Грабли (ЛП)

В памяти всплыло далекое воспоминание о моем разговоре с Эдвином, когда мне было четырнадцать лет.

"Теперь будь хорошим мальчиком и пойди извинись перед Луизой. Этот вопрос решен. Ты женишься на ней после окончания Оксфордского университета, и ни секундой позже, иначе потеряешь все свое наследство и семью. Я правильно понял?"

Только я так и не поступил в Оксфорд. Вместо этого я поступил в Гарвард.

Он сказал это громко и четко десятилетия назад. Это был его путь или шоссе.

Теперь он создал идеальный шторм. Моя мать знала, что если я не выйду замуж за Лу, она лишится всего, что у нее было, а она и так испытывала финансовые трудности. Вот почему сегодня она была вялой и осторожной. Именно поэтому новость о беременности Эммабель почти уничтожила ее.

"Возмутительно", - прокомментировала я самым мягким тоном, сделав глоток кофе.

"Вполне", - хмыкнул Дрю. "Мы с моей дорогой Сиси не унаследовали ни одной чертовой использованной туалетной бумаги!" Он раздавил печенье в кулаке.

"Ну-ка, застегнись, а?" нетерпеливо рявкнула мама. Это был первый раз, когда я увидел, что она напрямую обращается к своему зятю, и можно сказать, что она с большей любовью думала о военных преступниках, чем о последнем пополнении в семье. "О Сесилии позаботятся. Я никогда не позволю своей дочери остаться без заботы".

"Сесилия?" Дрю заскулил, вскочив со своего места, но не настолько, чтобы вырываться. "А как же я?"

"Я не могу воспринимать это всерьез". Я выбрала яблоко из ассортимента закусок и растянулась на своем сиденье, глядя на Тиндалла, пока я вытирала красный фрукт о свой костюм от Армани.

Он одарил меня неприятной улыбкой человека, который знал, что я могу и даже должен.

"Мне очень жаль, Девон. Вы должны лучше других знать, что закон и справедливость не имеют ничего общего друг с другом. Завещание необратимо, каким бы неразумным оно вам ни казалось. Эдвин был в здравом уме и присутствовал при написании этого письма. У меня есть три свидетеля, которые подтвердят это".

"Он нарушает сотни лет традиций", - заметил я. Я буду первым сыном с семнадцатого века, которому подарят пустой сундук с сокровищами". "Но опять же, традиция - это просто давление со стороны мертвых людей".

"Какой бы ни была традиция, она здесь и останется", - насмехался Тиндалл.

"Есть другой путь". Мама осторожно подошла и положила свою руку на мою руку. "Ты можешь познакомиться с Луизой..."

"Я собираюсь стать отцом". Я повернулся в ее сторону, нахмурившись.

Моя мать приподняла одно хрупкое плечо. "В наши дни современные семьи повсюду. Ты когда-нибудь смотрела Джереми Кайла? Мужчина может иметь детей от более чем одной женщины. Иногда даже больше трех".

"Теперь ты получаешь уроки жизни от Джереми Кайла?" пробурчал я.

"Девви, извини, но тебе нужно думать не только о себе. Есть я и Сиси".

"И я", - вклинился Дрю. Как будто мне было не все равно, если бы он упал прямо здесь и сейчас и его за уши утащил в ад сам Сатана.

"Ответ - нет". Лед в моем голосе не оставлял места для споров.

Я избегала отца все эти годы, отчасти потому, что он не мог принять мое решение относительно Луизы, а теперь я рисковала потерять из-за этого маму и Сесилию. Потому что, независимо от того, насколько я был богат, насколько я был способен позаботиться о них самостоятельно, я лишал их миллионного состояния, не женившись на Лу.

"Девон, пожалуйста..."

Я встал и выбежал из офиса, прикуривая сигарету и вышагивая по галечной дороге. На улицы Лондона опустилась темнота. Harrods был залит яркими золотыми огнями.

Это напомнило мне о знаменитом историческом самородке. Во время Первой мировой войны в Harrods продавались наборы со шприцами и трубками с кокаином и героином, в основном для раненых солдат, которых либо выхаживали, либо они умирали мучительной смертью.

Я хорошо и с нежностью вспоминала эти истории. Мамина семья была одним из торговцев, которые продавали товар в шикарный универмаг. Так они и разбогатели.

У маминой семьи было множество маковых полей, цветок, который, как известно, символизирует память о тех, кто погиб во время Первой мировой войны, благодаря своей способности расцветать в любом месте, даже во время беды.

Мне очень хотелось, чтобы Эммабель Пенроуз была похожа на этот цветок.

Милая, но порочная. Многогранная.

"Боже мой, вы позволили своим эмоциям взять верх. Та выставка внутри была чистым поведением янки. Твой отец, должно быть, катается в своей могиле". Мама вышла на мороз лондонской зимы, закутавшись в клетчатый бело-черный пиджак.

Я крепко затянулся своей сигаретой, выпустив в небо шлейф дыма. "Я надеюсь, что он закатится в ад, если он еще не там".

"Девви, ради всего святого", - укорила мама, демонстративно поправляя воротник моей куртки. "Мне жаль, что ты в таком положении, дорогая".

"Не стоит. Я не играла на руку Эдвину, когда он был жив, и не собираюсь делать этого сейчас".

"Будешь. Через несколько дней, возможно, недель, когда ты успокоишься, ты поймешь, что жениться на Луизе будет лучше для всех. Для тебя, Сиси, Бутчартов..."

"И, конечно же, для тебя". Я мрачно ухмыльнулся.

Она моргнула, глядя на древние здания перед нами, и выглядела удрученной и хмурой. "Разве это так плохо, что я считаю, что должна иметь право на часть своего состояния?"

"Нет." Я щелкнул сигаретой, наблюдая, как она упала в канализацию. "Но ты должна была отговорить его от внесения изменений в завещание".

"Я понятия не имела", - пробормотала она, пристально глядя на то, что Белль назвала бы "свежими ногтями". Мать моего будущего ребенка очень любила прикреплять слово "задница" почти ко всему.

"Неужели?" Я внимательно наблюдал за ней.

"Да".

Тут мне кое-что пришло в голову. Я повернулся в ее сторону, сузив глаза. "Подожди-ка. Теперь я понимаю".

"Что понимаю?"

"Почему Байрон и Бенедикт изводили меня разговорами о Луизе весь ужин, когда я появилась на похоронах Эдвина".

"Девви, я бы хотела, чтобы ты называл его папой..."

"Почему она была там. Почему она была прощающей, сочувствующей и уступчивой. Вы все знали, что меня загонят в угол, чтобы я женился на ней, и вы разыграли свои карты."

"О, конечно, я знала". Мама устало вздохнула, прислонилась к зданию и закрыла глаза. Она вдруг стала выглядеть древней. Не та гламурная женщина, с которой я выросла. "Эдвин рассказал мне о завещании после его исполнения. Я ничего не могла с этим поделать. Наши взаимные фонды уменьшились за последнее десятилетие, и все, что у нас осталось - его коллекция автомобилей и недвижимость - он завещал тебе. Я по сути своей беден. Ты не можешь так поступить со мной. Ты не можешь не жениться на Луизе".

А потом она сделала что-то ужасное.

То, что я не мог переварить.

Она опустилась на колени, прямо на улице, ее глаза сверкали, как бриллианты в ночи.

Она смотрела на меня, ее лицо было вызывающим, ее плечи дрожали.

Я хотел опуститься до ее уровня, быть рядом с ней, трясти ее и объяснять, что я не могу этого сделать. Не могу быть такой, какой хотел видеть меня мой отец. Я никогда не смогу.

"Прости, мама", - сказала я и ушла.

Два вечера спустя Сэм и Киллиан заглянули ко мне в гости.

Я не стал их особо развлекать, потому что А: в этих двух ужасных ублюдках не было ничего интересного. И Б: чем дольше я находился среди людей, тем больше я чувствовал давление, заставлявшее меня вести себя так, как ведут себя нормальные люди, скрывая свою вспыльчивость, странные мысли и клаустрофобию.