Птичка

Он совершенно неописуемым, застывшим взглядом посмотрел на неё.

— Беременна? — повторил он глупо и умолк. Потом встал с постели и стал быстро одеваться, натягивая на себя джинсы.

Таня поняла, что он совсем не рад, и потрясённо молчала, следя за его движениями. Она не ожидала радости, но и не такого откровенного бегства от неё.

— И что… что мы будем теперь делать? — спросил он рассеянно, всеми пальцами поднимая чёрные волосы на голове. Они у него порядочно отросли за последние месяцы.

— Твой папа сказал, что поможет нам, Птичка тоже, — бодро сказала она, но осеклась и испуганно добавила: — Миша, что с тобой?

— Я не хотел в девятнадцать так попасть. Встречаться с тобой — это уже само по себе много для меня. А ребёнок… Я ещё не готов.

— Я не избавлюсь от него, Миша, даже если ты попросишь, — обречённо сказала девушка, дрожа под одеялом, вся её кожа покрылась пупырышками и съёжилась.

— Да? Но… Чёрт!

Таня положила голову на подушку, прикрыв глаза. Она и в кошмаре не могла подумать, что он так отреагирует.

— Прости, — вырвалось у неё. — Я не хотела портить тебе жизнь. И не испорчу, не волнуйся.

Он сел рядом с ней в одних джинсах и нежно погладил её щёку.

— Ты сама ещё так молода, Танюша… Это я виноват — я тебе его сделал.

Девушка с сухими, потухшими глазами стремительно встала и быстро натянула на себя бельё и одежду, разбросанную по полу. Она не знала, как жить дальше, но заставлять его девушка не хотела. Та чёрная тень, которая нависла над ней до того, как она рассказала обо всём Птичке, снова приблизилась к голове, и от этого всё внутри скрутило от страха.

— Ты не знаешь моих родителей, Миша. Если они узнают, то не будет никакого ребёнка. И меня тоже.

Он с ужасом смотрел на девушку: — Ты серьёзно? Зачем ты это говоришь? Я тебе говорю, что мы ещё слишком молоды…

Таня покачала головой: — Не говори этих слов, я всё поняла, не надо. От них очень больно.

Девушка вышла из комнаты и быстро спустилась вниз. Выйдя на террасу, она встретилась решительным и одновременно испуганным взглядом с Чёрным. Тот сразу всё понял и поднялся с места, он ничего другого и не ожидал от Миши, теперь пришёл его черёд «сказать новость будущему папаше». Его девушка, видимо, не добилась никакого эффекта. А что она хотела? Мальчишке девятнадцать лет, да он от страха наверняка сейчас пачку сигарет докуривает, начатую десять минут назад.

Девчонка быстро спустилась в сад и исчезла в усиливающемся дожде. Чёрный проследил за ней взглядом и тоскливо подумал: «Промокнут», — вспоминая, что и Птичка ушла туда же. Он сам ещё с трудом уживался с мыслью, что скоро будет дедом, но с другой стороны — его дети уже все взрослые. А то, что Миша так попал — может, и к лучшему для него. Таня стала яблоком раздора у них в семье, теперь ей выпало собрать всех вместе.

Чёрный увидел Мишу в огромной комнате сразу за входной дверью. Справа шла лестница на второй этаж, где были спальни. Здесь же — гостиная. Сразу в глаза бросался большой камин, там они не один раз зажаривали целиком барашка или козлёнка. Большой стол посередине, лавки по бокам — всё сделано своими руками, аккуратно и довольно эстетично. В низком буфете — посуда, на стенах висели разные мечи и ножи — Ворон увлекался холодным оружием и коллекционировал его. И это не было какими-то кричащими вырезными дешёвками — ручная тонкая работа интересовала мужчину.

Окна выходили на восток, и сейчас давали мало серого, мглистого света. Миша сидел на лавке, ссутулившись, и о чём-то думал.

— И что ты тут потух? — насмешливо спросил отец. — Бодрись, ничего страшного не случилось. У меня тоже была когда-то такая же ситуация с твоей мамой. Ей богу, сын. Видишь — живой, и живём с ней сколько лет уже, и вы у нас есть.

— Ладно, па, — вяло отозвался Миша. — Я в порядке, но жениться не хочу. Жизнь сразу закончится. Я хотел повстречаться, столько времени впереди… А ребёнок — как мне её убедить, что он не нужен сейчас?

Чёрный холодно оглядел Мишу, у того глаза горели, как в лихорадке.

— Что ты предлагаешь — сделать аборт?

— Ну…

— Ни хрена ты не знаешь, Тёмный, — презрительно бросил отец. — Ребёнок уже есть, и запомни — он живой, а не кусок мяса. Ты тоже когда-то у матери таким же был, кстати, она чуть тебя не потеряла — лежала в больнице, сохраняла тебя. А теперь ты вырос, отрастил себе кое-что, сам сделал ребёнка и мечтаешь его убить? Знаешь, какой у Тани срок? Одиннадцать недель! К твоему сведению, на таком сроке аборты не делают, а уже могут и пол определить иногда.

Лицо Миши посерело под цвет неба за окном от слов отца.

— Я не знал, что ты так… что ты так думаешь.

— Я думаю, как оно есть на самом деле, — устало добавил Чёрный. — Если не хочешь жениться — это твоё право, но она несовершеннолетняя и…

— У неё день рождения скоро — через неделю.

— Уже лучше, но всё равно без разницы. Ребёнок твой, и ей ты обязан помочь. Я тебя поддержу материально и морально. Ты успокой девочку и объясни, что всё будет хорошо. Пусть она спокойно рожает, а ты пока подумаешь, как жить дальше. Ты понял меня?

— У неё родители жёсткие — они не дадут ей родить. Ты бы видел мамашку — строгая грымза, в семье она главная.

— Значит, её мамашку придётся взять на себя, Миша. Заварил кашу — теперь хлебай, но съехать я тебе не позволю.

— Я и не собирался… Вообще, па, дай подумать, сначала Таня, потом ты — насели на меня…, - Миша соскочил с места, и исчез за входной дверью, пронесся мимо молчаливо сидящего на террасе Ворона.

Чёрный вышел следом, плотно закрыл дверь и сел напротив друга.

— Неужели и я когда-то был таким глупым и молодым? — задал риторический вопрос он.

— Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними, — попробовал поддержать друга Ворон. Он не задавал никаких вопросов, понимая, что это личное, и так было всегда.

— Мистик как — здоров? — после долгого молчания произнёс мужчина.

— Как бык. А вот Грек не очень. Стар стал, болят давние раны и поломанные кости.

— А у тебя? Голова болит.

— Ещё бы. Я уже привык. Зоя мне делает массаж, я немного расслабляюсь — проходит. Ничего больше не помогает.

— У твоей женщины особенные руки, — произнёс Ворон. — Может быть, она лечит тебя, а может, ты так на неё реагируешь.

Чёрный задумчиво улыбнулся: — Наверное. Я сто лет назад понял, что Зоя — мой ангел хранитель.

— Скажи Мистику, чтобы приезжал в гости, привозил ребят. Поохотимся.

— Да, я помню — сезон охоты у тебя — это замётано. Я больше на рыбалку хочу.

— Это можно и завтра.

— Договорились.

— Птичка тоскует? — задал странный вопрос Ворон, и Чёрный чуть удивлённо дёрнул бровью. Друг никогда так открыто не интересовался Птичкой.

— Да, неразделённая любовь. Старый-старый друг.

— Это плохо. Она слишком серьёзна.

— Она вбила себе это в голову, и я боюсь за неё.

— Раз она ждёт, значит, дождётся, — мудро и печально произнёс Ворон.

— Было бы кого ждать, он и не вспоминает о ней, — махнул расстроено Чёрный.

Таня, увязая в мокрой густой траве, вышла на берег реки. Из-за сыпавшего дождя противоположный берег угадывался зыбко, туман стоял над водой, тихо нёсшей свои воды. Птичка сидела возле самой кромки, обхватив руками себя и смотря в тёмные глубины. Кама была неглубокая и небольшая, но именно она всегда напоминала Птичке о Доне, где она провела незабываемое лето десять лет назад. Поэтому Птичка не любила приезжать в дом Ворона.

Девушка подошла к Птичке, заворожённая клубящимся над матовой водой туманом. В воду опускались длинные плети сильной, сочной травы и медленно перекручивались там, колыхаемые течением. Дождь еле слышно бил по воде, создавая таинственный шорох.

— Птичка, ты отвезёшь меня домой? — спросила Таня медленно, как во сне.

Молодая женщина поднялась на ноги, посмотрев исподлобья, кожаная бандана была повязана на голову, прикрывая от дождя. Но длинные чёрные волосы уже намокли и лежали на коже куртки извивающимися прядями.