Страница 118 из 124

После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии (ЛП)

Фитт Инге, Шиллер Маргрит, ...Монхаупт Бригитта, Клар Кристиан

Заявление по поводу событий 77-го года

Перевод с английского

Здесь мы должны снова поговорить о 77-м, в частности, о политической стратегии, лежащей в основе первой фазы вооруженной борьбы, в которой произошли нападения, и о том, как из этого конфликта развились новые условия для революционной политики. Мы также должны сказать несколько слов о том, что произошло, когда мы взяли Шлейера в плен и потребовали заключенных в обмен на него.

После арестов 72-го года и акции в Стокгольме социал-демократическое государство надеялось на перестройку, которая положит конец полному отрицанию партизанами капиталистической системы и разрыва, который она представляет. Партизанщина должна была остаться инцидентом с участием пары парней, исторически связанным с ситуацией вокруг войны во Вьетнаме и, возможно, с критикой старого стерильного антифашизма — как если бы он был задуман как последняя форма измены, чтобы предотвратить возможность революционной борьбы здесь в качестве точки отсчета. В 76-м мы пришли к цели углубить партизанский проект и развить понимание разрыва в метрополии, возобновив борьбу — приведя революционный процесс в движение и сделав разрыв необратимым. Цель реструктуризации партизан в 77-м году была связана с борьбой заключенных.

Продолжающаяся социал-демократия была внешним условием, при котором мы боролись в 70-е годы; против стратегии СДПГ, которая с 1914 года много раз ломала спину пролетарской революции, которая разоружила рабочий класс перед лицом фашизма, которая после 45-го года, направляемая американским капиталом, была снова внедрена в класс как опора поддержки капитала, которая, как современная форма империалистического правления, институционализировала все социальные противоречия, политическую борьбу и автономные движения. Именно в этих политических условиях мы провели первые атаки RAF. Эти действия были частью практики, которая разрушала «объективное единство буржуазии», воссоздавала условия для классового сознания и развивала стратегическую военно-политическую борьбу.

Другое условие: после консолидации Октябрьской революции национальная классовая борьба не смогла выработать ничего, что правильно разъясняло бы текущий конфликт между пролетариатом и капиталистической системой или показывало, как ее свергнуть. Капитал еще больше интернационализировался.

А различные формы колонизации на юге и в метрополии сформировали различные реалии, которые разделили их социально и политически. Таким образом, отношение к угнетению в метрополии было стабилизировано на десятилетия благодаря интернационализации производства, и было политически закрыто социал-демократией и профсоюзами, ограничивающими рабочее движение чисто экономической борьбой. Эта относительная стабильность была нарушена освободительной борьбой во Вьетнаме. Прежде всего, поскольку эта успешная борьба за национальное самоопределение и социальное развитие была связана с мировыми переменами, она создала барьеры для капитала. Но что более важно, освободительная борьба Вьетнама изменила политические условия. Одним из аспектов этой деколонизации было то, что она одновременно включала в себя противостояние империализму США, и по этой причине эта война выявила тотальность и единство всей империалистической системы, впервые после консолидации Октябрьской революции. Это способствовало разрыву с долгой историей ревизионизма. Вьетнам превратил мировой революционный процесс из борьбы отдельных национальных классов во все более единую международную классовую борьбу, объединяющую борьбу на всех фронтах. С тех пор это стало контекстом, в котором происходит вся борьба, противостоящая капиталистической системе. Они различаются только уровнем конкретных условий, в которых и при которых они ведутся.

В начале 77-го года вопрос заключался в том, сможет ли ситуация продолжать развиваться, или ее ждет дальнейший откат.

После военного решения партизанской борьбы, которое было использовано против коммандос в Стокгольме, все те, кто решил не уезжать, также решили не допустить, чтобы революционная стратегия снова была изгажена в штатах метрополии. Это было решение противостоять стратегическому замыслу социал-демократов, который состоял в том, чтобы уничтожить партизан деполитизацией, разжиганием розни и репрессивной нормативностью, используя массовый контроль и современный фашизм в полную силу. Брандт сказал, что контрстратегия должна перестроить «иммунную систему общества», то, что социал-демократия представляет собой больше, чем что-либо другое. Поэтому самая важная рекомендация, которую американская контрстратегия могла дать СДПГ, заключалась в том, чтобы как можно глубже закопать узников Штаммхайма. С этой целью открыто ликвидаторская линия государства определила скорость и интенсивность, с которой партизаны должны были реорганизоваться и развивать наступление.

Борьба заключенных имела самостоятельную политическую цель. Она возникла из противоречия, которое прояснило как политические предпосылки для разрыва, так и глубину, которой он мог здесь достичь. В то же время 77-й год стал точкой, где закончилась первая фаза партизанской борьбы и где тем самым была установлена политическая цель этой фазы — разрыв в метрополии.

Взяв Шлейера в плен, мы поставили государство ФРГ перед проблемой легитимности — используя этого бюрократа из Третьего рейха и его преемника, государства, которое было полностью сформировано извне и навязано изнутри. Акция столкнула ФРГ с этой проблемой легитимности — исторические условия для свержения этой системы уже созрели, и она стояла спиной к стене — потому что переговоры заставили ее признать своих противников. И акция столкнула федеральное правительство с антифашизмом, который в какой-то степени уже существовал в Западной Европе, и который не был просто историческим фактором, а был порожден заново как реакция на новые и всепроникающие претензии ФРГ на «легитимность» власти. Шмидт заявил в парламенте: «Надежда на то, что воспоминания об Освенциме и Орадуре1 начнут исчезать в странах за пределами Германии, не оправдается. Если террорист будет застрелен нами... мы столкнемся с вопросами, с которыми другим странам не придется иметь дело».