Страница 4 из 10
Рагацци наконец приводит лицо и руки в порядок при помощи хлопковой белоснежной салфетки.
— Не пойму я вас, молодежь. Ох, не пойму! Мода эта ваша, да и манер никаких… Эй, Лира, — он переходит на итальянский.
Она капризно надувает губы, закатывает глаза и нехотя что-то отвечает.
Лира! Мелкая семнадцатилетняя стерва. Какая же красивая, черт меня подери! Возбуждение и злость — вот что я испытываю каждый раз, когда вижу ее. Так и сейчас, когда она говорит с отцом. Боже, как бы я хотел выдрать ее, эту высокомерную сучку!
Первый раз я увидел ее, когда только входил в курс дела. Лире, кажется, было лет пятнадцать. Да, точно. Вот время-то бежит… Тогда я работал больше на побегушках. Ну там, отвезти подарки какой-нибудь шишки из клана на хату. Передать документы. Закупиться у нормальных барыг наркотой к вечеринке в клубе. Выбрать на свой вкус и заказать шлюх. Фу, черт, противно вспоминать, унизительно!
Частная школа в богатом районе. Школьники и школьницы ждали водителей у дороги, чтобы те забрали их и отвезли домой. Мне выслали в мессенджере фотку, чтобы я не перепутал ее с какой-нибудь другой девчонкой. Перепутать ее было невозможно! Светло-персиковая кожа, длинные черные волосы, забранные под ободок, миндалевидные зелено-карие глаза, маленький аккуратный носик и пухлые губы. «Ни унции косметики, а такая конфетка!» — подумал я, сглотнув. Стройные ноги, узкая талия, небольшая, но топорщащаяся грудь. Я — двадцатилетний дурак, первый раз сидел за рулем Мазератти и пускал на нее слюни.
Поговаривают, ее назвали в честь денег, ходивших в Италии до евро. Якобы сеньор-патриот Рагацци так опечалился тому, что эти бабки вышли из оборота, что назвал младшую из дочерей «Лирой».
Эта сучка открыла заднюю дверь Мазератти и, не сказав ни слова, небрежно бросила рюкзак на сиденье. Плюхнулась сама и тут же уткнулась в телефон, быстро что-то набирая, параллельно засунув наушники в уши. Я смотрел, как она нажевывает жвачку, поглощенная перепиской.
— Уснул, что ли?! — вдруг выдала она, заметив мой взгляд. — Чего стоим? Поехали-поехали. Велоче!2
«Боже, какая наглая надменная стерва!» — подумал я, заведя движок. Само собой, при выходе из машины она даже не глянула в мою сторону. Лира окончательно залипла в телефоне. Однако хлопнула дверью она весьма вызывающе, типа, проваливай отсюда, раб.
Позже я встречал ее изредка. Когда старшие подручные «сеньора» Рагацци были в запаре. Ей шестнадцать. Лира окончательно оформилась как женщина, начала краситься. Бордовые губы, распущенные волосы, маникюр в цвет помады и туфли на каблуке повыше. Желание взять ее, взять по-звериному жестко, никуда не пропало. Она стремительно наливалась соком. Терпким, почти забродившим в вино лучшего в мире сорта. Я вынужден был слушать, как она треплется по громкой связи с подружками из школы. «Что? Он так и сказал, что после вечеринки поедете к нему? Жесть! Надеюсь, ты его послала?». «Да, мистер Гаррисон хорош. Секси. Такому и дать можно».
Мелкая сучка выделывалась. Чувствовал это, знал. Традиционная семья. И папаша, который позволял младшенькой почти всё. Всё, кроме занятий сексом с парнями. В городе, пожалуй, все были в курсе, что Лира — суженая какого-то козла из Сардинии. Крупные бизнес-интересы, сводничество. Ее главная в жизни обязанность — прийти к алтарю нетронутой. В восемнадцать. Никто! Никто из парней в той частной школе и помыслить не мог попортить ее. Трахнуться и тут же лишиться жизни? Мда, походу, даже во времена Ромео и Джульетты не было таких жестких правил. Ведь они, эти двое, как я помню, переспали, не особо-то переживая за последствия.
Лира, при случае, эксплуатировала меня сверх меры. То заставляла часами сидеть в дорогих магазинах, пока примеряла дизайнерские шмотки, то требовала привезти ей с другого конца города китайскую лапшу. Она запросто могла встретить меня в дверях своей шикарной квартиры в футболке и одних трусах. Эта стерва имела привычку сидеть в машине, положив ноги на подголовник переднего пассажирского кресла. Я бросал короткие взгляды на ее голени, щиколотки, ляжки. И задранную школьную юбку. Ее промежность всегда была вне зоны видимости. Я гадал: какого цвета, фасона на ней трусики и зачем, ну какого хрена она всё это делает? Она со всеми такая? Всех провоцирует?
— Эй, Круз! — хлопок по плечу.
Ее папаша-Рагацци. Он закончил болтовню на малознакомом мне языке на семейные темы.
— Вот и Лира считает, что я просто отстал от жизни, да, дочка?
— Си, папа! — отмахивается она, коротко и как-то зло глянув на меня.
— Так как тебе Касу Марцу, парень?
— Э-э-м, вкусно, спасибо, сеньор. — Отвечаю, положив в рот кусок.
Смех Рагацци. С чего вдруг? Нечасто увидишь его таким расположенным к «рабам».
— А ты знаешь, что данный сорт сыра созревает при помощи…
— Червей. Вермэ (ит.), — заканчивает за ним Лира, откинув волосы за плечи.
— Да, дочка, на ценителя продукт, — добавляет папаша, щелкнув пальцами. — Перфеттаменте3!
Семейство хохочет. Они считают, что такой развод очень оригинален.
— Круз, надо перекинуться словом. — Грузный Рагацци с усилием поднимается.
Наконец-то! Не видеть ни его, ни сучку-Лиру. Поскорее узнать детали нового поручения и смыться.
Мы следуем в комнату для курения сигар. Никого. Мы одни.
— В общем, парень, надеюсь, я не зря ставлю на тебя вот уже несколько лет.
— Да, сэр, то есть сеньор.
— Короче, надо наказать одного… — запинается Рагацци, сглотнув. — Парень слишком много на себя берет. Он из наших, точнее, из моих.
Я привык, что для клана я чужак. Ну, окей, спасибо, что ткнул этим в очередной раз.
— Маттео зарывается. Он часто и много кладет на карман, много болтает о делах по кабакам. Но объяснить ему должен именно ты. Ты не из наших. Он должен понять, что никто из Семьи о него мараться не хочет. Надеюсь, без обид, Круз, ты ведь получаешь достаточное вознаграждение за работу?
— Да, сеньор. Я понял. Когда?
— Завтра он будет дома один. Так что можешь наведаться.
— Без проблем. Хоть и довольно, м-м-м, нестандартное задание.
Суровый, строгий взгляд Рагацци.
— Парень, делай что говорят. Инструкции получишь позже.