Страница 2 из 4
Класс переполошился. На задних партах загудели. Все покосились на дверной проём. Ученики с ближайших к двери парт попытались выглянуть в коридор, насколько позволяли обстоятельства. Славе, например, удалось заметить тень, а Валерия углядела силуэт человека и… шкафа?
– Согласен, пора переходить к делу, – оживился военный и скомандовал в коридор: – Ввозите!
– Да, ввозите! – поддержали чиновник и учительница.
Из коридора раздался шум, точно на лестницу опрокинули шкаф с инструментами. Лица что учеников, что старших скривились. Прежде чем все смогли увидеть источник мерзкого дребезжания, в дверном проёме появился человек: сначала спина, а затем и весь целиком. Это был невзрачный мужчина с заросшим лицом и в очках. На локтях его коричневого пиджака красовались квадраты то ли мнимых, то ли настоящих заплаток.
– Ну же, Степан Анатольевич, не томите! – попытался усмехнуться Герман Соломонович; стиснутые зубы не делали его улыбку красивее.
Наконец, перед округлившимися глазами учеников предстал и источник шума, что должен был обосноваться на месте, предусмотрительно освобождённое чиновником и военным. Было трудно, но Степан Анатольевич благополучно протащил агрегат в дверной проём.
– Давайте-давайте, ещё немного! – прикрикнул Герман Соломонович, сверяя время на последней модели импортного CherryPhone со временем на настенных часах, висевших над доской с советских лет.
«Двадцать первый век, однако», – подумал Слава, и на его лице отпечаталась саркастичная усмешка: Виктория Антоновна и Виталий Евгеньевич также уткнулись в смартфоны. Видимо, действия чиновника имели тот же эффект, что и зевок в толпе. Или у взрослых возникли срочные дела в цифровом пространстве. И у ребят на задних партах. На средних тоже. Они бы появились и у Славы с Ромой, если бы не суровый, но тщательно выверенный тычок учительской туфли в Ромину голень. Рома промолчал, но Слава всё понял по его хмурому лицу. Больно, но привычно.
– Фу-ух! – лицо Степана Анатольевича напоминало свежевымытую почищенную свёклу: такое же мокрое, красное и блестящее. – Если бы мне сказали, что придётся тащить всё самостоятельно… Привет, ребята! – обратился он к классу, отдышавшись. – Собственно, вот наша машинка.
Похожий одновременно на капсулу криосна, инкубатор и дорогой вьетнамский холодильник, чудо-аппарат едва не упирался в потолок и почти полностью закрывал собой тёмно-зелёную плоскость доски. Последняя, впрочем, школьников и не интересовала, почти все взгляды притягивало к себе детище инженерной мысли; остальные же сошлись на взмокшем учёном.
«Интересно, он женат?», «И почему никто из этих бравых мужиков не захотел помочь ботану переть сюда эту… эту хрень?», «Блин, сейчас точно лекция будет. Кто-нибудь, убейте меня!»
– Мы с коллегами в лаборатории назвали её биоиндикативным хрономодулятором ноосферного подключения…
– Хреномодулятор! Лол! – раздалось с задних парт, и по рядам прошлась волна смешков. Виктория Антоновна хотела было схватиться за указку, но в последний момент передумала. Всё-таки некрасиво.
– Да уж… Знаю, что вы, ребята, гуманитарной направленности и не очень разбираетесь в физике и биотехнологиях, но всё равно попробую объяснить принцип работы.
– Да, пожалуйста, – отозвалась Виктория Антоновна за класс, – нам всем очень интересно.
Учёный растерянно улыбнулся.
– На пальцах: вся информация о человеке, о его прошлом, настоящем и будущем, все возможные комбинации событий – всё уже хранится в ноосфере Земли. Нужно лишь извлечь то, что требуется, из этого массива. Это не так-то просто! Я вам больше скажу, это невозможно! Это надо перерыть миллионы терабайтов неоцифрованных данных, не зная при этом, что ищешь!
– Великий вызов для великих умов! – воскликнул Герман Соломонович.
Степан Анатольевич сардонически улыбнулся.
– Мы пока в процессе работы, но нам удалось обнаружить две закономерности, на основе которых и создали хрономодулятор.
– Что за закономерности? – донеслось с дальних рядов.
– Первая заключается в том, что любое событие влияет на биополе человека и на то, в каком «сценарии» из всего массива он живёт. Вернее даже… в какой «связке» «сценариев» он живёт.
– Ну, то есть, если батя меня вечером наругает, я стану другим человеком и буду жить в другом сценарии?
– Э-эм-м… да-а…
– А что за второй прикол?
– Второй принцип? Тело человека, его генетический код плюс изменчивое биополе – это своеобразный маркер, за который можно ухватиться, чтобы найти конкретную информацию. Чтобы выйти к актуальному «сценарию».
– Понятно. И это позволяет путешествовать во времени?
– Нет-нет, до этого ещё далеко! Речь пока идёт лишь о моделировании наиболее вероятного варианта будущего.
– А почему нам говорили, что сегодня мы увидим наших детей?
Учёный повернул голову в сторону хрономодулятора.
– Собственно, моделирование кинетической проекции биополя с близким биохимическим составом – это именно то, чего нам, как нам кажется, удалось достичь.
Теперь шумели не только задние парты – галдел весь класс. Моментально «вырос» столь редкий для кабинета истории «лес рук».
Вдруг военный вышел вперёд и хмуро оглядел школьников. «Лес рук» торопливо «срубили».
– Время! Пора начинать тестирование!
– Так, ребята, – подал голос чиновник, – по одному, по очереди…
Первой вызвалась Валерия. Гудящий и искрящийся шкаф хрономодулятора пугал, но быть первой – значит быть первой во всём. Валерия спиной чувствовала завистливые взгляды подруг, и это придавало уверенности. Глаза Германа Соломоновича лучились безразличием, но девочка не замечала. Степан Анатольевич прилепил на лоб Валерии присоску и принялся колдовать над выдвижной клавиатурой хрономодулятора. По бокам капсулы открылись несколько секций с антеннами и датчиками, и все они навелись на Валерию. У девочки перехватило дыхание.
Светодиоды бешено замигали, гудение усилилось. Взрослые, кроме Степана Анатольевича, закрыли уши ладонями, опасаясь за сохранность слуха. Школьники не отводили взгляда от спины съёжившейся одноклассницы и капсулы, в которой что-то происходило.
Вдруг механизм завыл, напугав девушек и особо чувствительных парней до вскрика. Но ничего страшного не случилось, лишь светодиод загорелся зелёным, и капсула раскрылась.
Все, кто ещё сидел, встали.
Валерия застыла с открытым ртом: из капсулы вышла маленькая девочка. Её медово-жёлтые волосы спадали на платьице, своими узорами из жемчуга произведшее неизгладимое впечатление и на школьниц, и на Викторию Антоновну: последняя неодобрительно покачала головой, потупив взор.
Закрытые доселе веки затрепетали, и через секунду на едва не пятящуюся Валерию смотрели ясные голубые глаза.
– Мамуля!
У Валерии задрожали колени, и она едва не упала, когда ребёнок выпрыгнул из капсулы, а маленькие ручки обхватили будущую маму крепко-крепко. Валерия так часто дышала, будто стоило малышке чуть-чуть ослабить хватку – и девушка рухнет на пол без чувств.
– Мамочка, ты приди на мой день рождения! – визжало ещё не родившееся дитя. Белая как чистый свет блузка мокла от горячих слёз; такие же капали на локоны малышки со щёк Валерии. Её прерывистое дыхание не на шутку встревожило подруг, но учёный остановил школьниц: «Это её история, только её история!»
– Мне не нужны дорогие подарки, мамочка! Ты только приди! Только приди хоть раз!!!
– Я… Я…
– МАМОЧКА! СКАЖИ, ЧТО ПРИДЁШЬ! ПООБЕЩАЙ МНЕ!!!
– А-а-а… Да-а… Я приду-у! Приду…
Электронный писк кнопок, и девочка исчезла, словно изображение с угасающего монитора. Степан Анатольевич расплылся в улыбке. Герман Соломонович протёр глаза. Виталий Евгеньевич выронил телефон.
Оглядев удивлённые лица школьников, учительницы и чиновников, учёный расхохотался.
Валерия стояла, шатаясь и не имея сил сдвинуться с места или даже поднять голову. Лишь когда хохот Степана Анатольевича начал угасать, и в классе вновь воцарилась тишина, девушка поднесла к лицу дрожавшие руки. Сидевшие на первой парте по бокам, включая Рому и Славу, видели эти широко раскрытые глаза и подёргавшиеся губы.