Грабли (ЛП)

В ясный день с крыши замка Уайтхолл-Корт можно было увидеть французское побережье. В голове пронеслись воспоминания о моей молодости, худой и бронзовокожей, смеющей, чтобы солнце сожгло меня заживо и расплавило в камень, на котором я лежала.

Я направился к густому скоплению людей в черном, мысленно отмечая в голове список присутствующих.

Мама была там, изящная и величественная, как всегда, похлопывая себя по носу пачкой салфеток.

Моя сестра, Сесилия, была там со своим мужем Дрю Хастингом, с которым я встречалась несколько раз, когда они навещали меня в Штатах. Хотя я пропустила их свадьбу в Кенте, я позаботилась о том, чтобы подарить паре прекрасную однокомнатную квартиру на Манхэттене, чтобы они могли регулярно навещать меня.

Сесилия и Дрю были пухлыми и высокими. Невооруженным глазом видно, что они похожи как близнецы. Они стояли плечом к плечу, но не признавали друг друга. Хотя я изо всех сил старалась полюбить Хастинга ради сестры, я не могла не замечать, как ошеломляюще невыразителен весь его облик.

Хотя он происходил из хорошей семьи и имел большие связи, в клубах джентльменов Англии его знали как довольно скучного, туповатого человека, который не смог бы удержаться на работе, даже если бы она была прикована к его ноге.

Байрон и Бенедикт стояли в дальнем конце толпы. Им было около сорока лет, оба выглядели одутловатыми и морщинистыми. Казалось, что с тех пор, как я уехал, они проводили каждый божий день в пьянстве и курении, доведя себя до такого состояния.

А потом была Луиза Бутчарт.

В свои тридцать девять лет Луиза успела стать приятной на вид. У нее были темные, как моя душа, волосы, короткие и блестящие, алые губы, тонкая и изящная кость. Ее подтянутая фигура была облачена в двубортное черное пальто.

Женщина, которую любой респектабельный мужчина моего положения и титула хотел бы видеть на своей руке.

Я должен был признать, что если бы не тот факт, что я должен был отвергнуть ее из принципа, Луиза могла бы однажды сделать такого мужчину, как я, очень счастливым.

Я заправил роллик в рот и зажег его, направляясь к зияющей дыре в пышной зеленой траве. Я остановился, когда моя грудь столкнулась со спиной Сесилии. Я наклонился вперед, мои губы нашли ее ухо.

"Привет, сестренка".

Сесилия повернулась ко мне, в ее голубых глазах плескался шок. Я не сводил взгляда с гроба, так как постепенно кучи грязи скрывали его от глаз. На мгновение я отчетливо осознала, что внимание всех присутствующих переключилось с гроба и сосредоточилось на мне. Я не мог их винить. Возможно, они думали, что я голограмма.

"Девви!" Сесилия обняла меня за плечи и уткнулась лицом в мою шею. "Как мы по тебе скучали! Мама сказала, что ты приедешь только завтра".

Я обхватил ее руками и поцеловал в макушку. "Милая девочка, я всегда буду рядом с тобой".

Даже если мне придется почтить память придурка, который дал мне жизнь.

"Боже мой. У меня чуть не случился сердечный приступ!" вскрикнула мама. Она ковыляла ко мне, ее каблуки утопали в грязной земле. В воздухе пахло английским дождем. Как дома. Я поднял ее на руки и сжал, целуя в щеку.

"Мамочка".

Скорбящие начали прижиматься к нам, на их лицах были любопытные взгляды. Мне было приятно осознавать, что я снова отняла у Эдвина всеобщее внимание, даже в его последнем путешествии.

Мама откинула голову назад и положила свои замерзшие ладони на мои щеки, слезы блестели в ее глазах. "Ты такой красивый. Такой... такой высокий! Я все время забываю твое лицо, если не вижу тебя в течение нескольких месяцев".

Несмотря на себя, у меня вырвалось нечто среднее между ворчанием и смехом.

Я был настолько категоричен в своем желании не возвращаться в Англию, пока жив мой отец, что почти забыл, как сильно я скучал по маме и Сесилии.

"Ты смог приехать, да? Молодец, приятель". Дрю похлопал меня по спине.

Все еще обнимая маму, я почувствовал нерешительную руку на своей руке. Повернув голову, я увидел, что Сесилия застенчиво улыбается, ее кожа розовая, хрупкая, как стекло лампочки.

"Я скучала по тебе, брат", - тихо сказала она.

"Сиси", - прорычал я, почти с болью. Я вырвался из объятий матери и поднял сестру на руки. Ее желтые кудри щекотали мне нос. Я с удивлением обнаружила, что она все еще пахнет зелеными яблоками, зимой и лесом. Детство, в котором было слишком много правил и слишком мало смеха.

Сожаление разрывало меня на части.

Я почти бросила свою младшую сестру. Оставила ее на произвол судьбы, когда она стала подростком.

Мама была права. Возвращение в Англию воскресило старые воспоминания и нерешенные проблемы.

"Ты останешься на некоторое время?" умоляла Сиси.

"Я останусь на несколько дней". Я погладил ее по волосам, посмотрел поверх ее головы и вступил в зрительный контакт с Дрю, который переминался с ноги на ногу, выглядя отнюдь не счастливым от присутствия в доме еще одного мужчины. "По крайней мере", - добавил я многозначительно.

Она затрепетала в моих руках, и внезапно я разозлился на себя за то, что не принимал более активного участия в ее жизни. Когда она росла, я всегда был ей нужен, и я всегда был рядом. Однако из-за ненависти к отцу я пропустил ее свадьбу три года назад.

"Ты счастлива с ним?" Я прошептал ей в волосы так, чтобы только она могла меня слышать.

"Я..." - начала она.

"Ну, ну", - сказал Бенедикт с Байроном на пятках. Он сжал мое плечо. "Я думал, что увижу полет свиней, прежде чем увижу Девона Уайтхолла на британской земле".

Я отсоединился от Сесилии, пожав руки ему и его брату.

"Мои извинения, но единственные свиньи, которых я знаю, находятся прямо здесь, на земле, и выглядят так, будто им не помешала бы поездка в реабилитационный центр".

Улыбка Бенедикта рассыпалась. "Очень смешно". Он стиснул зубы. "У меня проблемы с щитовидной железой, к вашему сведению".

"А у тебя, Байрон?" Я повернулся к его брату. "Какие проблемы мешают тебе выглядеть как трезвый, функционирующий член общества?"

"Не все из нас настолько тщеславны, чтобы так сильно заботиться о своей внешности. Я слышал, ты теперь самодостаточный миллионер". Байрон разгладил рукой свой костюм.

Я докурил сигарету и щелкнул бутоном в сторону могилы. "Я свожу концы с концами".

"Быть известным благодаря своим достижениям - это такой тяжелый труд. Лучше быть известным по фамилии и наследству". Бенедикт усмехнулся. "В любом случае, хорошо, что ты вернулся".

Дело в том, что я не вернулся. Я был просто гостем. Сторонним наблюдателем в жизни, которая больше не была моей.

Я построил свою жизнь в другом месте. Она была связана с семьей Фицпатриков, которые взяли меня под свое крыло. С моей юридической фирмой, с моим фехтованием, с женщинами, за которыми я ухаживал. С новым поворотом в моей истории, Эммабель Пенроуз, девушкой, у которой в шкафу было больше демонов, чем платьев.

Когда люди обступили меня со всех сторон, требуя рассказать о моей жизни в Америке - моих приятелях, моих партнерах, моих клиентах, моих завоеваниях, - я заметила, что только один человек остался в стороне, по другую сторону заполненной грязью неглубокой могилы.

Луиза Бутчарт изучала меня с безопасного расстояния под ресницами. Ее рот был искривлен в легкой морщинке, спина выгнута дугой, как бы выставляя напоказ свои новые достоинства.

"Идем." Мама переплела мою руку со своей, потянув меня в сторону разросшегося поместья. "У тебя будет много времени, чтобы поговорить с Лу. Мне не терпится показать тебя всем слугам".

Но обсуждать было нечего.

Я должна была извиниться перед Луизой Бутчарт.

И ничего больше.

Час спустя я сидел за большим столом в одной из двух столовых замка Уайтхолл-Корт. Я был во главе стола. Моя семья и друзья детства окружали меня.