Птичка

— Что он сказал? — насторожилась она.

— Он не хочет ребёнка, — сказала правду девушка. — Он в шоке.

— Я поговорю с ним…, - рванулась Птичка, но Таня задержала её за руку.

— Не надо, прошу тебя, пусть он сам.

Синие глаза, тревожные и решительные встретились с прозрачными, посеревшими от воды Таниными.

Птичка долго смотрела прямо в зрачки девушки и увидела там всё, что боялась — безысходность.

Порывисто взяв в ладони холодные длинные пальцы Тани, молодая женщина сказала: — Обещай мне здесь, сейчас, перед этим небом и Богом, что ничего плохого не сделаешь себе никогда, и что сохранишь ребёнка во что бы то ни стало. Пообещай мне. А если ты не готова к его рождению и не хочешь этого, как мой брат, отдай его мне. Я выращу его и воспитаю, как своего. Мне жизнь не даёт дитя, я возьму его себе.

Потрясённая Таня смотрела на Птичку, как под гипнозом, не замечая ни бьющего по лицу острого холодного дождя, ни зовущего голоса Чёрного со стороны дома.

— Да, я обещаю, — выдохнула она и зажмурилась. — Мне страшно, Птичка. Я совсем одна.

— Нет, есть я. И ещё будет он, просто ещё одумается. Он очень похож на отца, ему всегда нужно было время.

— Но ребёнка я тебе не отдам. Я буду растить его сама, — покачала головой девушка.

Птичка улыбнулась одним уголком губ, обняла Таню за плечи и повела её по дороге от реки к дому.

— Я знаю, просто чтобы ты знала, что выход всегда есть. Альтернатива убийству — жизнь.

Они вернулись на террасу, и зашли в гостиную. Там Ворон уже развёл огонь в камине и предложил дамам присесть у самого очага.

Миши не было до самой ночи. Таню Птичка отвела в отдельную комнату отдыхать, а сама ещё вернулась к отцу и хозяину.

Около десяти вечера входная дверь открылась, и вошёл с напряжённым видом Миша. Молча поднявшись наверх, он произвёл впечатление человека, который потерял что-то важное. Птичка пила красное вино Ворона, и в отсветах пламени переглянулась с отцом, отставляя глиняную кружечку.

— Ничего, всё утрясётся, — тихо произнёс Чёрный. — Таня для него слишком ценна.

— Я пойду спать, — решительно сказала молодая женщина и поднялась с деревянного кресла. — Здесь всегда хорошо сплю, хотя кровать и жёсткая.

Ворон проводил взглядом Птичку, откровенно наслаждаясь видом её стройных бёдер в джинсах в тот момент, когда она поднималась по лестнице.

— Так ты пойдёшь со мной завтра на рыбалку? — спросил он у Чёрного, с усилием отведя взгляд от молодой женщины. Глаза Ворона стеклянно блестели.

— Да, не вопрос. Тогда и мне надо спать, я пошёл.

— Разбужу, — бросил вслед Ворон и остался у огня, склонив голову и глядя на неровный свет тлеющих углей. Он почувствовал впервые за много лет какое-то постороннее движение в груди — эта девочка, дочка Чёрного, почему-то оставляла там след.

Но она принадлежала не ему. Может быть, это кому-то и показалось бы странным, но Ворон как будто ощущал от неё чужой запах. Будто на молодой женщине стояла метка другого мужчины. Как её татуировка на спине.

Глава 16. Бетонная стена впереди

Хорт пожалел где-то на полпути, что не вылетел на самолёте. Никогда его не страшил путь через дождь, но в этот раз он от него откровенно устал. Приехав в Москву в субботу, он остановился в отеле «Европа» и первым делом позвонил Птичке.

Было неспокойно на душе. Дорога вымотала, но он надеялся взбодриться вместе с молодой женщиной. Однако ему ответили в «W. E.», что она уехала с отцом по делам и вернётся завтра.

Тогда Хорт решил отоспаться и обосновался в номере, заказав плотный ужин и развалясь на диване перед телевизором. Он мог бы остановиться и у отца, но того сейчас не было в городе, а в пустой квартире родителя было бы ещё хуже, чем в пещере. У него своя жизнь, свой быт, а Хорт не любил вмешиваться в другое пространство. Хватило бы сил разобраться и в своём.

После лета действительно его жизнь как будто повернулась вспять. Где-то внутри не самая его хорошая часть говорила — уж лучше бы ты не совался на родину до конца жизни. Но Хорта будто потянуло магнитом.

Как бы он ни притворялся, всё равно настоящее вылезло изнутри.

А Птичка вытащила всё это гиблое, несчастное и мучительное на свет. Обратно он спрятать не смог. Несколько месяцев жил с вывернутой, больной душой, и теперь приехал расставить все многочисленные точки над «i».

Его чувства к молодой женщине показались ему просто влечением, потом он себя уговаривал, что это болезнь, ведь глупо снова возрождать в душе чувства давней любви.

Но она сама была что-то непонятное, до боли знакомое и родное. Эти одиннадцать недель дались ему нелегко. Он постоянно думал о ней, пытался разобраться в собственных чувствах, потом просто пытался забыть.

Надоело врать самому себе — Птичка его сильно зацепила снова. Так же, как и много лет назад. Но сейчас это чувство было более постоянным и глубоким, как будто давняя рана вскрылась и выпустила всё, что скрывала.

Хорту невыносимо хотелось сделать Птичку счастливой хотя бы на несколько часов или дней. Она была одинока, с надорванной душой, прячущая постоянно живущую боль в ней даже от самой себя. Хорт решил, что не сможет игнорировать то сильное притяжение, которое возникло к ней.

С Витой он виделся, но издалека. Она долго не страдала, найдя ему замену, и у Хорта отлегло от сердца — девочка молода и красива, почему она должна забивать себе голову тем, что якобы безумно любит его? Крис остался не в обиде, они раз и навсегда были друзья, а личные предпочтения с этими понятиями не стоило мешать.

Хорт говорил Птичке, что приедет в сентябре по делам, но как раз на этот период он отправился со своими ребятами из «Hard Motors» во Францию на байкерский праздник по приглашению одного российского мотоклуба. Пришлось отложить поездку в Россию на начало октября, потому что впереди был октоберфест с 17 сентября по 3 октября.

Если сказать кому-то, что он ехал через такое расстояние, в Россию, чтобы провести время в постели с красивой женщиной, никто бы не поверил или подкрутил у виска. Он мечтал её забрать с собой, но знал, что Птичка не поедет — упрямства и непонятности в ней хоть отбавляй.

Все дела по расширению его мотоклуба вели его люди здесь, которые знали, что он появится, и Хорт был в курсе всего, так что приезжать было вообще не обязательно. К ним он заедет завтра с утра, сегодня — очень уж устал, ехал двое суток. Позвонив им во временное отделение, так как чапта клуба строилась на окраине Москвы (туда ещё стоило съездить), Хорт поговорил с ребятами и договорился насчёт завтра. В этот раз он никого с собой из Германии не взял, потому что его поездка была больше личного характера.

Да, задала ему Птичка задачку — теперь Хорт не знал, насколько далеко это у них зайдёт. Всё будет зависеть от того, как настроена она.

Миша ночью ворочался в постели и смотрел в абсолютную темноту. Он уже к ней привык, здесь не было ни далёкого света городских фонарей внизу, ни успокаивающих огней соседней многоэтажки, ночь поглощала всё, поэтому он спал обычно у Ворона, как убитый. Сегодня, конечно, одна мысль громоздилась на другую, и о сне не было и речи.

Встав с кровати, Миша приоткрыл форточку, сел на подоконник и закурил.

Жизнь задала ему непростой вопрос на выносливость, а он не смог даже дослушать его до конца. Отец прав — он слишком слаб и молод, чтобы понять — что такое ребёнок, который скоро появится у любимой девочки оттого, чем они с ней так сладко занимались. Если подумать, то это закономерно, люди давно бы вымерли, не был бы секс таким наслаждением. А одно вытекает из другого.

Молодой парень смотрел на близкие здесь, яркие звёзды, с удивлением подумав, что ночь разорвала все тучи и подняла тонкий месяц в небо.

Миша глубоко вздохнул и признал, что этот вопрос надо решить сегодня с ней, наверняка она переживает и волнуется ещё больше его.