Соломка и Зверь

Почему-то она жутко удивилась, хотя что удивительного может быть в том, что на улице дети и что они смеются и бегают?

Или каких детей она думала увидеть? Конуру и щенков, посаженных на цепь?

Еле отведя взгляд от детей, Соломка снова побрела за Тартугой, ступая практически след в след. Тот пытался было притормозить, чтобы они оказались вровень и пошли рядом, но Соломка отстала и вернулась ему за спину. Ей нужно было подумать без свидетелей.

Вернее, ей нужно было прийти в себя.

Однако как водится, прийти в себя она толком не успела, потому что Тартуга резко свернул к крыльцу очередного таунхауса, и ей захотелось немедленно остановиться и попятиться обратно. Дом — это перебор, верно? Ей должны были предложить работу уборщицы и каморку под лестницей.

Так откуда такое великодушие?

— Заходи, — сказал тот, не оборачиваясь. — Номер сто двадцать три, не запутаешься.

Дверь оказалась не заперта — за ней — полумрак. Свет никто не включал, Тартуга закрыл дверь и уверенно свернул направо, а слева виднелась лестница, ведущая на второй этаж.

Соломка привычно подалась за ним и только войдя на кухню поняла, что они вовсе не одни, как казалось вначале.

Гнат сидел в полутемной кухне за большим пустым столом, затаившись и, похоже, задержав дыхание.

Путаница вышла именно из-за того, как он сидел — навалившись на стол, молча, тихо, только открытые глаза еле мерцали в темноте.

— Привет, — сказал Тартуга. — Не думал тебя тут встретить.

Ответа не было.

— Мы обо всём договорились, так что Меланья остаётся в городе и будет отбелять нашу репутацию. Но тебе не стоит сюда наведываться, да ещё без спроса, вряд ли ей понравится… А, ты принёс вещи?

Молчание. Статуя ничуть не изменилась в лице, ничуть не пошевелилось и судя по всему, не слышала. Но действительно, перед ним стояла её сумочка.

Соломка не знала, что делать дальше, здороваться как-то неловко, учитывая вчерашнее, поэтому она просто протянула руку и взяла свою сумку за ремешок. Сумка издала скрип, проползая по крышке стола к хозяйке, что в царящей тишине прозвучало оглушительно.

Гнат даже не моргнул, так и сидел изваянием, смотря вперёд замершим, встревоженным взглядом.

— Ладно, у меня времени нет, — вздохнул Тартуга. Соломка подумала было, что он разочарован, но даже если так, чем, непонятно. — Меланья, держи ключи. Гнат, а ты давай на выход. Давай, поднимайся и вали. Без приглашения больше чтобы порог этого дома не вздумал переступать. Клянись.

И снова молчание. Может, именно так выглядят люди, которые не в себе? Остаётся надеяться, что пациент не буйный.

— Гнат?

Может, примириться с происходящим ему тоже непросто? Очень может быть… Вот только почему-то Соломка всегда понимала других, потому что ставила себя на их место, а на её место никто вставать не желал.

Сколько можно?

Она не виновата в деяньях отца? Слова, слова! Вся её и мамина жизнь — словно расплата за то, чего они не делали.

Конечно, раньше время от времени Меланью напрягала вся эта ситуация, но только сейчас… когда Гнат, тот самый Гнат, который на плёнке выглядел самым счастливым и весёлым человеком на свете, да что там, в такого влюбиться — раз плюнуть, только сейчас стало жутко обидно за то, что он изменился именно потому, что рядом Соломка.

Я как будто убила Гната и вытащила на поверхность вместо него тусклую больную копию, подумалось ей.

И совсем не хотелось, чтобы даже после своей смерти отец умудрялся всё испортить. Чёрт, да это просто несправедливо!

— Клянись, Гнат! — Тартуга нахмурился и повысил голос.

— Очень нужно мне сюда входить, — сипло заявил Гнат, встал и стремительно выскочил из дома. Дерево на веранде прогрохотало, вторя его решительным шагам.

Тартуга проводил его побег взглядом, так и держа в руке ключи. Потом сказал:

— Устраивайся, в общем. Я понимаю, у тебя сейчас каша в голове, но у меня действительно нет времени с вами разбираться. Если появится без спроса — звони. Давай, удачи.

Сказал, вручил визитную карточку с номером — и был таков.

Соломка аккуратно закрыла и заперла дверь изнутри, затаилась возле неё, прижимаясь ухом и прислушалась. Тишина. Текли секунды, минута, другая… Тихо, как в могиле.

По крайней мере, Зверь назад не прибежал, крушить мебель не начал и вообще убрался очень далеко. Хорошо.

В доме было совсем тихо. Простояв у двери минут пятнадцать, не меньше, Соломка, наконец, убедилась, что в гости к ней никто непрошеный не пожалует. Она вернулась на кухню, включила свет и положила сумку на стул. Молния была застёгнута и не походило, что Гнат лазил внутри, однако Соломка тщательно проверила, всё ли на месте, по крайней мере то, о чём помнила.

Надо ещё Трое позвонить, но непонятно, что рассказывать — вряд ли та обрадуется вести, что Соломка впредь собирается жить и работать у зверей.

Однако теперь ещё и хотелось есть, кофе, принесенное Тартугой, кануло в пустой желудок и вот наконец-то разбудило аппетит. И он нарастал. Соломка поднялась и стала осматриваться.

Ну, и что у нас тут?

Пора изучить новое хозяйство. Из продуктов в холодильнике нашлось сливочное масло, колбаса и яйца. В хлебнице — хлеб и маленькие сладкие сухарики. Зато в кладовой… все полки были наглухо забиты консервами, в основном тушенкой. Стопками сложены большие пакеты круп и макарон. Не было только овощей и молочных продуктов (сухое молоко Соломка нашла, целый ящик). В общем, кто-то неплохо затарился, кажется, не для обеспечения пищей одинокой девушки, а в целях стратегического запаса на случай глобальных катаклизмов.

Выходить на улицу Меланье не хотелось, так что она поджарила и съела яичницу. По самым скромным подсчётам еды хватит на несколько лет, ну, если эту еду можно использовать, а если не запретили, то будем считать, можно, так что не стоит волноваться о пропитании и наружу без крайней необходимости лучше не высовываться. Итого, жить в городе Племени вполне возможно.

Остался всего один нерешённый вопрос.

Интересно, Гнат вспоминает, что она теперь так близко? В одном с ним городе?

От этой мысли слегка заныло в груди. Не мог же Тартуга на самом деле верить, что Соломка может вернуть Племени того Гната, которого видела в кинохронике? Да откуда у неё была бы вера в победу?

Нет, ей не победить.

Подкрепившись, Соломка решилась позвонить Трое. Та, конечно, хотела слышать как можно больше подробностей, но Соломка не любила откровений по телефону, поэтому просто сказала, что с ней всё в порядке и похоже, главный чувак Племени решил её пощадить и вернуться в институт, и со всем остальным тоже помочь. Прямо как в сказке, где все сплошь добрые.

— То есть не все звери такие, как этот твой?.. — довольно изумленным тоном спросила подруга.

— Они, как и мы, разные, — только и ответила Соломка, хотя почувствовала неразумный порыв защитить Гната и объяснить, что на самом деле он совсем не такой, что просто так карты легли, просто при виде нее в нём умирает всё хорошее, поэтому по сути им лучше не встречаться и тогда, наверняка, Зверя больше не будет, он без следа растворится в достойном человеке.

Но действительно уйти из города Племени, отказавшись от всего и вернуться к Трое — всё равно что разрушить будущее единственной подруги. И чего скрывать, своё собственное. Сколько та сможет с ней таскаться и помогать? Месяц, два? Не год же? И тем более не десять. А дальше что? Реально оценивая свои возможности, Соломка прекрасно понимала, что не сможет одновременно учиться и работать полный день, а остаться без образования очень, очень плохо.

— А вещи когда заберешь? — спросила Троя.

— Я позвоню, как буду в городе и договоримся, хорошо?

— Только не думай, что тогда ты так просто от меня отделаешься!

Отделываться, кстати, не хотелось, наоборот, хотелось разложить свою жизнь на части и обсудить с кем-то, кому не всё равно.

Время шло, и пустой незнакомый дом понемногу начинал нагнетать панику. Это место было совсем чужим, к стенам и мебели ещё привыкать и привыкать, чтобы чувствовать себя уютно, а вопрос, насчёт нужно ли вообще привыкать тоже, кстати, с повестки дня не снят.