Могучая кучка

Революционно-демократические публицисты обличали пороки монархического строя, бичевали дикость крепостного права, вскрывали корыстолюбие чиновников правительственного аппарата. Они развивали у своих читателей критическое отношение и к другим сторонам самодержавно-крепостнической действительности.

Общественный подъем охватил все слои общества.

Двадцатилетняя Елена Штакеншнейдер, дочь известного петербургского архитектора А. И. Штакеншнейдера, умная и наблюдательная девушка, 16 января 1856 года записала в дневнике: «Что творится, что делается кругом! Перерождаемся ли мы все или только народились новые люди? Россия точно просыпается, как та царевна в сказке, что под чарами злой волшебницы спала сто лет... Едва протерев глаза, все заговорили разом о новом, захотели нового... Все принялись что-то делать, не то строить, не то разрушать, я не разберу...»

Передовые люди эпохи, особенно молодежь, пристально всматривались в окружающую жизнь, думая о том, как изменить ее к лучшему. Распространилась жажда активной полезной деятельности, направленной на благо народа, отчизны. Всех охватило стремление определить свое место и свои задачи в современном мире.

Главным в 50—60-х годах XIX века был крестьянский вопрос. Это был всеобъемлющий вопрос о русском народе, его жизни, о его культуре, его прошлом, настоящем и будущем. Разные взгляды на решение этой проблемы разделили русское общество на два противостоящих лагеря — защитников крепостного права и его противников.

Общественный подъем и размежевание сил в русском обществе способствовали интенсивному развитию науки, искусства, культуры, литературы. В 60-е годы выдвинулись такие замечательные ученые, как математик П. Л. Чебышев, физик А. Г. Столетов, химики Д. И. Менделеев и А. М. Бутлеров, физиолог И. М. Сеченов, историк С. М. Соловьев и другие.

Передовые деятели литературы и искусства того времени опирались на работы Чернышевского. В 1855 году он опубликовал свою диссертацию «Эстетические отношения искусства к действительности», которую защитил в Петербургском университете. В диссертации Чернышевский органически связал задачи искусства с запросами жизни, с интересами борьбы за лучшее будущее трудовых масс. Он требовал от искусства правдивого отражения действительности, объяснения жизненных явлений и «приговора» над ними. Он считал, что искусство должно быть учебником жизни. Этот труд стал творческой программой прогрессивно настроенных деятелей русской литературы и искусства.

Н. В. Шелгунов — публицист и видный деятель русского революционного движения — писал, что современники восприняли мысли Чернышевского как «целую проповедь гуманизма, целое откровение любви к человечеству, на службу которому призывалось искусство».

Знаменательные явления происходили в литературе тех лет. Героем многих произведений стал крестьянин, его трудовая жизнь. Писатели рассказывали о судьбе представителей угнетенных и бесправных слоев общества, в обличительных тонах обрисовывали дворянство и помещичество. Появились монументальные произведения, отражавшие современную жизнь во всей ее полноте и сложности.

«Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан», «Будь гражданин! служа искусству, для блага ближнего живи» — эти слова поэта революционной демократии Н. А. Некрасова стали идейной программой передовой литературы. Именно так понимали свой долг прогрессивно настроенные деятели литературы.

Русская литература подавала пример искусству, которое училось у нее гражданственности, идейности, народности. Вся русская культура развивалась в благотворной атмосфере передовых веяний.

Петербург был главным очагом культурной жизни России, центром освободительного движения. И это не могло не оказывать исключительного влияния на все, что происходило в общественной жизни столицы.

Не случайно в середине прошлого века так усилилась тяга молодежи в Петербург. С разных концов страны устремлялась она сюда, чтобы учиться, просвещаться, приобщаться к передовым общественным идеалам. «И вот из этих-то притянувшихся к Петербургу из разных концов России людей — из Саратова, из Нижнего, из Тулы, из Костромы, из Сибири — Петербург создал своих знаменитых публицистов, критиков, профессоров, ученых»,— писал Н. В. Шелгунов. Эти люди примыкали к передовым общественным силам столицы, способствовали расцвету передовой культуры. Одним из них стал и приехавший в Петербург Балакирев.

Круг лиц, с которыми у Балакирева завязалось знакомство в первые же недели его петербургской жизни, был очень широк, однако лишь с немногими у него сложились истинно дружеские отношения. К этим немногим принадлежал Александр Николаевич Серов — музыкальный критик, который горячо откликнулся в печати на концерты Балакирева.

Это был высококультурный и одаренный человек, обладавший стойкими убеждениями и упорством в достижении поставленной цели. Жизнь его складывалась нелегко. Когда он познакомился с Балакиревым, приближалось его 35-летие, но сколько-нибудь прочного положения в обществе он не имел, очень нуждался материально.

Серов получил хорошее образование: владел немецким, французским, английским, итальянским языками, был превосходно знаком с классической и современной художественной литературой, серьезно изучал историю и философию, увлекался театром, живописью. Интересуясь очень многим, он старался дойти до первооснов того или иного предмета, связать многообразные сведения в единую стройную, научно обоснованную систему. «Я не люблю упускать случая познакомиться с какой угодно наукой, в полной уверенности, что если она мне не принесет пользы, то на сколько-нибудь расширит круг мышления» — эти слова Серов написал задолго до встречи с Балакиревым.

Всем существом Серов был предан музыке. Окончив Петербургское училище правоведения и поработав затем несколько лет в Министерстве юстиции, он понял, что не юриспруденция — его призвание. Он вышел в отставку и упорно продолжал, как он сам говорил, «развивать в себе артиста — слушанием музыки и постоянными кабинетными трудами по своему предмету».

Серов мечтал стать композитором. Ненавидя дилетантизм, он упорно учился, стараясь расширить свой музыкальный кругозор.

Еще с юношеских лет у Серова был друг — Владимир Стасов. «Высшего наслаждения я не знал, как с ним играть, с ним ходить в театр, читать книги, а главное — спорить!» — вспоминал Серов.

Самоучкой Серов досконально изучил творчество многих авторов. Он знакомился с произведениями разных стилей, разных эпох, приобрел широкие познания в истории. Серов был убежден, что именно на музыкальном поприще он принесет пользу обществу. Он категорически не соглашался с людьми, убежденными, что самую большую пользу человечеству приносят точные науки, дающие конкретные, осязаемые результаты. «Я уверен,— писал Серов Стасову,— что успех музыки никак не менее подвигает человечество, как паровые машины и железные дороги». И, понимая общественное значение искусства, Серов задумывался над тем, какой же должна быть музыка, в чем долг художника-композитора.

Огромную роль в формировании взглядов Серова сыграл М. И. Глинка. «Я в него верю, как в божество!» — увлеченно восклицал молодой человек. Под непосредственным впечатлением от бесед с Глинкой, от его музыки Серов утвердился в мысли, что композитор «должен так сообразовать свое творчество с духом народа, чтобы его собственные мотивы выливались в формы, наиболее любимые народом, как наиболее соответствующие его вкусу». Идеи народности музыкального искусства, интерес к национальной музыкальной культуре, взгляд на народную песню как на высокохудожественное выражение народного духа — все это развивалось у Серова под воздействием гения Глинки.

Личные контакты Серова с Глинкой стали особенно тесными в 50-х годах. К тому времени Серов уже приобрел известность как музыкальный критик. Он писал убежденно, горячо, стойко защищая идейность, правдивость, народность музыки. Смело вступая в полемику, он наносил чувствительные удары тем, кто ополчался против всего передового и национально-самобытного в музыкальном искусстве. Серьезные статьи о музыке в ту пору появлялись очень редко.