Страница 81 из 84
Я осторожно приоткрыла створку окна пошире и притянула к себе поясную сумку из комнаты. В этот раз заклинание левитации далось мне куда легче, видимо, понемногу свыкалась с костями. Быстро перепроверив содержимое сумки — творческий беспорядок внутри остался никем не нарушенным — я повесила ее на пояс и, издав тихое шипение, отправилась к коменданту.
Поселок медленно окутывали густые сумерки, и вид бесшумно летящего по пустынным улицам скелета наверняка произвел бы неизгладимое впечатление на случайных свидетелей. Если бы они были. Удивительно, но по пути я не встретила ни одного человека, хотя окна некоторых домов в отдалении все же озарялись ровным светом магических огней или мерцали колеблющимся пламенем свечей. Здание, в котором находился комендант, было одним из таких. И путь к нему на этот раз показался мне возмутительно коротким.
Пересекая площадь, по диагонали и глядя на пустой постамент, я невольно вспомнила события последних дней. Все-таки, каким бы хамом и придурком не был Тид, во мне все еще тлела искра сожаления о случившемся, хоть умом я и понимала, что все это было лишь чудовищным стечением несчастливых обстоятельств. Вот только вряд ли его матери будет от этого легче. И как себя с ней вести-то…
Кости Суртаза, я прекрасно понимала это, но… Если с его стороны разного рода увещевания о бессмысленности сожалений, борьбе с кошмарами, опасной жалости и прочем выглядели попыткой поделиться собственным — наверняка печальным — опытом, то с моей это скорее напоминало занудствования бесчувственного сухаря, в котором из собственных эмоций остались лишь вина перед мертварями и изредка вспыхивающая злость. А, зависть еще, да. И злорадство. И ехидство.
О, вот еще обида прорезалась, похоже. Но это не точно. С ним ни в чем нельзя быть уверенным.
Вроде и не поругались, но когда я застыла перед дверью дома коменданта, мое состояние было очень далеким от виновато-сожалеющего. Килиру понравится.
Вот же ж…
Додумать подходящую подселенцу характеристику не удалось, дверь открылась прежде, чем я успела в нее постучать или как-то иначе обозначить свое присутствие. Уже знакомая девушка-секретарь молча распахнула ее и почтительно отошла в сторону, жестом приглашая войти. Она выглядела настолько бледной и испуганной, что подзуженное Альдом раздражение немного поутихло. А через пару секунд, уже следуя за секретарем по коридору, я услышала голос жреца.
И невольно обрадовалась, что со мной он так не говорил ни разу.
В голосе подселенца явственно слышалось сомнение. И я его полностью разделяла. Все-таки, мнение моего наставника о бесполезности жрецов в бою глубоко пустило корни в моей душе. Хотя лич, защищая меня, показал себя в этом с неожиданной стороны.
Секретарь тем временем робко постучала в закрытую дверь. Раздраженное шипение Килира резко прервалось.
— Прибыла госпожа Шиз, — приоткрыв дверь, произнесла девушка и снова пропустила меня вперед. Сама же осталась в коридоре и тихонько притворила за мной створку, стоило мне переместиться в кабинет.
В комнате царил полумрак, едва разгоняемый светом двух свечей. Одна стояла на столе, и отблески ее пламени отбрасывали резкие тени на лицо сидевшей рядом женщины. Вторая свеча находилась ближе ко мне — на подоконнике. В простом деревянном подсвечнике, перевязанном черной лентой с серебристой окантовкой. Комендант сидела, оперевшись локтями о столешницу, и отсутствующим взглядом смотрела сквозь меня. За ее спиной неподвижной тенью парил Килир. Глаза жреца влажно поблескивали в свете свечей, и выражение их показалось мне… выжидающим. Ах да, поздороваться.
— Приветствую тебя, брат Килир, — я удостоила лича медленным кивком, а затем обратилась к женщине, — приветствую, комендант.
Прозвучало вроде бы неплохо. Даже солидно как-то, что ли. Хотя, если я правильно представляла иерархию, то комендант должна была приветствовать меня первой, я — ответить на ее приветствие, а затем уже обратиться к Килиру. Или нет.
Тем не менее, жрец просто кивнул в ответ и наконец-то отвел от меня взгляд. Комендант же медленно моргнула и ничего не ответила. Судя по тому, как едва заметно нахмурился Килир, ему явно не понравилась такая реакция, неуважение и все такое. А во мне раскаленной иголкой шевельнулась острая жалость к матери, потерявшей своего ребенка. Не хватало еще, чтобы жрец при мне начал ее отчитывать.