, не пятно? Не просигнализируешь сейчас, а потом на границе твоё золото выплывет, думаешь, по головке погладят?
— Типун тебе на язык. Если такое случится, тут только стреляться останется.
— Ну это ты брось. Ничего не случилось. И не случится. Придёт Шарипов, намётанным глазом посмотрит на твоих честных работников.
— Хорошо бы. Давай за это выпьем.
— Не дрейфь, а там глядишь и наладится твоя добыча.
— Ладно, чего это мы всё про меня. У тебя что?
— Да вот, видишь, в няньки подался.
— Физиономией не вышел ты на няньку. Кстати, мальчонки твоего как фамилия?
— Шведов.
— Сын Лёни Шведова, что ли?
— Он самый.
— И что, Шарипову помогает? Это разве не он в прошлом году со шпаной за соучастие встрял за ограбление ветерана? Что там было, мотоцикл Юпитер?
— Урал. С коляской. Кабы не попался с ними внук этого ветерана, судили бы по всей строгости. А так заявление дед забрал, на комсомольском собрании пошумели, тем и кончилось. Выгнать хотели, потом вроде испытательный срок назначили. А его снова на подвиги потянуло.
Странный он. С копачами шатался, но сдался сам и самородок приволок здоровый. Полностью раскаялся и осознал. Шарипов как с ним поговорил, так сам не свой сделался. Но в чём дело, не сказал. Присмотреть велел и присмотреться. Вот, смотрю. Смотрю и вижу, как подменили пацана. Натурально на себя не похож. Иной раз как глянет, какие там семнадцать лет? Взрослый мужик, рассудительный, спокойный. А ведь скандалист был и забияка, каких поискать. Сейчас молчит, слова не выдавить. А если рот раскроет, так выдаст что-нибудь этакое. Чем-то взял его Дмитрий Прокопьевич.
— Или наоборот.
— Он — Шарипова? Ну это ты загнул.
— Может, у него два самородка было.
— Да брось, Шарипов не такой.
— Все не такие, но золото несут…
Бормотание Михалыча стало совсем неразборчивым и вскоре послышались спотыкающиеся шаги Налымова, который тащил на себе дружбана. Готов. Я бы даже помог его дотащить, но выдавать себя уж очень не хочется. Я сплю.
Спасибо за разговор, мужики. Мне про себя каждая мелочь полезна.
А про неладное на участке насторожило. Не полезет ли батя в этом разбираться?
Вспоминай, Шарипов, что тебе известно об обстоятельствах его смерти. Значит, двадцатого числа он выехал из дома на неопределённый срок, как часто случалось в его работе. Но на этот раз с концами. Искали целую неделю, в итоге нашли тело с простреленной головой. Потом вскрытие, экспертиза… в общем весь спектр розыскных меропритятий. Мать после похорон уехала со мной к своим родителям в деревню под Иркутском.
Я много спрашивал про отца, когда подрос. А она очень неохотно отвечала, что было странно. Папа же герой? Я хотел гордиться героическим отцом и работать как он — в милиции. В ответ на это мать закатила форменную истерику и сказала, что я могу становиться кем угодно, но только не милиционером. Как-то уже после армии мы разговорились с ней по душам. Я только вернулся, и подобревшая, счастливая мама наконец приоткрыла тайну отца. Буквально перед смертью он ликвидировал шайку, незаконно добывающую золото и охотился то ли на их подельников, то ли на другую шайку. Мама этого не знала. Ей хватило ненависти и осуждения среди земляков, чьи родственники угодили за решётку. И красноречивых обещаний посчитаться в будущем.