Далеко за пределами

Глава 2

Дверь медицинского отсека мягко скользнула вбок с еле слышным шипением. Эмильен это категорически не нравилось. Иррационально, необъяснимо, но мысль о том, что кто-то может почти бесшумно войти, пока она занята работой, заставила её неприязненно дёрнуть плечами. Ещё большее недовольство у доктора вызвало полное отсутствие медицинских «помощников» — вспомогательных роботов или хотя бы носилок на гравиприводе для транспортировки тяжелобольных. Старьё. Проверенное временем, но безнадёжно отсталое заезженное старьё.

После оснащённых по последнему слову техники лабораторий VPC это место казалось лавкой космостарьёвщика. Ручной сканер, хотя места вполне хватало на стационарную камеру в полный рост, узкая койка дежурного медика, отделённая от двух кушеток для пациентов лишь тонкой пластиковой ширмой, одна анабиозная камера, холодильник для скоропортящихся препаратов и десятки ящиков и полок с медикаментами. Рассортированными, к слову сказать, в абсолютно нелогичном порядке.

Эмильен и сама не могла внятно объяснить себе, каким образом её угораздило оказаться на этом корабле. Ведь ещё сегодняшним утром, завтракая и рассеянно прослушивая новостную ленту, она не думала ни о чём подобном. Кажется, она услышала это объявление именно в утренних новостях? Или нет? Прошло лишь чуть больше пяти часов, но воспоминания отчего-то казались размытыми.

«Улучшенное пятое поколение киборгов может быть выпущено компанией Vita Perfectum Corporation на два года раньше запланированного срока, — воодушевлённо вещала из динамиков молоденькая девушка-диктор, — что в очередной раз составит весомую конкуренцию андроидам Sinteza Vivon на рынке военной промышленности. Напомним, что тесное сотрудничество VPC и Космофлота объединённой армии спасло не одну тысячу жизней во время событий четырёхлетней давности в пограничных колониях Внешнего Кольца…»

Нет, кажется, в новостях не было ни слова о работе на «Вайндо». Зато не проходило и дня, чтобы не засветилось по тому или иному поводу уже намозолившее Эмильен глаза название VPC.

Причины, по которым доктор Эмильен Лиувиллен оставила тёплое местечко в исследовательской лаборатории Корпорации, теперь казались ей глупыми, иррациональными и совершенно неуместными. Её ведь примут обратно, примут с распростёртыми объятиями, пожелай она вернуться — в этом Эмильен ни на мгновение не сомневалась. Она прекрасно знала цену и себе, и уровню своей квалификации.

Только мысли об этом отчего-то вызывали у Эмильен необъяснимую тревогу. Возможно, именно поэтому она и обратила внимание на попавшуюся ей на глаза вакансию корабельного медика.

Решение было поспешным, и Эмильен до сих пор не понимала, что же подтолкнуло её к нему. Повлияла на него недавно принятая доза синтетического эндорфина или же гнетущее чувство тоски, преследовавшее её все последние дни, — Эмильен не знала. Но, как бы там ни было, теперь профессиональная гордость уже не позволила бы доктору Лиувиллен пойти на попятную.

На подготовку затребованного капитаном анализа крови Эриха у Эмильен ушло никак не меньше четверти часа. Причём бóльшая часть этого времени потребовалась не на сам анализ, а на поиск сначала пистолета для забора крови, потом ящика с «посудой». А после Эмильен и вовсе не смогла найти реагент быстрого действия и к вящему своему неудовольствию была вынуждена вручную прогонять кровь через центрифугу. В крови обнаружилось незначительное количество слабого токсина, указывающего на принятый не более суток назад алкоголь. Что, впрочем, и без всяких анализов было красноречиво написано у Гаста на лице. Но — ни следа опиатов или иных наркотических веществ. Эрих был чист, а пришибленный вид, вероятно, имел просто от природы.

Капитан Штрудль, которому Эмильен незамедлительно отнесла результаты, ограничился в её адрес лишь двумя молчаливыми кивками: первым, призванным, видимо, выразить одобрение проделанной работе, и вторым — указавшим ей на дверь.

Оставалось только вернуться в медицинский отсек, провести ревизию препаратов и смириться.

А вот профессором Штейном, находящимся от Эмильен буквально через стенку, владели совершенно иные настроения.

Крокус Штейн влетел в лабораторию, останавливаясь в центре — точно под вентиляционным отверстием, отчего взлохмаченные седые волосы ещё больше разметались в разные стороны. Широченная ошалелая улыбка до ушей сияла ярче, чем лампы дневного света под невысоким потолком.

— Недурственно. Очень недурственно, — причмокнул губами он, осматриваясь по сторонам.

Над неожиданным предложением начальства занять место на исследовательском судне Штейн думал недолго. Точнее, завопил: «Согласен!» — даже раньше, чем директор успел договорить, и без сожалений оставил свой последний лабораторный проект.

Капля реагента со звонким в абсолютной тишине плюхом опустилась на дно чашки Петри, заставляя частицы почвы в ней разлететься по краям. Слишком неаккуратно, слишком торопливо, но Крокус не мог ждать дольше, уже азартно покусывая сухие губы. Закрепить стекло на подставке, подвинуть ультрафиолетовую лампу, настроить линзы. Пятикратное увеличение — увидеть, как крупинки грунта медленно окрашиваются в нежно-фиалковый цвет. Десятикратное увеличение — реагент проникает в мельчайшие трещинки, заставляя образец номер три разбухнуть, увеличиваясь почти втрое. Пятидесятикратное увеличение — разглядеть гиперактивность актиномицет, испугаться, поразиться, изумлённо выдохнуть. Да это может стать открытием!

Улыбнувшись воспоминанию, Крокус таки приступил к изучению оборудования, с которым ему предстояло совершить куда более волнующие открытия. Лаборатория была совсем небольшой и укомплектованной весьма скромно даже на его невзыскательный вкус. Приборы были старенькими, без изысков. Вероятнее всего — и вовсе подержанными. Но вполне надёжными. Профессору Штейну частенько приходилось работать и в менее комфортных условиях, да и восторг от первого в его жизни космического путешествия напрочь перекрывал любые недовольства. Не смущал его даже прохладный капитанский приём, который Крокус счёл просто случайным недоразумением. Ну не может же в самом деле человек, носящий такую аппетитную фамилию, оказаться чёрствым сухарём?

— Я же тебе говорил, старина Крокус, мечты должны исполняться, — с улыбкой пробормотал он и, насвистывая себе под нос весёленький мотивчик, тут же воодушевлённо принялся за распаковку вещей.

Полтора часа — не так уж и много, чтобы войти в курс дела, хорошенько изучить своё новое рабочее место и проверить готовность оборудования. А потому экскурсию в личную каюту Брэд отложил до лучших времён. Инженерная палуба, как водится — самая нижняя, Ларая приятно удивила. Не было привычной затхлости воздуха, воздушные фильтры работали исправно, не отдавая жжёной пылью и пластиком. На вкус Брэда здесь было вполне сносно, можно даже сказать — комфортно.

С тех пор, как человечество освоило экзоматерию и БУЭ-компенсаторы¹ стали неотъемлемой частью любого космического корабля, работа бортовых инженеров стала куда чище.

Экзоматерия, вырабатываемая блоком управления, позволяла кораблю пройти через кротовую нору², сохраняя вход в неё в стабильном состоянии. Обширная карта открытых червоточин позволяла мгновенно перемещаться на расстояния, преодоление которых даже на релятивистских скоростях заняло бы сотни и тысячи лет. С помощью экзоматерии можно было также генерировать новые червоточины, но такие коридоры, в отличие от постоянных, были односторонними, без возможности возврата в точку входа.