Обычный день

Такси он поймал на углу, продиктовал водителю адрес где-то в районе восточных семидесятых улиц, и совсем скоро оказался дома. Выйдя из лифта, мужчина остановился на минуту, оглядел свои руки и ботинки и аккуратно снял с рукава прилипшую нитку. Отпер дверь в квартиру и тихо прошел в спальню. Когда он включил свет, жена заворочалась в постели и открыла глаза.

– Который час? – сонно пробормотала она.

– Поздно.

Он подошел к ней и поцеловал.

– Почему ты так долго? – спросила она.

– Зашел после заседания в бар, пропустить стаканчик.

Положив ключи на комод, он взглянул на фотографию жены в узкой пластиковой рамке. Достал из кармана фотографию девушки с моряками и на мгновение задумался. Взяв из тумбочки жены маникюрные ножницы с пластиковыми кольцами, он вырезал девушку, отделив моряков. Этот фрагмент он вставил в нижний угол рамки с большой фотографией и закурил сигарету. Некоторое время он молча стоял, глядя на фото.

– Ты идешь спать? – окликнула его жена.

– Нет, – ответил он. – Пожалуй, приму ванну.

Медовый месяц миссис Смит

(Вариант 1)

Войдя в бакалейную лавку, она сразу же поняла, что прервала своим появлением разговор о себе и своем муже. Бакалейщик, что-то доверительно шептавший покупателю, перегнувшись через прилавок, торопливо выпрямился и показал на нее быстрым взглядом. Все в магазине: и покупатели, и работники – тут же уставились на полки, витрины, на списки продуктов и в собственные корзины. Куда бы она ни взглянула, все старательно отводили глаза, а когда бакалейщик громко и четко ее приветствовал: «День добрый, миссис Смит», по залу прошелестел едва слышный вздох.

– Добрый день, – ответила миссис Смит.

– Что вам сегодня предложить? – нервно поглаживая прилавок, спросил бакалейщик. – Побольше еды на выходные?

Так он встречал всех или почти всех покупателей, даже совсем новых, вроде миссис Смит, однако сейчас его голос прозвучал с необычной теплотой, и от смущения бакалейщик закашлялся.

– Много не нужно, – ответила миссис Смит. – Мы с мужем, скорее всего, уедем на выходные.

И опять по магазину пронесся тихий долгий вздох. Она явственно ощутила, как люди подходят ближе, ловя каждое ее слово.

– Буханку хлеба, – сказала она. – Полпинты сливок. Маленькую баночку консервированного горошка.

Миссис Смит не отводила взгляда от списка, который составила дома, в своей квартире, перед самым выходом. Раньше, каких-то два или три дня назад, она, как и другие женщины, ходила вдоль бакалейных полок, теперь же, зная, что ее сторонятся, ограничиваясь острыми, искоса брошенными взглядами, просто стояла у прилавка и читала список бакалейщику. «Какие они все глупые», – подумала она и произнесла:

– Еще четверть фунта сливочного масла и три бараньи отбивные.

«Одну, – хотелось ей сказать им всем прямо в лицо, – одну баранью отбивную мне, а две – моему мужу. Моему мужу», – хотелось ей повторить, развернувшись и глядя им всем в лицо по очереди, потому что и старая дева тридцати восьми лет может встретить мужчину, который будет любить ее и защищать. «Хотя, – горестно вспомнила она, откуда им знать, как мы познакомились?»

– Может, кофе? – спросил бакалейщик. – Или чай?

– Фунт кофе, пожалуйста, – улыбнулась миссис Смит. – Я очень люблю кофе. Пила бы днями напролет, если бы могла себе позволить.

– Целый фунт? – пораженно уточнил продавец.

– Да, – она покрепче ухватилась за прилавок, чтобы не дрожать, и сообщила: – Мой муж не пьет кофе. А я – очень люблю.

И снова, хотя она уже была готова услышать вздох, тихий шелест прокатился по залу, и повисла выжидательная тишина. «Чего они все добиваются, – удивилась она, – хотят, чтобы я признала себя вдовой?» Мясник, услышавший ее заказ, молча прошагал через весь магазин и положил перед миссис Смит сверток с бараньими отбивными. Коротко взглянув на нее через плечо, он поспешил обратно к мясному прилавку.

– Это все, – сказала миссис Смит, и бакалейщик принялся яростно шелестеть бумажными пакетами, разворачивая их, чтобы упаковать заказ. «Одно из преимуществ заметных особ в том, – подумала миссис Смит, – что им никогда не приходится стоять в очереди. Я пришла позже всех, а между тем мои покупки уже…»

Бакалейщик вдруг склонился к ней через прилавок.

– Миссис Смит, – произнес он, – я понимаю, что, наверное, меня это не касается, однако у нас все и всё друг о друге знают и рано или поздно вам расскажут… – он беспомощно осекся в оглушающей тишине. – Кто-нибудь, расскажите ей! – попросил бакалейщик, – никто не издал ни звука и не двинулся с места.

Миссис Смит застенчиво рассмеялась.

– Не надо мне ни о чем рассказывать, – заявила она. – Я знаю, что веду хозяйство совсем недавно и наверняка наделала множество глупых ошибок. – Услышав знакомый вздох, она помедлила, но все же добавила: – Вы очень добры ко мне, и я всем благодарна за помощь.

– Ох ты господи, – выдохнул бакалейщик и, взмахнув рукой, повторил: – Ну, кто-нибудь?!

В ответ не раздалось ни звука.

– Что ж, большое спасибо, – смущенно проговорила миссис Смит.

Мимолетно улыбнувшись женщинам у полок, она подхватила сумку с покупками.

– Мы рассчитываем вернуться в понедельник, – сообщила она бакалейщику. – Желаю всем приятно провести выходные.

Он лишь уставился на нее, открыв рот, а миссис Смит пошла к выходу. Когда дверь за ней почти закрылась, в щель долетели слова: «И вы все молчите…» «Забавные они, – подумала миссис Смит, – в маленьких городках всегда осторожничают с чужаками. А я здесь для всех чужая, новое лицо, – радостно подумала она. Бывает же такое – прожить тридцать восемь лет и стать другим человеком. Миссис Чарльз Смит, – мысленно произнесла она. – Наверное, всех смущает некоторая моя безрассудность».

С таким отношением она встречалась и раньше. В сущности, она сама, Хелен Бертрам, первая удивилась и замерла, когда Чарльз Смит, нервно опустив глаза на рисовое печенье рядом с чайной чашкой произнес, едва не заикаясь:

– Скажите, а вы никогда не хотели… выйти замуж?

Тогда, наверное, на ее лице отразилось необычайное удивление, а потом, почти сразу, счастье, в которое ей верилось с трудом. «Хорошо, что он тогда на меня не смотрел, – подумала миссис Смит и едва не засмеялась. – Миссис Чарльз Смит». Она заметила, что стоит у витрины магазина женской одежды, и прохожие обязательно вообразят, что она с вожделением рассматривает ночные сорочки из черного кружева. «Боже мой, – подумала она, отступая от витрины и краснея. – Хоть бы меня никто не заметил. Только представьте: в моем возрасте…»

– Надеюсь, вы не сочтете меня дерзким, – сказал он ей в то золотистое утро две недели и три дня назад. – Надеюсь, вы не сочтете меня дерзким, если я обращусь к вам?

Она действительно сочла его невероятно дерзким и пришла в изумление, даже почти решилась закутаться в черную шаль и холодно удалиться, а потом вдруг, навсегда изменив свою жизнь, ответила с улыбкой:

– Нет, ничуть.

– Сегодня чудесный день, – продолжил он.

– Чудесный.

– И морской бриз очень освежает.

– Очень освежает.

В тот вечер за ужином в ресторанчике на пирсе он печально поведал ей о покойной жене, о доме, запертом и покинутом после пятнадцати лет семейной жизни, о добром нанимателе, который дал ему отпуск на месяц, чтобы справиться с горем.

– Иногда бывает так одиноко, – признался он, и она кивнула, сочувствуя и одновременно завидуя его жене, которая прожила с ним целых пятнадцать лет.

Она поведала ему об отце и долгих годах одиночества – с хозяйством справляется, но молодость не вернется, у нее хотя бы есть средства, полученные по страховке, и этого хватит, если жить скромно.

– По крайней мере, мне не придется искать… работу или что-то вроде того, – поделилась она с новым знакомым.

– Наверное, вам тоже очень одиноко, – сказал он и легко похлопал ее по руке.