Страница 7 из 12
В разговоре с подругой, что упорно наращивала женский опыт, весьма часто употребляя в своих рассуждениях слово «бывший», Лика искренне смотрела на нее с удивлением. Просто с удивлением. Без осуждения…
– Так странно, а у меня нет бывшего!
Телефон снова зазвонил. Господи, как в голове-то шумит!
Лика взяла телефон в руки, чтобы отключить, но на экране высветилось имя: Жорж. Саксофонист и друг. Они давно выступали вместе и скурили не одну пачку сигарет, выпили не одну бутылку вина, много говорили о джазе, смеялись и слушали вместе Майлза Дэвиса, которого оба боготворили.
Однажды Жорж серьезно сказал, что фотография Дэвиса висит у него в спальне и он с ним постоянно разговаривает и советуется. Лика совсем даже не удивилась. В Дэвисе была та огненная страсть, что не оставляет выбора. Ты либо отдаешься ей без остатка, уходишь в метафизику и творишь что-то гениальное, либо добровольно принимаешь решение освободиться.
– Я уже испугался, что ты не возьмешь трубку. Привет! Сегодня играем в одном крутом клубе. Только что открылся. Хозяин – большой любитель джаза. Ты меня слышишь?
– Слышу. Смешно, – спокойно ответила Лика.
– А что смешного? По-моему, здорово, что такие чуваки еще остались!
– Да, наверное. Рада за него.
– А за нас? Хотел обрадовать, что сегодня концерт и обещали хорошо заплатить. Ты что-то суровая.
Вспомнилось, как Михаил впервые признался ей в любви: оделся как рыцарь, взял латы напрокат в каком-то театре. Не лень же было…
– Сволочь! – вырвалось у Лики.
– Что?
– Прости, я не тебе. Потом все расскажу. Во сколько встречаемся?
– Ровно в 16 чекаемся. Адрес сейчас пришлю в «телегу».
– Жорж, – услышала Лика в трубке раздраженный голос жены друга. – Ты когда-нибудь можешь…
– Пока! Надень красное платье. У тебя такое блестящее есть, – произнес Жорж почти скороговоркой. – Все. Целую, пока.
– Ты даже дома умудряешься быть сам по себе. Как будто меня вообще не существует. – Жена Жоржа вошла в комнату и недовольно смотрела на него.
«Откуда у тебя этот высокомерный взгляд?» – подумал он. Но вместо этого сказал:
– Только не начинай, прошу.
Меньше всего ему хотелось сейчас выяснять отношения. Его измотали эти разговоры с нарастающими, как ураган, претензиями. Он начал задумываться о том, чтобы вот так тихо, никому не объявляя, собрать свой небольшой чемодан и выскользнуть из квартиры незамеченным. Сам Жорж не был в восторге – ни от себя, ни от таких мыслей, но регулярные истерики жены уже порядком надоели. Иногда ему казалось, что это вообще какая-то другая, чужая женщина, которую он не знает. Стоит теперь перед ним и требует того, чего он ей дать не может.
Единственное, чего он хотел, – играть. Ну, может быть, еще в перерыве выкурить пару сигарет и выпить пятьдесят граммов виски. Хотелось хорошего, но пил что давали.
– Чего ты хочешь от меня?
– Ты не задумывался, когда мы в последний раз проводили вечер вместе?
– Ксю, ну не начинай!
– Я не Ксю. Меня Ксенией зовут. И знаешь, я – твоя жена, а не пустое место, которое ты все время пытаешься обойти.
– Все не так. Я, между прочим, работаю и зарабатываю, чтобы тебе было хорошо.
– Мне? Хорошо? Ты серьезно?
– Абсолютно.
– А мне плохо, представляешь? Я с ребенком – с утра до вечера. А от тебя только «привет-пока». Но со своей певицей ты можешь сутками болтать!
– Мы говорим о работе.
– Да, конечно. О работе. Вы треплетесь о своем джазе. Что, разве не так? Вы – родственные души. Вот в чем дело. А я – так… Всего лишь жена и мать твоего ребенка, которая не способна заценить фьюжн[13].
– У меня сегодня концерт важный, за хорошие деньги. Ты ведь хотела, чтобы Полина пошла в частный садик.
– Я хотела? А ты нет?
– Давай поговорим завтра утром. Обещаю.
– Ну да. И так всегда. А утром выяснится, что будет еще концерт, а до того – репетиция. Ты ребенком совсем не занимаешься!
– Ну, кто-то ведь должен работать? Дочь меня любит.
– Конечно, потому что редко тебя видит и каждый раз радуется, а я ей уже надоела: все время воспитываю и ворчу.
– Ну и что теперь? Хочешь, поменяемся местами?
– Ты серьезно?
– Вполне. Давай я буду сидеть с ребенком, а ты работать.
– Смешно. Ты без своего саксофона сразу умрешь. Ладно, давай – иди! И сам гладь свою рубашку.
Ксения вышла, и Жоржу захотелось закричать – громко, так громко, чтобы раствориться вместе с криком. Превратиться в один мощный звук и улететь куда-нибудь подальше.
«Отчего люди не летают?» – почему-то вспомнилось ему. Неужели все семьи так живут?! Зачем тогда вообще все это? Во имя чего человек добровольно себя мучит? Интересно, как обстояли дела у Дюка Эллингтона?[14] Его жена, Эдна Томпсон, так же наезжала на него из-за джаза? Хотя какая разница, что она думала. Главное – как он играл в The Cotton club[15], а нравилось это Эдне или нет, для истории джаза не имеет никакого значения.
«Надо срочно позвонить Феде. Он ведь легко мог укатить на дачу!» – пронеслось в голове. Концерты в последнее время случались не так часто. Мир во время пандемии неожиданно для всех поделился на до и после. Редкие встречи, проживание яркой совместной истории здесь и сейчас. Ребята каждый раз играли как в последний.
Жорж набрал номер Федора.
– Старик, привет! Мы сегодня играем. Ты как, в городе?
– Вот это новость! Чувствовал, что сегодня случится что-то хорошее.
– Открывается новый джаз-клуб.
– Что же они так, в последний момент?
– Ну, там ребята из Москвы должны были выступать, но кто-то из них заболел, и отменилось.
– А кому-то повезло – нам!
– Старик, ты становишься невозможным циником.
– Ты считаешь, есть другая форма выживания в этом мире?
– Я… А что я… Хочется верить, что мы все живем ради какой-то идеи.
– Вот именно что «какой-то». Ладно, старик. В 16 чекаемся. Играем в смокингах.
– Abgemacht![16] Обожаю смокинги.
Жорж увлекся джазом в подростковом возрасте. У его отца была вокально-инструментальная группа. Именно он сумел передать сыну особый заряд к музыке. Со временем Жорж понял, что в той, в чем-то наивной, музыке тоже присутствовал джаз, а может быть – прежде всего. Люди умели радоваться мелочам и знали наизусть каждую пластинку, потому что, как правило, их было всего две-три. Они даже музыкальные инструменты сами изготавливали. Дефицит в Советском Союзе распространялся на все. Делали тарелки для барабанной установки из подносов. А во время концертов держали включенным паяльник, на случай если что-то сломается. Кому знакома такая креативность в наше время?
«Я понял, что выхода нет! Но выход все же есть – и это джаз!» – любил повторять он. Жорж никогда не хотел играть в оркестре, где царствует главный дирижер и нет права на импровизацию. Ты всего лишь исполняешь чью-то волю, и не дай Бог задумать что-то свое, индивидуальное. Джаз всегда казался ему более честным и свободным, и даже больше – справедливым.
Жорж познакомился с Федором на богемной вечеринке у Семена шесть лет назад. Он тогда еще не был женат и не пропускал ни одной тусовки. Семен любил собирать вокруг себя талантливых людей. Считал, что таким образом делает мир лучше. Клавишник от Бога. Его и просить не надо, а уж тем более уговаривать: он мог часами играть без устали. Иногда казалось, что его не существует отдельно от инструмента.
При поступлении в музыкальную школу Семену сказали, что у него слишком короткие пальцы. Причем женщина со сморщенным лицом, очень сухая, похожая скорее на состарившегося зверька, а не на женщину, унизительно осматривала его руку. Растянула большой и указательный пальцы, а потом добавила, что ему никогда не сыграть La Campanella Франца Листа и даже второй концерт Прокофьева. Мама, которая привела его на экзамен, почти плакала. Семена все это скорее заинтриговало – в чем же сложность этих произведений? Тогда он, конечно, не понимал, что дело в каденции первой части, которая состоит из трех станов и требует от пианиста частых и широких скачков обеими руками. И да, эта акробатика для рук длится целых пять минут, за которыми следуют еще две напряженные части.
13
Фьюжн (от англ. fusion – «слияние») – определение, применяемое в названиях стилей и направлений в искусстве (архитектуре, музыке, дизайне и т. д.), а также, например, в кулинарии, означающее смешение разных стилей, сочетание несочетаемого.
14
Дюк Эллингтон (1897–1974) – американский джазовый пианист и композитор, оказавший большое влияние на мировую джазовую культуру.
15
The Cotton club (клуб «Коттон», англ.) – первый джаз-клуб в Нью-Йорке, США.
16
По рукам! (Нем.)