Измена.Любовь

Мужские руки легли на мою талию, и медленно двинулись вверх, собирая ткань халата.

— Мне нравится, что у тебя на языке все то же самое, что и на уме, Павла. И нет, я не скажу этого. Я не хочу заняться с тобой сексом просто ради секса.

Мои пальцы, выпутывающие очередную пуговицу из петельки, замерли. Во рту стало сухо. Я подняла к нему лицо и прикрыла глаза.

Попросила:

— Тогда просто поцелуй меня.

Теплые ладони обняли мои скулы. Платон наклонился и прошептал мне в губы:

— И правда, сколько можно болтать. Если вовремя не поцеловаться, то можно навсегда остаться просто друзьями, — а следом, и правда, поцеловал.

Нежно и мягко, так же, как в прошлый раз, умело приласкал губы, раскрывая мой рот своими губами. Наполняя его настойчивыми прикосновениями языка, от которых у меня мгновенно поплыло сознание.

Осторожно прикусывая, вдыхая мои стоны и короткие всхлипы, которые я не смогла удержать. Неспешно провел губами по линиям моих бровей. Поймал движение ресниц…

— Красивая… — обвел кончиками пальцев контуры щеки.

Спустился на скулу, и повел вниз по шее, разгоняя по моему телу сладкие мурашки. Наклонился и прижался губами к ямке между ключиц.

Лизнул, заставив меня дернуться от удовольствия:

— Вкусная…

— Платон, — простонала я, чувствуя, что ноги подгибаются и больше меня не держат. Не знаю зачем, попыталась отодвинуться от него.

— Куда собралась? — он подхватил меня под попу и понес куда-то, не переставая целовать: — Моя красавица… уже не отпущу, даже не надейся.

В своей сине-стальной спальне остановился у кровати, поставил меня на пол и попросил:

— Разденься для меня…

— А ты? — я склонила голову к плечу, рассматривая его. — Разденешься первым?

Вместо ответа он взялся за пряжку ремня. Глядя мне в глаза, расстегнул и медленно потянул рубашку из брюк. Неспешно вынул запонки из петелек рукавов. Стянул рубашку с плеч и остался в одних брюках.

Сглотнув скопившуюся во рту слюну, я стояла и шарила глазами по его гладким мускулистым плечам. Сползла взглядом на покрытую темной порослью волос грудь. И ниже, к подтянутому плоскому животу.

Снова вскинула взгляд на лицо и хрипло попросила:

— Дальше…

— Твоя очередь, — он полыхнул глазами и шагнул ближе ко мне. — Теперь ты…

Я взялась за концы пояса халата и медленно потянула. Раздвинула полы и, задержав дыхание, повела плечами, сбрасывая его на пол.

Осталась стоять под темнеющим мужским взглядом, чувствуя, как по коже бегут горячие иголочки ео взгляда.

— Дальше ты, — я запустила большие пальцы под резинку трусиков, оттянула и чуть-чуть спустила их вниз. Глядя в горящие огнем глаза, прошептала: — А потом снова я…

— Дальше мы вместе…, - Платон шагнул ко мне. Обхватил ладонями талию. Стиснул, толкнул на себя и прорычал:

— Не могу больше, так тебя хочу…

Я уперлась ладонями в его твердую грудь, забралась пальцами в темные волосы, и замерла под жгучим, горевшим голодом взглядом. И не в силах больше сопротивляться, обмякла, сдалась, чувствуя, как плавлюсь в этом пламени…

— Павла-а. — пробормотал он хрипло и потянулся ко мне. — Девочка моя сладкая…

Нетерпеливые горячие руки уверенно смяли мою спину. Сладко стиснули ягодицы и снова пошли вверх по спине. Поднялись к шее, касаясь позвоночника твердыми пальцами.

Занырнули в волосы, перебирая их и трогая затылок, так, что в моей голове что-то взорвалось огненным фейерверком.

Снова спустились к пояснице, стискивая ее до сладкой, восхитительной истомы.

В следующий миг я уже лежала на кровати, прижатая его обнаженным, горячим телом. Бесстыдно стонала и льнула к нему.

Запрокидывая голову, выгибалась под мужскими руками, ласкающими мою грудь, плечи, живот… Всю меня…

Извивалась, не в силах удержать свое тело, пока его губы и язык, оставляя влажные дорожки, проходились по моей шее. А затем сдвигались вниз, к ключицам, прихватывая зубами и проводя по ним языком. И ниже, к ноющим от желания затвердевшим соскам.

Я о чем-то бессвязно просила, когда Платон трогал их, сначала губами и затем языком. Затем резко втянул один в рот, заставив меня дернуться от неожиданного острого удовольствия. Ныла, прося еще, когда отпустил и отстранился, чтобы посмотреть на меня.

Потянула его обратно и потребовала срывающимся голосом:

— Целуй еще… Хочу…

— Моя отзывчивая девочка, — прошептал, сдвигаясь ниже. Еще ниже. Туда, где все горело от дикого, сводящего с ума желания…

И тогда я, задыхаясь от нетерпения, выгнулась. Впилась ногтями в его каменные плечи и, широко разведя ноги, со стоном потянула давно желанное мужское тело на себя…

Он сдавленно зарычал, выругался, и резко вошел. Длинно, остро, глубоко, именно так, как мне хотелось.

На миг замер, и мягко толкнулся во мне. Сначала легко, пробуя и давая мне привыкнуть. И быстрее, резче, требовательнее.

Рыча от удовольствия и нетерпения, и сдерживая себя изо всех сил. Беря все, что ему нужно. И давая все, что нужно мне…

И я тоже рычала, хватая воздух пересохшим горлом. Царапала его спину, оставляя красные полосы. Стонала и ругалась, разводя ноги еще шире. Открываясь для него так, как никогда и ни для кого раньше…

И он брал то, что я давла. Хищно, ненасытно, жадно… С силой вколачивался в мое тело, заставляя меня вскрикивать с каждым его движением, наполняющим меня до предела. До грани, до невозможности.

Доводя до черты, за которой я больше не могу существовать, не сгорев в этом безумии.

И я сгораю. В один миг вдребезги разлетаюсь на тысячу огненных околков, уносящих меня в золотую лучезарную безбрежность.

После мы долго лежали, приходя в себя. Ловя отголоски этого невозможного удовольствия. Одного, общего, но разделенного на двоих.

Переплетались своими пальцами с пальцами другого. Слушали наше слившееся дыхание, ни о чем больше не думая. Просто зная, что как-то сумели выжить, пройдя через это безумное пламя.

Я повернула голову и наткнулась на внимательный взгляд Платона. Попыталась улыбнуться, зная, что никогда не найду слов, чтобы сказать ему то, что чувствую.

Он обнял меня, подтянул к себе, крепко зажав в кольцо своих рук. Прихватил губами краешек ушной раковины, и шепнул:

— Разве таким может быть просто секс…?

Глава 34

— Па-авла… У тебя волшебное имя, — прошептал Платон, ведя костяшками пальцев по моей щеке. И от его слов у меня что-то сладко дрогнуло в горле.

Мы все еще лежали в постели, ленясь вылезать. Да и просто не желая. Даже до душа не добрались, все так же нежась в аромате нашей, только что отгремевшей, страсти.

— Вот моя мама удивилась бы, услышав тебя, — я улыбнулась.

— А как она тебя в детстве называла?

— И в детстве, и сейчас Павлухой. Когда злится, то Пашкой. Ей не нравится мое имя.

— Почему? — в голосе Платона появилось искреннее удивление.

— Наверное, потому что так меня назвала бабушка. Мама хотела назвать Миной. Но бабушка сказала, что это не имя, а собачья кличка. И назвала Павлой.

— Помню, в честь Анны Павловой. У них были сложные отношения? У твоих мамы и бабушки? — Платон притянул меня к себе на плечо и положил теплую ладонь мне на спину. Погладил лопатки и принялся водить кончиками пальцев по позвоночнику.

Я повозилась, устраиваясь поудобнее, и запустила пальцы в густые волосы у него на груди — никогда мне не нравились мужчины с такой растительностью на теле. Почему сейчас я не могла от нее оторваться, без конца трогая и рассматривая?

— Сложные? Не знаю… Скорее, странные. У меня ощущение, что они относились друг к другу не как мама и дочь, а как… соперницы, что ли. Вернее, это мама относилась так к бабушке. А бабуля просто посмеивалась над ней и жила в свое удовольствие. Но мама… Да, ей никогда не нравилось то, что делала ее мать. Вот и мое имя попало в ее список нелюбимых вещей.

— Забавно. Когда я услышал, как тебя зовут, думал мне послышалось — не бывает у живых женщин таких сказочных имен. Даже переспросил, чтобы удостовериться, что не померещилось, — Платон потерся губами о мою макушку и снова произнес: — Па-авла…