Мистик

На его вопрос она не ответила, уставилась в пол и сидела молча.

— Ты, сучьё поганое, я с тобой разговариваю! — повысил голос он.

— Я н-н-не знаю, — выдохнула Вика, бросая на него затравленный взгляд, — а тогда почему он уехал, а я осталась здесь?

— Ах ты, сука, думаешь, я зря пришёл в эту дыру, откуда меня выгнали, как собаку? Иди сюда, б…., я докажу тебе, что не зря.

Он поднял её за волосы, и размахнувшись, ударил лицом о стену. Вика слабо застонала, чувствуя, как из разбитого носа хлынула кровь.

Молодой, полный ненавистной силы мужчина бил сильно и с целью. Сцепив зубы, он рычал, всё больше разъяряясь, потому что его жертва не плакала и не умоляла остановиться. И только когда он сломал ей несколько рёбер, руку и ударил головой о тяжёлую деревянную спинку кровати с небольшими, с кулак, шишечками по углам, она застонала и прохрипела, что ей больше нельзя выносить боль. Она что-то ещё говорила насчёт малыша, наверное, переживала о своих спиногрызах в соседнем номере. У Марата была мысль ещё и с ними что-нибудь сделать, но он передумал — уже совсем рассвело, а быть пойманным он не хотел. Попинав ногами её ещё несколько раз, он устал, и быстро вышел за дверь, тяжело дыша.

Вика ощущала внутри себя непонятную дрожь, как будто она превратилась в высоковольтный столб. Боль разрезала на отдельные части её тело, душила, и у неё был вкус солоноватой крови. Проваливаясь в синий мрак с красными вспышками по центру, Вика приходила в себя и старалась подняться с пола. Рука, сломанная в аварии ещё Мишей в прошлом году, сейчас снова висела как плеть и не давала прикоснуться к ней. Грудина и ниже — всё болело и мощно, с силой пульсировало. Медленно подтягиваясь здоровой рукой, Вика ухватилась за набалдашник кровати и встала, зажмурившись от боли. Голова тут же закружилась, и она чуть не потеряла сознание снова, но страх неудачно упасть с высоты своего роста отрезвил. Она устояла, стараясь глубоко не дышать, и пошла к двери совершенно обнажённая, в уродливых синяках и кровоподтёках.

Ей надо было убедиться, что с детьми всё в порядке, и позвать кого-нибудь на помощь, необходимо было в больницу, потому что радужные мысли о малыше рассыпались на глазах. Этот подонок бил сильно, бил ногами и в живот тоже, Вика знала, что ребёнка она могла легко потерять. Цепляясь мыслями за Зою, которая в аварии осталась жива и сохранила Машу, Вика медленно дошла до своей комнаты. Но, остановившись, заплакала в голос — по голым ногам текла чёрная, вязкая кровь.

Мистика в больнице встретили вежливо, рассказали, что его жену продержат здесь как минимум месяц, потому что у неё были сломаны два ребра, рука, сотрясение мозга и ребёнка она, к сожалению, потеряла.

— Ребёнка? — тихо переспросил у молодого врача Мистик. Глаза его сделались очень тёмными от внутренней боли.

— Да, срок был четыре-пять недель, — с сожалением произнёс врач, — вполне возможно, что она о нём только догадывалась или не знала вовсе. Из-за таких сильных повреждений — внешних и внутренних — случился самоаборт. Вы ведь сказали, что сами по образованию врач, понимаете, о чём я говорю. Но у меня хорошие прогнозы, ваша жена молодая здоровая женщина, вам можно пытаться беременеть через месяцев пять-шесть, это не проблема.

— Спасибо, — мёртвым голосом произнёс Мистик. — А её можно увидеть?

— Да, конечно, до семи вечера, пожалуйста, — кивнул врач и широким жестом предложил пойти за ним.

В отделении травматологии БСМП-2 было мрачно. Но это ощущение складывалось не из-за цвета стен, а из стонов за дверями палат, людей, стоящих в коридоре и плачущих навзрыд. Врач попутно остановился и попытался успокоить молодую женщину, сказать, что муж её выжил в аварии, а это самое главное.

Мистик перевёл взгляд на девушку, медленно-медленно идущую по коридору и поддерживаемую за левый локоть седовласой бабушкой. Голова девушки была сплошь забинтована, только один глаз и рот смотрели на мир.

Мужчина подумал, что так тоскливо на душе ему ещё не было никогда. Все моральные переживания по поводу того, останется ли он в мотоклубе или нет и в качестве кого, сейчас вдруг показались глупыми и мелкими. Вика пострадала из-за него, он, самоуверенный осёл, даже не подумал, что Марат или кто-то из его шайки может вернуться и навредить молодой женщине назло ему. Почему он об этом не подумал заранее?

Теперь уже поздно, она лежит на больничной койке, и ещё был ребёнок… В душе у Мистика образовалась какая-то чёрная воронка, в которую проваливались все мысли. Ему сложно было осознать, что она была беременна, но ведь врач говорит… И больше этого ребёнка нет и никогда уже не будет.

С непередаваемым выражением на лице муки и сострадания мужчина зашёл вслед за врачом. Палата была рассчитана на троих, и все кровати были заняты. Справа лежала старушка с перебинтованной головой, охала, слева Мистик мельком заметил женщину лет сорока, она ничком лежала на постели, прикрытая одеялом, а ближе к окну, лицом к двери — была Вика. Она отвернулась к стене и не шевелилась, лёжа на спине. Мистик мгновенно заметил синяки на её шее, гипс на левой руке, пострадавшей и в прошлом сентябре, когда он сбил её; челюсть отсюда казалась лиловой.

— Вика, вы не спите? — спросил врач, наклоняясь над молодой женщиной.

Она дёрнулась и повернулась, хотела о чём-то сказать и замерла, встретившись взглядом с любимым. В светло-зелёных глазах тут же появились слёзы — для неё признак неслыханной слабости сердца.

Он одним быстрым движением придвинул деревянный стул и сел, близко наклонившись к ней, взяв правую ладонь, выпростанную из-под одеяла.

— Не плачь, поправишься, — прошептал он и с теплотой и любовью оглядел её опухшее от побоев лицо.

Вика лихорадочным, заплывшим влагой взглядом оглядывала его тёмно-серую толстовку с таким знакомым изображением логотипа «Harley Davidson», которое она уже успела полюбить; на шее болталась чёрная бандана. Тёмные волосы отросли, он зачесал их назад, открыв лоб, но они мягкими локонами ложились на виски; глубокие, сейчас тёмно-серые глаза тревожно оглядывали её «красивое» лицо.

— Не смотри, я уродина, — непослушными, разбитыми губами сказала она.

Он улыбнулся и ласковой ладонью провёл по её волосам. Повязки на голове не было, это хороший признак.

Чуть бросив взгляд за плечо, Мистик заметил, что врач отошёл от них и разговаривал со стонущей бабушкой.

— Прости меня, — произнёс он, — я не уберёг тебя от этого подонка. Надо было сразу понять, что просто так он не уйдёт, но я его найду…

— Миша, пообещай мне, что ты не тронешь его, — с трудом сказала она. — Я не хочу, чтобы ты… из-за него сел в тюрьму. Он будет сидеть.

Миша нахмурился, но кивнул: — Хорошо, я обещаю. Я его не трону.

Она сжала его ладонь и тяжело вздохнула: — Я хотела сказать тебе, как только ты приедешь — но теперь уже всё равно… Я была беременна, сделал тест. Не знаю… не знаю, обрадовался бы ты или нет, но я всё-таки… а ребёнка потеряла.

Мистик взял её ладонь снова, наклонился и прикоснулся губами к ней: — Не волнуйся, у нас ещё будут дети, — сказал он.

— Миша, я ведь не специально забеременела, я тебе говорила, что мы никак не…

— Вика, я знаю, не говори ничего. Не рви себе душу, сейчас и так тяжело. Я тебе подарю ребёнка сразу, как только ты захочешь и будет можно. У меня это быстро получается, как ты заметила, — он улыбнулся и всмотрелся в её чуть расслабившиеся жёлтые глаза.

— Правда?

— Да.

— И не будешь говорить, что мы должны подождать и притереться друг к другу?

— Не буду.

— Мне так плохо, я ведь уже знала, что он есть, понимаешь? И думала о нём… о тебе, что он твой и будет очень красивый.

— Вика, Викки, не надо.

Она кивнула и, глубоко вздохнув, расслабилась на подушке. Какое-то время они молчали, думая о том, что могло бы быть, и почему этого не случилось.

— Как там мои детки? — попыталась она оторваться от этих губительных мыслей.