Страница 3 из 4
– Я приду… – прошептала Валерия.
– Да помогите же ей, в конце-то концов! – очнулась Виктория Антоновна. Две девушки вскочили с мест и, аккуратно поддерживая Валерию под руки, увели её к последней парте. Через несколько секунд туда же совместными усилиями, передавая с парты на парту, доставили и портфель.
Одна из одноклассниц осталась с классным первопроходцем. Вскоре Валерия затихла.
– Так, ладно, – комиссар успел прийти в себя и подобрать телефон. – Ну, парни, есть кто смелый?
Парни и девушки по очереди подходили к агрегату, и Степан Анатольевич повторял процедуру с присоской и антеннами. Каждый раз, когда кто-либо из мальчиков, будь то красавец-спортсмен Серёжа, живчик Никита или хулиган Коля, подключался к хрономодулятору, мобильные телефоны военного комиссара и чиновника жужжали и вибрировали. Дети многих парней предстали бедно одетыми, да и выглядели не очень счастливыми. Но для военного комиссара это было неважно, и он удовлетворённо мычал.
Не все горели желанием испытать те же эмоции, что и Валерия: она всё ещё приходила в себя за последней партой. А может, слишком стеснялись демонстрировать свои чувства окружающим. Так, в конце очереди стояли Даша – та самая обладательница лица «матери-героини», Рома, Слава и Олеся. Казалось, время играло на их стороне: учёный действовал быстро, но заставить машину работать быстрее, видимо, выше его сил. А ведь звонок с урока уже прозвенел…
– Дамы могут быть свободны, – объявил комиссар, – но все мужчины должны отстоять своё!
Несколько девушек перед Дашей воспользовались возможностью и с молчаливого согласия Виктории Антоновны шустро покинули класс. Парни, что уже взглянули в глаза своим будущим чадам, засуетились.
– А мы можем идти? – поднял руку один из них. – Те, кто уже прошёл?
– Я думаю, у Виталия Евгеньевича ещё есть, что вам сказать! – Учительница словно вспомнила о своей строгости, и школьники с досадой повесили портфели обратно на крючки.
Пришла очередь Даши. Минутные приготовления заторопившегося учёного – и в капсуле материализовался ребёнок. Второй. Третий…
– Прекрасно! Просто прекрасно! – изо всех сил улыбался чиновник. – Уверен, в будущем будут очень хорошие программы поддержки многодетных семей. – и добавил шёпотом: – И матерей-одиночек тоже.
Даша заплакала. Серёжа, Никита и Коля молча отвели взгляд: из капсулы к однокласснице вышли дети, только что виденные каждым из них. Их дети.
***
Рома вышел вперёд как на эшафот. Слава заметил, как друг вжал голову в плечи под взглядом Виктории Антоновны; со стороны примерный ученик напоминал нашкодившего отличника, которого впервые в жизни вызвали к директору. В глазах учёного, что до сих пор не особо рассматривал своих «подопытных кроликов», промелькнуло участие.
– Бывает, парень, бывает, – шепнул он, привычно прицепляя присоску ко лбу подростка, а затем вернулся к панели.
Привычное мигание светодиодов, приевшееся гудение старого холодильника. В воздухе снова повисло напряжение, словно двадцатый по счёту эксперимент был первым.
Всё случается впервые. Всё случается в последний раз.
Учительница улыбалась во все зубы. Рома мелко дрожал. Перед школьником стояли мальчик и девочка ростом ему по плечо.
Олеся выглядывала из-за спин одноклассников, сжимая во вспотевших ладонях телефон. Её лицо напоминало калейдоскоп – так резко и часто сменялись эмоции, пока взгляд прыгал с экрана смартфона на детей и обратно.
– Вот какие красавцы! – весело запричитала Виктория Антоновна, обращаясь к Роме. – Видишь? Мы всё делаем правильно! Я всё делаю правильно!
«А ведь молодец! – радовался Слава за друга. – Симпатичную себе отхватил, не ожидал!»
Дети Славы стояли как вкопанные и глядели в пол. Виктория Антоновна сделала нетерпеливый жест, как бы подталкивая ученика к действиям. Учёный же, заметив безмолвную команду, активно жестикулировал учительнице: «Не надо! Ничего не надо делать!». Немногочисленные голоса с парт стихли, заинтригованные заминкой; кое у кого на лице прорезалась улыбка: всегда приятно, когда кто-то перечит строгой училке, а та не может наказать смельчака.
– Нельзя вмешиваться! – прошипел Семён Анатольевич, оглядываясь на чиновников. Военный комиссар не спускал глаз со Славы, последнего парня в классе, не прошедшего тестирование; Герман Соломонович отчаянно зевал. – Всё должно произойти само собой…
– Да-а бро-осьте вы!
(«Яйцеголовый зануда!»)
– промямлил чиновник, не прекращая зевать. – Эта просто-о-а-а… Ах, что это? Модели, да? Что может случиться?
– Это энергия, принявшая осязаемую форму по информации из ноосферы! Вы видели, они могут взаимодействовать с…
Дети Ромы резко подняли головы, демонстрируя свои осунувшиеся лица. Чиновник прекратил зевать, ученики за партами невольно поёжились, Олеся вскрикнула. Ещё не родившиеся мальчик с девочкой казались измученными и запуганными; лиловые круги и белёсый налёт на веках окаймляли красные глаза, выражавшие лишь тупость и безмолвие души.
Виктория Антоновна раскрыла рот от ужаса. Не такими она представляла своих внуков!
– Ну ты и… – прошептал военный комиссар и тут же осёкся. Дети вздрогнули и словно только сейчас увидели Рому. Рты проекций скривились как от вкуса чего-то кислого и мерзкого. Девочка всхлипнула и закрыла лицо ладонями. Рома поднял дрожащие руки, как если бы пытался успокоить нервное животное.
Но дети не звери, а родители не дрессировщики.
В лицо школьника врезался кулак собственного потомка. Рома рухнул на пол.
Окружающие с воплями отшатнулись от опрокинутого тела, а проекция мальчика, не теряя ни минуты, накинулась на родителя и обрушила на незащищённое лицо град ударов. Раздался крик боли. Проекция девочки будто очнулась от шока и, увидев, чем занят брат, последовала его примеру. Каждый удар сопровождался вскриком и горячими слезами, ослепляющими её точно гнев.
Класс будто парализовало. Чиновник попятился, военный вслепую потянулся за пистолетом, но у него на поясе не было кобуры. Учёный стоял у затрясшегося хрономодулятора и мотал головой, пытаясь прогнать наваждение, но безумная сцена всё так же стояла перед глазами. Виктория Антоновна поднялась с кресла и с вытянутыми руками сделала шаг к избиваемому сыну. Вместо слов из её горла вырывались сдавленные рыдания. Рома не сопротивлялся. Он даже не пытался защититься, разве что сам не подставлял лицо и тело под удары.
Мог ли он вообще себя защитить?
– Не надо! – учительница рухнула на колени. – Что вы?!..
Хруст. Тело на полу пронзительно захрипело, а затем голос захлебнулся в потоках крови, с бульканьем хлынувших изо рта. От следующего удара брызги разлетелись по сторонам, запачкав Викторию Антоновну.
Это было слишком. Безумие творившегося кошмара переполнило чашу самообладания, и женщина закричала. Закричала так, словно это было последнее, что она собиралась сделать в жизни.
Вдруг хрономодулятор заискрился. Светодиоды полопались, по корпусу адской машины забегали кривые молнии. Девушки завизжали, некоторые парни тоже. Слава с Олесей резко попятились, взрослые кроме помешавшейся учительницы с криком отскочили от агрегата.
– Все назад! Сейчас взорвётся!
Не успела фраза закончиться, как действительно прогремел взрыв, и не один. Тут же раздался рёв вперемешку с матом. Но хрономодулятор тарахтел и искрился, будто ничего не случилось. Бросившиеся под парты школьники могли не заметить: прямо в карманах военного комиссара и помощника заместителя главы городской администрации взорвались телефоны.
Вдруг всё смолкло, лишь стоны раненых, осевших у стены рядом с дверью, пронзали пространство. Прошла ещё минута, прежде чем подростки робко выглянули из укрытий. Если бы Виктория Антоновна не распласталась рядом с сыном, бессмысленно хлопая глазами и беззвучно бормоча, то точно бы оценила тишину и безмолвие, что воцарились в классе истории. Пусть и ненадолго.